Ноктюрн Пустоты

Дождь, дождь, бесконечный дождь.

Он встречает меня в любом городе, куда бы я ни направился; он особенно ненавистен по ночам.

Раньше, в детстве, в такие вот ночи я просыпался словно от внезапного толчка и с замиранием сердца слушал стук капель в оконное стекло, считал, сколько лет мне осталось жить. И, не окончив счета, снова проваливался в глубину ночи. А утром никак не мог вспомнить ночную арифметику: светило за окном солнце, и меня ждали очень важные дела.

Как давно не вспоминал я про солнце…

Дождь, дождь. Дождь — моя бессонница.

Я зажег на минуту свет, чтобы удостовериться, что нахожусь в том самом номере парижской гостиницы, где на стенах висят старые копии древних картин. Веласкес, Рембрандт, Гойя быстро успокоили меня. Захотелось вдруг увидеть Эль Греко, но в этой гостинице, как я предполагал, хозяйка считала Эль Греко слишком современным — бунтарем и сумасшедшим.

Что ж, пусть будет ночь без Эль Греко, решающая, быть может, последняя ночь моей жизни. Где-то в чреве этого музейного особняка, скорее всего — за той стеной, спят мои преследователи. Ни Гойя, ни дождь, ни моя бессонница не потревожат отдыха двух сильных, уверенных в своей безнаказанности людей. Но они сразу проснутся, выскочат из-под одеяла, едва их микроэлектроника возвестит, что я начал одеваться.

Проклятый дождь — когда же он кончится!..

Газеты, печатающие сводки погоды на первых полосах, забавляют время от времени читателей сообщениями о всевозможных дождях: с золотыми рыбками, кладами старинных монет, полиэтиленовыми мешками, принесенными откуда-то ураганным ветром. Когда человек ежедневно ходит в водоотталкивающем плаще под струями опасного для здоровья дождя, его не очень-то волнует разная чепуха про золотую рыбку. Эти двое за стеной, которым дано задание превратить меня во что угодно, — они в примитивных своих снах, наверное, никогда не видят снег.

Снег я видел на севере Канады. Никогда не приходилось мне окидывать взором такое громадное белое пространство: летишь час, два, три, а под вертолетом сплошное сверкание — лед да снег.

Мы с мистером Юриком, хозяином вертолета, только жмурились от удовольствия и старались не смотреть друг на друга. Казалось, на всей планете нет ничего другого, кроме снега. И сами себе мы представлялись инопланетянами, исследующими неизвестное.

Слева белое полотно прорезал мощный рубец. Он тянулся за нами на сотни миль и был виден все время впереди. Словно напрямик через льды, подчиняясь какой-то тайной цели, разворачивая брюхом скалы, прополз огромный гигантский червь. Но это называлось прозаически — «разлом». В древности здесь столкнулись две плиты земной коры.

Юрик кивнул налево, крикнул, стараясь перекрыть шум мотора: «Можешь себе представить, что земля по ту сторону разлома на миллиард лет старше, чем эта?»

Я посмотрел на него, как на сумасшедшего. И потом мы оба хохотали… Ну, как представить себе такую сумму лет? Груду долларов еще можно мысленно увидеть, тем более что у моего спутника имелось несколько десятков миллионов… А тысяча миллионов лет? Что они для человека, который живет в миллионы и миллионы раз меньше?!.

Интересно, сколько заплатили этим типам, храпящим в двух шагах, за меня, за мои сорок пять лет?..

Они следовали за мной в разные города, куда я прилетал. Я узнавал их мгновенно: глаз репортера, насколько я убедился, острее и наметаннее, чем у иного опытного полицейского. Я сразу распознавал их профессию.

Убийцы, как известно, предпочитают строгую специализацию. Есть каратели, «дикие гуси» — они же «зеленые береты», террористы, «гориллы», бесшумные привидения и многие другие. Эти двое были специалисты по катастрофам. Но все они, конечно, обычные, классические, описанные в детективной литературе гангстеры.

Я знал, как это делается. Я даже узнал в одном из преследователей Джо-американца, или, как его любили называть газеты, Джо-смертника, гонявшего когда-то с дикими скоростями пробные машины, бывшего чемпиона мира по ралли, а теперь — обыкновенного автоубийцу, мастера удара сбоку или сзади.

Что ж, они остроумно придумали — организовать самому известному телерепортеру по катастрофам персональную катастрофу. Эффектно, логично, правдоподобно. В потоке глупых слов, посвященных этому незначительному происшествию, промелькнет, быть может, одна правдивая фраза компетентных людей: «Он сказал лишнее…» — и только!

Нет, я пока что не собираюсь присутствовать на собственных похоронах.

Впервые я обнаружил «хвост» в Нью-Йорке. Черный автомобиль настойчиво преследовал меня. Когда мне это наскучило, я остановил машину и выскочил узнать, что они от меня хотят. Один поспешно скрылся в ближайшем подъезде. Второй остался за рулем и принялся с наглым видом рассматривать меня. Он не реагировал даже на оскорбительные слова, позволил записать номер машины. Затем сорвался с места, скрылся. Через час я узнал от знакомых в полиции, что номер фальшивый.

Я ругал себя за то, что растерялся, проявил несдержанность, не схватился по привычке за телекамеру. Однако было от чего растеряться: впервые в жизни не я был наблюдателем, а кто-то другой фиксировал мои действия.

Следующим был Джо.

Он нагнал меня в Мюнхене.

Две машины преследовали меня на безлюдной мирной улице. Зеленая обогнала и преградила дорогу. Вторая пристроилась сбоку. На мгновение я увидел за рулем Джо-смертника в надвинутой на лоб шляпе, очень сосредоточенного. Успел лишь подумать: «Неужели Джо будет портить такой дорогой «Мерседес»?»