Ноль в поисках палочки
Шрифт:
— К гадалке не ходи, дома она, — фыркнула Инна. — У нее на физиономии было написано, что раньше двенадцати она не просыпается, раньше двух не завтракает и раньше четырех-пяти часов вечера из дома носа не высовывает.
Но, как показало время, Инна ошибалась. То есть, может быть, в другой день режим Луизы и был приблизительно таким, но сегодня она поднялась намного раньше. И подруги буквально чудом не разминулись с торопящейся куда-то женщиной. Они с трудом узнали Луизу, так как сегодня на ней было черное платье и шляпка.
— Надо же, до сих пор носит траур по мужу, — пробормотала Мариша, глядя вслед Луизе, которая под носом у подруг выскочила из парадного своего дома и устремилась куда-то по улице.
— Сплошная показуха! — фыркнула Инна. — Дома она отлично щеголяла в розовеньких оборочках и голубеньких рюшечках. А на улице, видите ли, вырядилась в траур. Ненавижу лицемерие!
Луиза тем временем быстрым шагом дошла до маленькой стоянки, посыпанной крупным темно-розовым песком и обставленной огромными, вмурованными в землю клумбами с цветами, которые одновременно являлись и живописным декоративным забором. На стоянке Луиза устремилась к «Фольксвагену Гольф» темно-синего цвета и, усевшись в него, беспрепятственно выехала со стоянки.
— А наша вдовушка вовсе не так беспомощна, как хочет казаться, — с удовлетворением произнесла Мариша. — Не напрасно она мне показалась подозрительной. Не такая уж эта Луиза тетеха, если решилась сесть за руль.
— Вообще-то, для этого много ума не нужно, — заметила Инна. — Тут главное рефлексы и чувство машины. Если у тебя того и другого нет, то будь ты хоть академиком и вообще человеком семи пядей во лбу, научиться хорошо водить машину тебе не удастся.
— И все равно, определенная доля решительности, чтобы женщине сесть за руль, должна присутствовать, — возразила Мариша.
Луиза тем временем гнала машину в сторону Лиговского проспекта. Свернув с него, она поехала вдоль трамвайных путей.
— Набережная реки Волковки, — пробормотала Мариша.
— Стойте! — воскликнула Инна. — Река Волковка! Волково кладбище! Там похоронен Карен! Верней, там стоит его памятник.
— Точно! — воскликнула Мариша. — Видимо, вдовушка сегодня решила почтить память оставившего ее мужа. Отсюда и траур.
— Только зачем же так спешить при этом? — пробормотала Юля, которой с трудом удавалось удержаться за «Гольфом». — Покойник, он ведь уже никуда не денется. Лежит себе и лежит. Можно бы ехать и потише.
Однако на кладбище Луиза повела себя еще более странно. Вместо того чтобы устремиться по, вероятно, давно знакомой ей дорожке, она метнулась к домику администрации. А уже оттуда бодрой рысью пронеслась мимо крестов и склепов куда-то в конец кладбища. При этом она встревоженно оглядывалась по сторонам, словно боялась пропустить нужное место, и одновременно опасалась, что ее могут узнать.
— Зуб даю, что она идет не к мужу, — мрачно заявила Инна.
— А к кому? — спросила Юля.
Ответ на этот вопрос подруги получили минут через десять. Впереди виднелась группа людей в черном. Преимущественно это были крепкие ребята. Один молодой человек сидел на инвалидной коляске. Все они выглядели очень достойно и торжественно.
— Братва кого-то из своих хоронит, — проинформировала Инна подруг, хотя они уже и без ее комментариев разобрались в ситуации.
Похоже, Луиза добралась до конечной цели своей поездки. Однако присоединиться к толпе скорбящих у открытого гроба она не торопилась. Устроившись за кустом бузины, она молча наблюдала за церемонией. И лишь когда красивый гроб с витыми бронзовыми ручками заколотили, а потом под траурную музыку начали опускать в землю, из груди Луизы вырвался не то стон, ни то всхлип. Девушки, наблюдавшие за ней из-за зарослей кустов, молча переглянулись.
Тем временем церемония похорон шла своим чередом и близилась к завершению, как вдруг подруги заметили возле Луизы, опустившей к этому времени на лицо густую траурную вуаль, какое-то шевеление. А через секунду возле нее возник хорошо знакомый подругам силуэт.
— Позвольте ваши документы, гражданка, — произнес Ручкин каким-то нехорошим голосом, обращаясь к опешившей Луизе и одновременно показывая той служебное удостоверение.
— Я не ношу с собой на кладбище документы! — попыталась отбиться от него Луиза. — И вообще, что вам от меня нужно? Я ничего такого не сделала.
— Разберемся, — заверил ее Ручкин.
— Имейте же уважение, — не сдавалась Луиза. — Дайте людям спокойно предать земле и оплакать своих близких.
— И кого же вы предаете? — поинтересовался у нее Ручкин. — Отца, мужа или, может быть, любовника?
— Как вы смеете?! — воскликнула Луиза.
— Смею! — заверил ее Ручкин. — Вы единственная женщина, которая присутствует на похоронах Глухова Сергея. И то тайком. А между тем покойный был холост. Матери и сестер у покойного не было. А по словам соседей и друзей погибшего, в последнее время в его жизни была только одна женщина — его любовница, которая по ряду причин вовсе не стремилась к знакомству с друзьями Глухова. И по тому, как вы украдкой подглядывали за похоронами Глухова, я делаю выводы, что вы и есть его любовница.
— Ни хрена себе выводы! — прошептала Мариша. — Этак он и нас троих одним махом записал бы в любовницы этого самого Глухова. Интересно, кто он такой, этот Глухов?
— Мариша, ты чего в самом деле? — удивилась Инна. — Глухов — это же фамилия Снайпера!
— В самом деле! — ахнула Мариша. — Как же я могла забыть? Выходит, Луиза любовница Снайпера?!
— Ну, во всяком случае, она сегодня на кладбище, когда его хоронили, появилась не просто так, — хмыкнула Инна. — Это и Ручкин понимает. Потому и набросился на бедняжку, как тигр на антилопу.
Тем временем Ручкин увел продолжавшую протестовать Луизу. Подруг, как они поняли, он не заметил. И они решили, что увидели все, что хотели, и теперь им пора уходить. Но не тут-то было. Стоило им сделать движение в сторону, как возле них словно из-под земли возникли еще трое молодых парней, дружно сунув подругам под нос удостоверения.
— Прошу проследовать за нами! — произнес один из них.
— Мариша, ты накаркала! — простонала Инна. — Теперь нас тоже запишут в любовницы Снайпера. Пропала наша репутация!