Нора Вебстер
Шрифт:
– Не говори Дилли, что я тебе рассказала, – протараторила Кэтрин, – но на прошлой неделе мы с ней поехали в Дублин и остановились у ее сестры и зятя, он адвокат. О, дом просто сказочный, Нора, они живут в Малахайде [12] , и у них своя лодка. Все такое современное, я в жизни не видела ничего подобного. Его семья занимает очень высокое положение в строительной промышленности, и у них масса подрядов, но он и сам вполне преуспевает. А другая сестра Дилли, очень милая, замужем за судьей Мерфи из Высокого суда. Они большие шишки в “Фианна Файл” [13] . А еще одна сестра замужем за Делахантом [14] ,
12
Поселок в Ирландии, находится в графстве Фингал.
13
Либеральная политическая партия в Ирландской Республике.
14
Владелец сети ресторанов в Ирландии.
Раньше Нора никогда не слышала от сестры ни слова “сказочно”, ни таких отзывов о чужих семьях.
– Короче говоря, они повели нас обедать в отель “Интерконтиненталь”. Кон и Фергюс, это зятья Дилли, плюс две ее сестры – всего шестеро. Я таких блюд никогда не видела, и вина тоже. Не стану говорить, какой был счет, но я умею читать вверх ногами, и у меня чуть не случился инфаркт. Я даже Марку не сказала. Он, пожалуй, столько бы не выложил. По крайней мере, за обед. А ресторан был под завязку. Публика самая разношерстная. На другой день мы с Дилли пошли и купили стиральную машину и сушилку. Я хотела такую же, как у нее.
Появившийся Конор ждал, когда Кэтрин умолкнет.
– А когда будет чай? – спросил он. – Все уже пили. А мы?
Кэтрин взглянула на него так, словно не расслышала. Конор, не получив ответа от тетки, поглядел на Нору.
– Что же ты не смотришь телевизор? – спросила Кэтрин.
– Мы чай не пили, – повторил он.
– Что, правда? – Кэтрин недоуменно взглянула на Нору.
Норе стало неуютно, как будто ее в чем-то уличили.
– Мы выехали сразу, как только они вернулись из школы. Я думала, чай попьем у вас.
– Ох, какая же я растяпа. А теперь Дилли вот-вот придет, и Марк, но про него я точно не знаю, во сколько вернется.
Кэтрин растерялась. Нора собралась сказать, что хватит сэндвича или тоста с бобами, но решила промолчать. Она уставилась вдаль, как будто это не ее дело. Она почти разозлилась. Конор так и стоял, глядя то на мать, то на тетку.
– Это я виновата, – сказала Кэтрин. – Надо было раньше подумать.
Она вдруг сделалась вежливой, деловитой и столь услужливой, что Норе подумалось, будто чувства ее, пусть и невысказанные, отчасти передались сестре. Кэтрин направилась к большому холодильнику.
– У меня есть гамбургеры, – предложила она, – и я могу пожарить картошки. Их устроит? А тебе чего, Нора, – стейк или сделать пару отбивных? Пусть мальчики пьют чай в комнате, где телевизор.
– Делай, что проще, – ответила Нора.
Пришла Дилли Галпин, и Нора взяла стряпню на себя, а Кэтрин с подругой углубились в инструкцию для стиральной машины. Когда они принялись щелкать кнопками и тумблерами, она окончательно перестала обращать на них внимание и сосредоточилась на готовке. Нора понимала, что Кэтрин лишь порадуется, если и она поест в комнате с детьми. Но она твердо решила не предлагать этого сама, лишь убедилась, что Донал с Конором оделены едой и довольны.
Стиральная машина заработала, и Дилли Галпин заверила Кэтрин, что сушилка гораздо проще и там лишь требуется включать да выключать. Дилли устроилась за кухонным столом. Нора предложила им чаю, и они согласились. Когда поспели отбивные, она подала их с серым хлебом и маслом. Разлила чай, как только заварился. Нора не знала, она ли виной тому, что неуклюжая беседа еле клеется. Казалось, что Кэтрин и Дилли не болтают о том о сем, а исполняют роли ей в угоду. Они обсудили аукцион, где побывали обе, – распродавалась мебель и утварь из богатого особняка за Томастауном.
– Я торговалась за каминные щипцы и кочергу восемнадцатого века, – сказала Дилли, – но мне они не достались. Против меня сыграл дилер из Дублина. Я посылала ему непристойнейшие взгляды, но без толку. Тебе, Кэтрин, повезло с тем милым ковриком. Куда ты его пристроишь?
– Хочу сделать Марку сюрприз, положу в спальне, – ответила Кэтрин. – Мне понадобится помощь, потому что придется затолкать под ножки кровати. Остается надеяться, что он хоть внимание обратит.
– Аукцион так затянулся, что мне потребовалось в туалет, – продолжала Дилли, – и я решила зайти в особняк. Наплевала на табличку “Вход воспрещен, частное владение” и вошла, ну а дальнейшее могло случиться только со мной: поднимаюсь по лестнице, ищу туалет и попадаю в лапы к этой старой протестантке – чьей-то незамужней тетке, судя по виду. Я сказала, что мне просто надо в туалет, а она заявила, что я могу расхаживать где угодно между Томастауном и Иништигом, но здесь, в этом доме, чтобы духу моего не было. И поперла на меня, этакая старая карга. Я была в такой ярости, что когда выехала за ограду и увидела полное поле овец, то остановила машину, вылезла и открыла ворота.
– И правильно сделала, – одобрила Кэтрин.
– Да, и надеюсь, они все еще ищут этих овец. Что за хамка! Воображают, будто по-прежнему правят страной!
– Ты не представляешь, что тут творится вокруг, – сказала Норе сестра.
– Той женщине повезло, что я не купила ее кочережки. Не знаю, что бы я ими сделала.
Дилли кипятилась, Кэтрин вторила, а Нору разобрал смех.
– Представила картину, – объяснила она.
Продолжая смеяться, она встала из-за стола. Она видела, что Кэтрин побагровела и вроде как стиснула зубы. Нора убедилась, что мальчики с кузенами все еще смотрят телевизор, и ушла в ванную, где и оставалась, пока не поняла, что смех больше не рвется из нее. Придя в себя окончательно, она вернулась и обнаружила, что Дилли Галпин ушла. Кэтрин хлопотала на кухне и, даже когда пришел Марк, почти не разговаривала с Норой. В ответ на ее невнимание Нора была сама любезность к Марку, оживленно болтала с ним. И раздражение Кэтрин прорвалось.
– Тебе-то все нипочем! Но нам приходится здесь жить, и пусть я знакома с богатыми протестантами из Ирландской ассоциации сельских женщин или гольф-клуба, и пусть они даже знают Марка по ИФА [15] , а раньше знали его мать и отца, на меня они и не взглянут, если встретят на главной улице Килкенни. Не знаю, зачем мы пошли на этот аукцион.
– Какой аукцион? – спросил Марк.
– Подруга Кэтрин, Дилли, напала с кочергой на протестантку, – сказала Нора.
15
Ирландская футбольная ассоциация.
– Ничего подобного!
– Кэтрин, она была очень мила, – заметила Нора. – И я честно подумала, что она шутит. Трудно сидеть с серьезным лицом и слушать про каминные щипцы и овец.
– Каких овец? – спросил Марк.
Спать легли рано. Нора была рада отделаться и от собеседников, и от разговоров про аукционы, большие дома и новые стиральные машины. Ей было ясно, что с Кэтрин и Дилли говорить ей не о чем – попросту нет общих интересов. Спросив же себя, что ее саму интересует и о чем можно поговорить, она вдруг осознала: ни о чем. Тем, что стало важным теперь, поделиться было не с кем. Джим и Маргарет находились рядом, когда умирал Морис, и с ними получалось беседовать запросто: пусть они и не вспоминали больничные дни, пережитое крылось в каждом произнесенном слове. Оно висело между ними в воздухе, было настолько живо, что и говорить о нем не приходилось. Для них разговор был способом выжить, но для Кэтрин, Дилли и Марка это просто болтовня. Нора не знала, сумеет ли когда-нибудь поддерживать обычную беседу, на какие темы ей удастся говорить непринужденно и с интересом.