Нордическая мифология
Шрифт:
В самом начале вечера собрались великаны, и начался праздник. Тор в одиночку съел целого быка, восемь лососей и все приготовленные для женщин сладости, к которым, чтобы утолить жажду, добавил три огромных сосуда меда. Потрясенный Трюм воскликнул: «Никогда не видел я настолько прожорливой невесты или чтобы женщина пила столько меда». Однако рассудительная служанка заметила: «Восемь дней и ночей Фрейя ничего не ела, с таким пылом стремилась она в Йотунхейм». Тогда великан приподнял покрывало, чтобы поцеловать невесту, в ужасе отшатнулся и бросился прочь из чертога, восклицая: «Почему у Фрейи столь пронзительный взор? Глаза ее жгут огнем». Но лукавая служанка ответила: «Восемь дней и ночей Фрейя не спала, с таким пылом стремилась она в Йотунхейм».
Тут явилась несчастная сестра великана, чтобы спросить брачный дар, и сказала: «Дай мне своей рукой колец красного золота, если хочешь добиться моей любви и благосклонности». Трюм сказал тогда: «Внесите теперь молот, чтобы освятить им невесту; положите Мьёлнир на колени девы и соедините нас именем Вёр».. Но сердце Хлорриди, крепкого бога, возликовало в его груди, когда молот оказался в его руке. Первым он убил Трюма, затем все великанское племя; а сестра великана получила раны вместо скиллингов и удары молотом вместо красных колец. Так сын Одина вернул свой молот.
Некогда Тор выехал в своей запряженной козлами колеснице вместе с Аса-Локи, и вечером подъехали они к дому селянина. Козлов убили и сварили, и Тор пригласил селянина, его жену, их сына Тьялви и дочь Рёскву принять участие в трапезе, сказав, что кости следует бросать в козлиные шкуры, которые он оставил у очага. Однако Тьялви расколол бедренную кость, чтобы извлечь из нее костный мозг. Тор провел в этом доме всю ночь, поднялся с рассветом, высоко поднял Мьёлнир, благословил им козлиные шкуры, и козлы вскочили живыми, однако один хромал на заднюю ногу. Он позвал селянина, готового пасть на колени при виде гневного чела и побелевших пальцев, стискивавших рукоять Мьёлнира. Все семейство бросилось просить прощения и предложили отдать все, что у них есть, чтобы компенсировать такую беду. Увидев их ужас, Тор умерил гнев и ограничился тем, что взял Тьялви и Рёскву себе в слуги. Оставив позади козлов, он продолжил свой путь на восток, в Йотунхейм, в направлении моря в компании Локи, Тьялви и Рёсквы. Недолго пройдя, они приблизились к огромному лесу, по которому шли до темноты; Тьялви, быстрейший из всех людей, нес суму
131
Искаженную версию повествования см. у Саксона, op. cit., стр. 429.
Тор и его спутники шли вперед до полудня, а потом узрели перед собой на просторной равнине город, да такой высокий, что им пришлось запрокинуть назад головы, чтобы увидеть крыши домов. Дорогу им преграждали запертые ворота. Тор попытался открыть их, но не сумел этого сделать; тем не менее они хотели войти и потому пробрались сквозь прутья решетки. Перед ними оказался просторный чертог с открытой дверью, в которую они и вошли, а там, внутри, на двух скамьях сидели люди самого гигантского роста. Тогда они отправились к королю, назвавшемуся именем Утгарда-Локи, и приветствовали его; однако тот едва поглядел на них и произнес с пренебрежительной усмешкой: «Не хочется расспрашивать путников о подробностях долгого путешествия, но, если я не ошибаюсь, этот вот малыш и есть Эку-Top? Впрочем, ты, похоже, выше, чем кажешься. Какие же деяния по силе тебе и твоим спутникам? Ибо здесь не терпят никого, кто мастерством или талантом в чем-либо не превосходит остальных». Тут молвил Локи, вошедший последним: «Одно деяние могу я совершить и готов показать его перед вами: ибо я умею пожирать пищу столь же проворно, как и любой из вас». Утгарда-Локи ответил: «Конечно, доброе это дело, если только сумеешь ты совершить то, о чем говоришь, и мы проверим тебя». Тут он позвал сидевшего на скамье человека по имени Логи (огонь) и приказал ему помериться силами с Локи. На пол поставили полное мяса корыто, у одного конца которого уселся Локи, а у другого Логи. Каждый ел, как только мог, и они сошлись на середине корыта. Однако Локи съел только мясо с костей, а Логи поглотил и мясо, и кости, и корыто вдобавок. Поэтому все единодушно сошлись на том, что проигравшим оказался Локи. Тогда Утгарда-Локи спросил, в какую игру умеет играть юноша, пришедший с гостями. Тьялви ответил, что готов бежать наперегонки с любым, кого изберет Утгарда-Локи. Тот сказал, что искусство это любезно ему, но добавил, что гостю придется бежать очень быстро, если он надеется победить в этой игре. Потом поднялся и вышел. Рядом, на равнине, была устроена удобная для бега дорожка. Утгарда-Локи вызвал молодца по имени Хуги (мысль), приказав ему состязаться с Тьялви. В первом забеге Хуги настолько далеко опередил Тьялви, что, достигнув черты, повернулся и побежал назад, навстречу гостю. «Быстрее шевели ногами, — сказал Утгарда-Локи, — если хочешь победить; хотя я и должен признать, что не было у меня здесь более быстроногого гостя». Бегуны попробовали еще раз. Когда Хуги был возле меты и повернул назад, Тьялви оставалось бежать целый длинный полет стрелы. «Бесспорно ты отменный бегун, — заметил Утгарда-Локи. — Но, по-моему, тебе не победить, хотя это мы увидим, когда вы пробежите в третий раз». Тогда они пробежали третий раз, и когда Хуги достиг меты, Тьялви еще не добежал даже до середины дистанции. Все дружно сошлись на том, что этих испытаний достаточно.
Теперь Утгарда-Локи спросил у Тора, какими деяниями может он похвалиться перед ними, чтобы подтвердить слухи о своей великой доблести. Тор ответил, что готов состязаться в питье с любым из его людей. Утгарда-Локи удовлетворился этим предложением и, возвратившись в чертог, приказал своему чашнику принести рог искупления или наказания, из которого положено было пить его людям, и сказал: «Если кто осушит этот рог с одного глотка, мы говорим, он умеет пить; некоторые справляются с ним в два глотка, но уж в три с ним справится каждый». Тор посмотрел на рог, не показавшийся ему особенно вместительным, хотя и был он достаточно длинным. Ощущая великую жажду, он приложил рог ко рту и сделал большой глоток, полагая, что повторять его не придется; однако, опустив рог, чтобы посмотреть, сколько жидкости убыло, он обнаружил, что ее осталось столько же, сколько было прежде. «Ты отпил, но немного, — сказал Утгарда-Локи. — Я не поверил бы, если бы мне сказали, что Аса-Top не в силах отпить больше. Я склоняюсь к тому, что ты выпьешь его со второго глотка». Вместо ответа Тор приложил рог к губам, ощущая решимость сделать больший глоток, чем прежде, однако не сумел поднять конец рога так высоко, как ему хотелось бы, и когда опустил он рог, показалось Тору, что выпил он меньше, чем в первый раз, хотя рог сделался чуть легче — так, что его можно было держать, не расплескивая. Тут Утгарда-Локи сказал: «Неужели, Тор, осталось в роге больше, чем можешь ты выпить с одного глотка? Кажется мне, что если ты сумеешь осушить рог с третьего глотка, тебе придется выпить большую часть. Но среди нас ты все равно не будешь считаться таким великим, как посреди Асов, если только не отличишься в других играх более, чем в этой». Речь эта весьма рассердила Тора, который поднес рог к губам и изо всех сил потянул в третий раз — причем так долго, как только мог; заглянув в рог, он обнаружил, что убавилась только часть содержимого. Он отложил рог, не желая более продолжать, «Теперь вполне ясно, — заметил Утгарда-Локи, — что ты не настолько могуч, как мы считали. Готов ли ты принять участие в других испытаниях, ибо не преуспел в этом?» Тор ответил: «Готов попробовать другое, хотя не думаю, чтобы среди Асов такие глотки назвали маленькими. Но какое испытание можешь ты еще предложить?» Утгарда-Локи ответил: «Такое, какое здесь по плечу и юнцам; надо просто поднять с земли мою кошку. Я не стал бы предлагать такое деяние Аса-Тору, если бы увидел, что ты не настолько могуч, как я полагал». Тут вперед вышла огромная серая кошка. Приблизившись к ней, Тор обхватил ее под животом и потянул вверх; но кошка изогнула спину, и, когда Тор поднял ее так высоко, как только мог, лишь одна нога ее оторвалась от земли; более Тор ничего не сумел сделать. «Все вышло так, как я и предполага, — сказал Утгарда-Локи, — кошка весьма велика, а Тор низок ростом в сравнении с присутствующими». «Хотя я и мал, — ответил Тор, — бросаю вызов любому, кто выйдет и попытается побороть меня, когда я в таком гневе». «Здесь не найдется такого, — сказал Утгарда-Локи, — кто не сочтет борьбу с тобой детской игрой; пусть кликнут старуху Элли (старость), мою приемную мать. Много мужей уложила она на сырую землю, которые были не слабее Аса-Тора». Старуха вошла и началась борьба; и чем сильнее стискивал свою противницу руками Аса-Top, тем тверже стояла она. Наконец она перешла к наступлению; Тор скоро начал пошатываться и началась суровая схватка. Впрочем, долго она не продлилась, скоро Тор припал на одно колено. Приблизившийся к ним Утгарда-Локи велел прекратить поединок, добавив, что Тору незачем бросать вызов еще кому-нибудь из его людей и что близка уже ночь. Тут он предложил Тору и его спутникам сесть, и вечер они провели как желанные гости.
На следующее утро они поднялись с рассветом и, одевшись, приготовились к отбытию. Явившийся Утгарда-Локи приказал приготовить стол. Гостеприимство его не знало недостатка, будь то мясо или питие. Закончив трапезу, гости отправились в путь. Утгарда-Локи вывел их из города и при расставании спросил Тора, что он думает о своей гостьбе и не встречал ли он кого сильнее себя? Тор ответил, что общение их закончилось к его вящему позору; «И я знаю, — добавил он, — что ты считаешь меня ничтожным, что чрезвычайно раздражает меня».
Утгарда-Локи ответил: «Теперь, когда ты вышел из города, я скажу тебе всю правду: пока жив я и имею власть, тебе никогда больше не войти в него, да и не следовало входить и на этот раз, знай я заранее, насколько велика твоя сила, ибо ты едва не поставил нас на грань погибели. Одними лишь чарами я обманул тебя. Когда мы в первый раз встретились в лесу и ты не сумел развязать суму, я перехватил ее заговоренной железной проволокой, которой ты не сумел развязать. Трижды потом ты ударял меня своим молотом. Первый из ударов был самым слабым, но и он убил бы меня, если бы действительно пришелся по мне. Ты видел в моем чертоге камень с четырьмя квадратными вмятинами в нем, одна из которых глубже, прочих: их оставил твой молот. Я подсунул тебе вместо себя этот камень, и ты этого не заметил. Обманом были и состязания с твоими людьми. В первом из них Локи доказал свое умение, ибо он был очень голоден и ел ненасытно, однако тот, кто прозывался Логи, истинно был огнем, потребившим и мясо, и корыто. Хуги, с которым состязался Тьялви, был моей мыслью, за которой ему не угнаться. Когда ты пил из рога, казалось без всякого успеха, на деле ты совершил чудо, какого я еще не видел. Другой конец рога соединялся с океаном, чего ты не заметил. Когда ты придешь к морю, то заметишь, как отступило оно от берегов благодаря твоим глоткам, которые вызвали то, что отныне будет зватьсц отливом». И еще он сказал: «Не меньший подвиг ты совершил, когда поднял кошку, и, сказать по правде, все были в ужасе, когда заметили, что одна из ее лап оторвалась от пола. Дело в том, что это была не кошка, как тебе показалось; на самом деле это был обнимающий весь мир Змей Мидгарда. Ему едва хватает длины, чтобы соприкасались голова с хвостом, а ты поднял его едва не до самого неба. Великим чудом была и твоя борьба с Элли, ибо не было и не будет такого, кто, встретившись со старостью, не будет повержен ею на землю. Теперь мы должны расстаться, и будет лучше для нас обоих, если мы более не встретимся. Я могу защитить свой город другими чарами, и ты никогда не сумеешь ничего поделать со мной».
Услышав такие слова, Тор поднял молот, но когда он готов был бросить его, Утгарда-Локи уже нигде не было видно, а повернувшись к городу, чтобы разрушить его, Тор увидел прекрасную и просторную равнину, на которой ничего не было.
Вскоре после путешествия в Йотунхейм Тор в облике юноши оставил Мидгард и однажды вечером явился к великану по имени Хюмир, у которого провел ночь. На рассвете великан поднялся, оделся и приготовился на веслах выходить в море и рыбачить. Тор также встал, торопливо оделся и попросил Хюмира разрешить сопровождать его. Однако Хюмир ответил, что от него не будет никакого толка, так он молод и мал. «Кроме того, — добавил он, — ты умрешь от холода, если я заплыву в море так далеко, как задумал, и останусь там столько времени, сколько намереваюсь». Тор заверил его в том, что является хорошим гребцом, и еще не известно, кто из них двоих вновь вернется на сушу. Он так разгневался на великана, что уже готов был угостить того молотом, однако подавил свой гнев, решив доказать собственную силу другим путем. Потом он спросил Хюмира о том, что послужит им наживкой, и получил ответ, что о таковой для себя ему придется заботиться самостоятельно; тогда, увидев принадлежащее Хюмиру стадо коров, свернул голову самому крупному из быков, носившему имя Химинбриот, и взял ее с собой в море. Хюмир уже столкнул лодку на воду. Тор вступил на борт, уселся на корме и стал грести так, что Хюмиру пришлось признать, что они продвигаются чрезвычайно быстро. Сам он греб на носу и уже скоро сказал, что они приплыли к тому месту, где он всегда ловит палтуса и камбалу. Однако Тор хотел отплыть подальше, и они гребли еще некоторое время. Затем Хюмир сказал, что заплыли они теперь столь далеко, что оставаться здесь опасно из-за Змея Мидгарда, но Тор ответил, что погребет еще, что и сделал. Затем, отложив весла, он привязал самый прочный крючок к не менее прочной лесе, нацепил на него в качестве наживки бычью голову и забросил в воду. Следует признать, что тут Тор одурачил Змея Мидгарда ничуть не хуже, чем Утгарда-Локи его самого, когда он пытался своими руками поднять кошку. Змей Мидгарда взял наживку, и крючок вцепился в его челюсть, что он тут же ощутил и принялся дергаться так, что руки Тора ударились о борт лодки. Разгневавшись, Тор вернул себе свою божественную силу и уперся ногами так, что они продавили днище лодки, и сам стал на дне моря. Наконец он подтащил змея к борту лодки. Жуткая была картина, когда Тор метал огненные взоры на змея, и как взирал на него змей, извергая яд. Увидев змея и то, что лодка наполняется водой, Хюмир побледнел от ужаса; и когда Тор замахнулся молотом, содрогавшийся великан достал нож, перерезал лесу, и змей ушел на дно океана. Тор бросил вслед ему молот, и, как говорят, оружие снесло змею голову; но тем не менее он остался в живых. Тогда Тор ударил великана кулаком, так что тот кувырнулся за борт. Тор же вброд вышел на сушу.
В более старой повести этот миф соединяется с другим, излагаемым далее. Боги посетили великана Эгира, бога моря, однако у него не было котла, чтобы сварить в нем для них пива, и никто из богов не знал, как раздобыть котел, и наконец Тюр сказал Тору, что отец его Хюмир, обитавший к востоку от Эливагара, в конце небес, располагает вполне подходящим и весьма емким котлом глубиной в целую милю. Посему Тор и Тюр отправились к жилищу Хюмира, где они сразу же встретили бабушку Тюра, жуткую великаншу, наделенную девятью сотнями голов: но следом за ней вышла светлая челом женщина, сверкавшая золотом. Это была мать Тюра, предложившая им питье и предложившая спрятать их под котлами в чертоге, поскольку Хюмир часто не бывал рад гостям и был склонен к гневу. Хюмир поздно вернулся с охоты и вошел в чертог: айсберги дрожали от его шагов, а на лице вместо щетины стоял замерзший лес. Женщина объявила ему, что прибыл их сын, которого они так долго ждали, но в компании их отъявленного врага, и что они спрятались за столбом чертога. От одного взгляда великана столп разлетелся вдребезги, и балка переломилась пополам, так что вниз упали восемь котлов, среди которых только один оказался таким прочным, что остался целым. Тогда оба гостя вышли вперед, и Хюмир ощупал Тора подозрительным взглядом; он не ожидал ничего хорошего, увидев врага великанов в своем доме. Тем временем приготовили трех быков, из которых Тор съел двух. Чрезмерная прожорливость Тора естественным образом встревожила Хюмира, и он откровенно объяснил своим гостям, что на следующий вечер всем троим придется удовольствоваться тем, что они поймают своими руками, и на следующий день они отправились ловить рыбу, и Тор разжился наживкой, как было сказано в предыдущем повествовании. Они доплыли до того места, где Хюмир обычно ловил китов, однако Тор поплыл дальше. Однажды, закинув невод, Хюмир поймал двух китов, но на крючок Тора попал Змей Мидгарда. Подтянув ядовитое чудовище к борту лодки, Тор ударил по высокой, как гора, голове своим молотом; отчего задрожали скалы, гром прокатился по пещерам, содрогнулась старая матерь-земля, даже рыбы попрятались на дне океана; а змей опустился в море. Приуныв и примолкнув, Хюмир возвратился домой, а Тор отнес к чертогу лодку с налившейся в нее водой, ведерком и веслами на своем плече. Однако великан оставался в угрюмом расположении духа и сказал Тору, что хоть тот и умеет грести, однако ему не хватит сил разбить его чашу. Тор взял чашу в руку и метнул ее в стоячий камень, но на куски разлетелся камень, а не чаша; тогда он ударил ею о столп чертога, но чаша целой вернулась к Хюмира. Тогда красавица шепнула на ухо Тору: «Брось ее в лоб Хюмира, который тверже любой чаши». Тогда Тор привстал, вернул себе свою божественную силу и метнул сосуд в лоб великана. С тем ничего не случилось, но чаша для вина разлетелась в осколки. «Отлично сделано, — воскликнул Хюмир, — а теперь попробуй вынести пивной котел из моего чертога». Тюр попытался сделать это, однако котел не шелохнулся. Тогда Тор взялся за кромку котла; топая по полу чертога, он поместил котел на голову, а кольца его звенели у ног бога. Не останавливаясь, Тор пошел далее, и они успели пройти довольно много, прежде чем, оглянувшись, увидели целую рать многоголовых великанов, изливающуюся из пещер во главе с Хюмиром. Тогда, сняв котел с головы, Тор размахнулся Мьёлниром и сокрушил всех горных великанов. Так поступил могучий Тор, чтобы принести в собрание богов котел Хюмира; и теперь они могли отпраздновать с Эгиром праздник урожая [132] .
132
Смысл последней строки остается неясным; возможно, здесь имеется в виду то, что теперь Эгир получил котел, в котором мог приготовить для богов теплое пиво.
Кроме того, Эгир задал богам пир, на котором Локи осмеивал и поносил всех основных богов и которому посвящена самостоятельная эддическая поэма. По случаю пира чертог Эгира был освещен сверкающим златом.
Однажды Один отправился верхом на своем коне Слейпнире в Йотунхейм, к великану Хрунгниру. Хрунгнир спросил, кто же это прибыл к нему в золотом шлеме, умеющий ездить по воздуху и воде? «Конь твой, — добавил он, — могуч и великолепен». Один ответил, что готов поставить в заклад собственную голову в том, что в Йотунхейме не найдется коня, равного Слейпниру. Хрунгнир, однако, полагал, что его собственный конь Гулльфакси (Золотая Грива) куда лучше; в гневе вскочив на него, он поскакал за Одином, намереваясь расплатиться с ним за надменные речи. Один скакал во всю силу коня, но Хрунгнир следовал за ним с такой великанской запальчивостью, что, не заметив того, оказался на плацу за оградой Асгарда. Когда он оказался у двери их чертога, асы пригласили его выпить с ними и поставили перед ним чаши, из которых пивал Тор. Хрунгнир осушил все чаши, охмелел и стал грозить унести Валгаллу в Йотунхейм, взять приступом Асгард и убить всех богов, кроме Фрейи и Сив, которых отведет к себе домой. Лишь Фрейя осмеливалась подливать ему, и казалось, что он намеревается выпить у асов все пиво. Асы, не желавшие более слушать пустое бахвальство, кликнули Тора, который, явившись, поднял свой молот и спросил, кто впустил этого надменного великана в Валгаллу, и почему Фрейя наливает ему, как на пиру у асов? Хрунгнир, глядевший на Тора не слишком благосклонно, ответил, что прибыл по приглашению Одина и находится под его покровительством. Тор ответил тогда, что о приглашении этом великан еще успеет как следует пожалеть. На это Хрунгнир ответил, что Тор стяжает немного славы, если убьет его здесь, безоружным; он проявит большую доблесть, если они сойдутся в поединке на рубеже земель, в Гриотунагарде. «Безумен я был, — признал он, — явившись сюда без щита и каменной дубинки. Будь мое оружие при мне, мы немедленно вступили бы в бой, но поскольку дело обстоит иначе, объявляю тебя трусом, если ты сразишь меня без оружия». Тор, которому прежде никогда и никто не бросал вызова, ни в малейшей степени не был намерен отказываться от поединка. Когда Хрунгнир возвратился в Йотунхейм, великаны, для которых было жизненно важно, кто из двоих одержит победу, сделали из глины человека ростом в девять миль и шириной в три мили; однако они не смогли найти для него подходящего сердца, пока не взяли кобылье, которое, однако, не сохранило спокойствия, завидев Тора. Сердце же Хрунгнира было каменным и треугольным, как руна, зовущаяся сердцем Хрунгнира. Голова его также была каменной, каменным был и щит, который он держал перед собой, стоя у Гриотунагарда, ожидая Тора и положив на плечо свое оружие, внушительную каменную дубинку или точило. Возле него стоял человек из глины, получивший имя Мёккуркальви, чрезвычайно испугавшийся при виде Тора. Того же сопровождал на битву Тьялви, который, прибежав к месту, где стоял Хрунгнир, воскликнул: «Ты очень беспечен, великан! Ты держишь щит перед собой, однако Тор уже заметил тебя и потому опустится в землю, чтобы напасть на тебя снизу». Узнав об этом, Хрунгнир опустил щит на землю и встал на него, взяв дубинку обеими руками. Тогда он увидел молнию и услыхал громкий раскат грома, ощутив божественную мощь Тора, подступавшего во всей своей силе и издали метнувшего свой молот. Подняв дубинку обеими руками, Хрунгнир метнул ее навстречу молоту: оружие столкнулось в воздухе, и дубинка разлетелась на куски. Осколки ее разлетелись по всей земле, откуда пошли все горы из точильного камня; один же из них ударил Тора в голову, отчего тот повалился на землю. Однако Мьёлнир ударил Хрунгнира в лоб, разбив ему череп: он упал на Тора, и нога его легла на шею Тора. Тьялви тем временем сражался с Мёккуркальви, павшим, не заслужив славы. Тогда Тьялви подошел к Тору и попытался стащить с его шеи ногу Хрунгнира, но не сумел даже пошевелить ее. Услышав о том, что пал сам Тор, собрались все асы, однако они оказались столь же беспомощными. Наконец пришел Магни, сын Тора и Ярнсаксы, который, несмотря на то, что ему было только три дня [133] , сбросил ногу Хрунгнира с шеи отца, за что получил от Тора в награду коня Гулльфакси, что Один счел неправильным, сказав, что такой отличный конь должен достаться не сыну великанши, а ему самому. Тор отправился домой в Трудванг, однако осколок остался у него во лбу. Туда пришла вала (вёльва) или пророчица по имени Гроа, жена Аурвандиля (Аурвальда), спевшая над ним заклинания (galldrar),так что камень стал шататься. За это Тор порадовал ее вестью о том, что шел с севера из-за Эливагара и в железной корзинке нес Аурвандиля из Йотунхейма; в подтверждение сказал, что один из пальцев того торчал из корзинки и отморозился, и что он (Тор) отломил его и забросил на небо, где палец сделался звездой, носящей имя Палец Аурвандиля. Когда Тор сказал ей, что Аурвандиль скоро вернется домой, она пришла в такую радость, что позабыла все заклинания, отчего камень перестал шататься, а до сих пор остается во лбу Тора [134] . Посему нельзя бросать точило поперек пола, ибо тогда шевелится камень в голове Тора.
133
Аналогичным образом Вали в возрасте одного дня отомстил Хёду за смерть Бальдра. См. далее.
134
3десь следует отметить, что лопари изображают Тора с кремешком во лбу.