Нордвест Смит
Шрифт:
— Хорошо. Я сейчас уйду и вернусь довольно поздно. Можешь посидеть здесь, можешь прогуляться… Только дверь, пожалуйста, запирай. И сейчас, за мной, тоже запри. Уйдешь — оставь ключ в холле.
Он повернулся, вышел на лестницу. Услышав негромкий скрип ключа в замке, расплылся в улыбке. Уйдет, конечно уйдет! Какая же дура будет сидеть в этой конуре до самой ночи?
Пора вернуться к другим, более важным делам, отошедшим на время в сторону. Задание, забросившее его в Лакдарол, лучше не обсуждать. Так же, как и все предыдущие. И последующие. Жизнь Техасца протекала в сумеречных закоулках Вселенной, где нет никаких законов, кроме бластера. Достаточно сказать, что он живо интересовался торговым портом, в частности — экспортными грузами, и что "парнем", которого
Днем лакдарольцы работают. Ночью они — все до единого — развлекаются. Им что, вообще сна не требуется? Все дело в местных условиях? То же самое происходит на любой из обживаемых человеком планет. Новая порода людей? Скорее, очень старая… Точно так же вели себя первопроходцы, осваивавшие когда-то труднодоступные уголки Земли.
Скрашивая такими в высшей степени глубокомысленными рассуждениями недолгий, но скучный путь, Техасец Джо приближался к центру города. Вот вспыхнули фонари, и улицы начали просыпаться, наполняясь нестройным гомоном горожан. Через час жизнь забурлит… Техасец и сам толком не знал, куда и зачем он идет. Хотелось быть там, где толпа роилась особенно густо, где огни сверкали особенно ярко, где на стойках баров звенели стаканы, наполняясь красным сегиром…
Джо снова оказался на улице уже под утро. А в том, что мостовая под его ногами заметно покачивалась, не было ничего удивительного и — тем более — предосудительного. Глотать сегир в каждом лакдарольском баре, от "Марсианского агнца" до "Нью-Чикаго" включительно, и после этого сохранять полную координацию движений — на такой подвиг не способен никто. Тем не менее Техасец нашел гостиницу без особых затруднений, потратил пять минут на поиски ключа — и радостно вспомнил, что ключ остался дома, в двери. Это, в свою очередь, вызвало другое, уже не столь радостное воспоминание.
Джо постучал в дверь и прислушался. Ни шороха, ни шагов, мертвая тишина.
— Ушла, слава тебе, Гос…
Но тут замок щелкнул, дверь распахнулась. Свет в комнате не горел. Девушка бесшумно отступила к окну — черный силуэт на фоне усыпанного звездами неба.
Техасец щелкнул выключателем, ухватился для равновесия за дверную ручку и прислонился к косяку. Свежий ночной воздух заметно его протрезвил. Алкоголь ударял знаменитому разведчику преимущественно в ноги, оставляя голову относительно ясной — иначе его путь по стезе беззакония уже давным-давно бы закончился.
— Итак, ты осталась…
Это было очевидно и вряд ли нуждалось в подтверждении.
— Я… ждала.
Девушка стояла лицом к Джо, чуть откинувшись назад. Поворот выключателя потушил все звезды, теперь коричневая-алая фигура словно застыла на краю черного, бездонного провала.
— Чего?
Губы Шамбло изогнулись в медленной улыбке. Ответ весьма многозначительный. Или совершенно недвусмысленный. Но это — по меркам земных женщин, на лице же существа с другой планеты безупречная копия кокетливой улыбки выглядела жалко. А с другой стороны… Плавные изгибы тела, легко угадываемые под платьем… Смуглая, бархатистая кожа… Жемчужный блеск зубов… Джо почувствовал возбуждение — и не захотел с ним бороться.
"Черт с ним! Ярола этого не дождешься, а так хоть будет чем время занять…»
— Иди сюда, — велел Джо внезапно охрипшим голосом.
Шамбло потупилась, медленно пересекла комнату и остановилась перед Техасцем. На ее пунцовых губах дрожала все та же, почти человеческая улыбка. Джо взял Шамбло за плечи — слишком гладкие плечи, откликнувшиеся на его прикосновение легкой дрожью. Несокрушимый Техасец задохнулся и крепко обнял девушку, ощутил мягкую податливость изумительного тела, почувствовал, как резко участились удары его собственного сердца, когда нежные руки сомкнулись на его шее. А потом ее лицо оказалось очень, очень близко… Джо не мог отвести взгляда от зеленых, кошачьих глаз, в самой глубине мерно пульсирующих зрачков искрилось что-то бесконечно чуждое. Потянувшись к губам девушки, Техасец внезапно ощутил некий электрический разряд — приступ отвращения, не признающего никаких разумных доводов. Мягкая, бархатистая кожа, яркие, ждущие поцелуя губы на почти человеческом лице, ночная тьма в глубине звериных зрачков — все казалось омерзительным. Джо вспомнил кровожадную толпу и вдруг, неожиданно для себя самого, понял этих людей, их брезгливое презрение.
— Господи! — Техасец даже не подозревал, что прибегнул к древнейшему заклинанию против сил зла и тьмы. А затем схватил девушку за локти, грубо отшвырнул ее прочь и снова привалился к двери, тяжело дыша и пытаясь подавить бешеную вспышку ненависти.
Шамбло пролетела через всю комнату и упала ничком, уронив голову на руки. И тут Джо увидел нечто неожиданное. Из-под тюрбана выбилась плотная прядь ослепительно красных волос. Эта прядь, отчетливо выделявшаяся на смуглой коже щеки, начала шевелиться, извиваться… Техасец потряс головой и присмотрелся повнимательнее.
Но в тот же самый момент Шамбло торопливо, типично женским движением убрала прядь волос под тюрбан и снова спрятала лицо в ладонях. Джо заметил, как блестят между пальцев испуганные глаза. А может — это ему тоже показалось?
Техасец глубоко вздохнул и потер рукой лоб. "Нажрался ты, парень, вот и мерещится всякая чушь. Так что с сегиром пора завязывать. Прядь волос… Непонятная ярость… Облапал девку, затем отшвырнул. И все же, кто она такая? Симпатичная зверюшка, и над тем, что случилось, можно только посмеяться. Ха-ха-ха!»
Смех прозвучал несколько неуверенно.
— Смотри, в будущем без этих штучек, — голос Техасца Джо звенел праведным негодованием. — Я далеко не ангел, но всему должен быть предел.
Он подошел к своей кровати, вытащил из смятой кучи пару одеял и швырнул их в дальний угол комнаты.
— Ложись там.
Шамбло молча поднялась и начала стелить себе постель. Послушное, несправедливо обиженное животное.
В ту ночь Джо приснился странный сон, но, как иногда бывает, сознание не воспринимало, что все происходит во сне. Техасцу казалось, будто он проснулся в той же самой комнате среди ночного мрака. Что-то теплое и влажное, похожее на змею, обвилось вокруг шеи. Змея не сдавливала шею. Она лежала широкой свободной петлей, и от ее легких, ласкающих прикосновений по телу пробегали волны неистового восторга. Этот восторг был острее любого физического наслаждения… Вкрадчивая, влажная теплота, казалось, ласкала его душу. Внезапно в мозгу изможденного экстазом Джо набатным колоколом зазвучало: "Душу продавать нельзя!" А вслед за прозрением пришел ужас, переплавивший экстаз в нечто грозное, отвратительное, ненавистное — и оттого еще более сладкое, мучительно-сладкое. Техасец попытался поднять руки к горлу, чтобы сорвать змею, но его попытка оказалась слабой, неискренней, потому что телесный восторг далеко превосходил душевное отвращение, а руки не хотели повиноваться разуму. Когда Джо удалось собрать в кулак всю силу воли, он обнаружил, что не может пошевелиться. Тело словно превратилось в каменную глыбу. Тошнотворное отвращение нарастало. Техасец упрямо боролся с кошмарным, цепенящим сном — титаническая битва духа с плотью… Потом тьма сомкнулась, и Джо вернулся в спасительное забвение.
Проснулся он от яркого солнечного света и долго лежал без движения, пытаясь восстановить в памяти ночной кошмар. Этот сон удивительно походил на реальность; правда, детали ускользали, оставляя лишь общее впечатление чего-то ужасного и тошнотворно-сладкого. Услышав негромкий шорох, Техасец Джо сбросил ноги с кровати, сел, посмотрел в угол и с облегчением вздохнул. Девушка лежала, уютно свернувшись клубочком, и следила за ним немигающим взглядом зеленых глаз. Кошка, настоящая кошка, только вот хвоста не хватает.