Норвежские каникулы
Шрифт:
– А в полицию не обращалась?
– Звонила. Полицейские приезжали, все осмотрели и не нашли ничего подозрительного. На острове после этого на меня начали косо смотреть.
– Вот придурки!
– Не знаю. В последнее время в голову стали приходить мысли, что все это действительно мне мерещилось, так что я теперь начала бояться за свой рассудок. Прости, не хотела тебя грузить проблемами. Просто я боюсь, что не переживу эти две недели.
– Говоришь, кто-то ночью заглядывал в окно? – уточнила Алинуся.
– Да.
– И ходил по дому?
– Да, ночами.
Алина помолчала.
– Сможешь меня встретить в понедельник? –
– Конечно! – Татьяна обрадовалась.
– Пришли адрес.
5
Бьёрн Кнутсен проснулся от звука будильника и не сразу сообразил, почему он лежит на диване в гостиной, а не на кровати в спальне. Часы показывали четыре утра, за окном было темно. Бьёрн вспомнил, что вечером поссорился с женой, и Татьяна закрылась в спальне. На душе стало тяжело. Не так он представлял последнюю ночь перед отъездом. Через час он покинет остров первым паромом. Начинается его смена на буровой платформе «Скарабео-7» в Северном море.
Во время его отсутствия Татьяна оставалась одна. Первое время после свадьбы Бьёрн сомневался, что молодая жена сможет так подолгу жить в одиночестве в пустом старом доме, ведь в Москве она привыкла к другой жизни. Но к его удивлению Татьяна ни с кем на острове не стремилась сблизиться, а нашла себе занятия и не жаловалась. Все шло, как ему казалось, хорошо. Конечно, Бьёрну пришлось кое-что пересмотреть в себе и даже изменить существенную часть привычек и правил, манеру поведения и даже образ жизни, но он считал это справедливым, ведь Татьяна пошла на многие лишения ради него. Кроме того, перемены шли на пользу не только их отношениям, но и самому Бьёрну. Окружающие говорили, что он изменился в лучшую сторону и даже лет на двадцать помолодел. Но в последнюю его рабочую смену жена начала доставать Бьёрна сообщениями и звонками. Татьяне стало казаться, что кто-то преследует ее. Кнутсен просил соседа проверить, что происходит на ферме. Естественно, Ойстен не нашел ничего необычного.
– У твоей жены, похоже, начинается паранойя, – пошутил сосед.
Однажды Татьяна вызвала полицию. Полицейский катер у всех на глазах причалил к острову, два полисмена осмотрели ферму и уехали. После этого все жители Хеллёйа были в курсе Татьяниных проблем. А поскольку жизнь на острове была спокойной и однообразной, люди с удовольствием обсуждали супругов Кнутсенов. Одни считали, что жена Бьёрна перешла от обычной истерии к помешательству, другие предполагали, что за ней следит не мистический маньяк, а реальные люди из КГБ, третьи говорили, что загадочная русская душа – всегда потемки и понять ее невозможно. Некоторые знакомые сочувствовали Бьёрну, некоторые осуждали его за то, что притащил на тихий остров безумную иностранку, которая годится ему в дочери, и неизвестно, с какой целью вышла за него замуж.
Вчера Татьяна заявила, что больше не останется на ферме одна. Бьёрн не выносил разборок, да еще в чужом доме. Глупые страхи жены раздражали его и ставили в неловкое положение перед соседями. Он представил, что следующие две рабочие недели во время сеансов связи Татьяна снова станет терзать его истериками, и, как обычно, не подумав, ляпнул глупость и обидел жену, да еще в присутствии Ойстена и Муны. Татьяна разозлилась и дома закатила скандал. Бьёрн молча дождался, когда она выговорится и захлопнет за собой дверь спальни, и вздохнул с облегчением.
Но теперь он начал волноваться. Татьяна сгоряча могла уехать в Москву. Бьёрн представил, как вернется в опустевший дом, и какими пустыми и тоскливыми станут зимние вечера и ночи. Нет, он не может допустить, чтобы жена покинула его. Помириться до отъезда не удастся, наверняка Татьяна еще спит и не отомкнет дверь.
– Позвоню ей с дороги, – решил Бьёрн. – Татьяна отходчивая. Подуется немного и простит, как обычно.
Он нарисовал ручкой в блокноте сердце, написал под рисунком «моей любимой жене», вырвал из блокнота листок и подсунул его под дверь спальни, затем принял душ, оделся, выпил кофе и вышел из дома.
Октябрь выдался необычно теплым и солнечным, дневная температура поднималась до двадцати градусов, но ночами в насыщенном влагой воздухе чувствовались легкие заморозки, трава покрывалась белым налетом изморози и хрустела под ногами.
Ферма Бьёрна находилась в удалении от других домов, до ближайших соседей было не менее трехсот метров. От дома до пристани шла главная на острове улица – узкая однополосная дорога. Если на ней встречались две машины, то одной приходилось ждать, пока другая въедет в дорожный карман или свернет на боковую улочку. Татьяна в шутку называла такие встречи пробками.
Время близилось к пяти. Остров еще спал, только вдали в нескольких окнах горел свет. Бьёрн бросил на сидение старого Вольво дорожную сумку и сел за руль. Он завел двигатель и ждал, когда прогреется салон, и оттают замерзшие за ночь окна. В левое боковое окно постучали. У машины кто-то стоял, на покрытое морозным рисунком стекло падала тень от его темной фигуры.
– Наверное, Татьяна проснулась и вышла проститься, – с надеждой подумал Бьёрн. Он опустил стекло и наклонил к окну голову, чтобы рассмотреть стоявшего в темноте человека, но увидел только занесенную для удара руку. Бьёрн не успел отстраниться, рука резко опустилась ему на шею. Он не почувствовал боли, только ощутил, как что-то теплое брызнуло, запульсировало и забулькало в такт ударам сердца. Бьёрн схватился за шею, пытаясь зажать рану и остановить кровь. Перед глазами все поплыло: ночное небо, темный дом, пустая дрога и холодные равнодушные глаза на появившемся в окне лице.
6
Алина добиралась до Ставангера с пересадкой в Амстердаме. Перед паспортным контролем двое похожих на турок работников просвечивали ее багаж.
– Проходи, Наташа, – по-русски пригласил Алину один из них. Она молча сняла чемодан с конвейерной ленты и прошла вперед.
Очереди на паспортный контроль не было, и Алинуся сразу подошла к застекленной кабинке. Кудрявый темноволосый голландец с улыбкой открыл Алинин паспорт, повертел его в руках и весело сказал на русском языке:
– Ничего не понимаю. – Он полистал страницы и добавил: – Ну, совсем ничего не понимаю.
Алинуся заволновалась, но парень поставил штамп и, широко улыбаясь, вернул паспорт девушке.
– До свидания, – старательно выговорил он по-русски.
В зоне прилета аэропорта Ставангера Сула стояла небольшая группа встречающих. Алинуся не сразу узнала бывшую однокурсницу. Татьяна изменилась. Алина помнила ее миловидной пухляшкой с тщательно накрашенными глазами. Теперь перед ней стояла стройная спортивная молодая женщина со свежим лицом без малейшего намека на косметику. Большие серые глаза и светлые волосы контрастировали с загорелой кожей. Татьяна сгребла Алину в охапку.