Норвежский инцидент
Шрифт:
— Конечно. Я ближе к левой стене, ты — к правой. Вперед!
Офицеры медленно двинулись по коридору. Чем ближе они подходили к спальне, тем отчетливее слышалось пыхтенье Алтани. Стоны наслаждения заглушали прерывистое дыхание. Странно, но женских возгласов, обычно сопровождающих желанную сладкую близость, слышно не было. Гути уже была удовлетворена либо вообще не испытывала никакого наслаждения. Секс для нее был лишь повинностью.
Седов и Озбек подошли к двери.
Алтани вскрикнул:
— Да! Вот так! Все! — Он со стоном упал на матрас и прошептал: — До чего же ты прекрасна,
— У меня вдруг разболелась голова, господин. Как я ни старалась, боль не дала мне доставить тебе того, что ты ожидал. Прости.
— Я получил то, что хотел. Не получила ты.
— Ничего, мы же еще не закончили. Полежим немного, боль пройдет.
— Тебе придется потрудиться, чтобы я вновь обрел форму.
— Я сделаю все, что ты пожелаешь.
— Умница. Я увезу тебя в Асабад, и ты станешь хозяйкой дома.
— А Малала?
— О ней забудь и вообще не задавай ненужных вопросов.
— Мне надо встать.
— Вставай.
Седов кивнул Озбеку — мол, пора — и ногой распахнул дверь.
В комнате горела лампа. Свет был тусклым, но позволял видеть все помещение. Алтани от неожиданности замер, Гути закрыла лицо руками и упала на подушку.
Седов направил ствол «Винтореза» в физиономию наркоторговца и заявил:
— Ну вот и свиделись, господин Ахмад Алтани, он же бывший советский офицер, майор Александр Петрович Балтанаров. Или ты думал, что о тебе забыли, простили предательство? Сотни солдат и офицеров погибли и получили увечья из оружия, которое ты продал духам, думая только о собственном благополучии! Неужели мы могли оставить без внимания твою деятельность по производству наркотиков и переправке их в Россию, в частности, господину Гриканову? Хотя если бы ты травил таких, как Гриканов, и ему подобных, то и черт бы с тобой. Но из-за героина, который ты отправлял в страны бывшего Союза, были обречены на медленную, страшную смерть тысячи ни в чем не повинных молодых людей, а с ними и их близкие, родители. Ты, вошь, лежащая передо мной, губитель людей, думал лишь о том, сколько денег уходит на твои счета. Надеялся, что все это останется безнаказанным? Напрасно. Такое не прощается. Ну и что смотришь на меня? Вставай! Хоть умри человеком, если жил шакалом, падалью!
— Я не понимаю, — проговорил Алтани, медленно продвигая руку под подушку.
— Что ты не понимаешь?
— Зачем вам моя жизнь? Я могу сделать вас богатыми, даже очень. Дайте только телефон. Я позвоню, и сюда привезут десятки миллионов долларов.
— Вот оно что. Откупиться решил? Да, конечно, ты же меряешь всех по себе. Ты взял бы деньги, убил тех, кто за ними пришел, а потом продолжал бы любовные утехи с молодой женой. Но твоя беда в том, что мы — не ты. Если ты хоть еще на сантиметр продвинешь ладонь, то я прострелю тебе ноги.
Алтани одернул руку.
— Я ничего и не думал такого.
— Ты вообще много о чем не думал. Вставай!
— Но вы же русский спецназ. Русские пленных не расстреливают. Вы не каратели.
— И не предатели.
— Да, — неожиданно спокойно, придя в себя, проговорил Балтанаров — Алтани. — Я предатель, подонок, убийца. Но вы пришли в Афганистан
Озбек взглянул на Седова.
Алтани приподнялся.
— Так! Вижу, что я прав. Но если вы убьете меня, то в лучшем случае получите только одного из них. Второй же, Лемер, вам…
Громом среди ясного неба прозвучал хлесткий выстрел. Алтани дернулся, в глазах его отразилось крайнее удивление. Он попытался повернуться, но упал физиономией на матрац. Спина его в районе сердца была пробита.
Во время недолгого разговора офицеры упустили из вида Гути, которая незаметно достала пистолет. Она убила ненавистного мучителя и сейчас сжимала в руках «ПМ», направленный в лицо Седова.
Озбек вскинул винтовку. Он успел бы опередить Гути, но Седов не желал ее смерти.
Поэтому командир отряда опустил свою винтовку и приказал товарищу:
— Отставить, Бек! Не стрелять!
Пистолет в руке женщины дрогнул, она заплакала.
— За что ты убила мужа, Гути? — на фар си спросил ее Седов.
— За все, что он делал со мной.
— Вот, значит, как. Ты не любила его?
— Любила? Я ненавидела эту свинью. Ты такой же, тоже русский, как и он.
Озбек тихо сказал:
— Она ничего не поняла из того, что вы говорили Алтани.
— Да, к сожалению.
Женщина еще крепче сжала «ПМ» двумя руками.
— Ты такой же, как он.
— Нет, Гути. Ты послушай меня. Если не поверишь, то я позову в дом твоего соплеменника. Он подтвердит мои слова.
— Мне никто не нужен, — закричала женщина. — Все вы подонки, убийцы, ненавижу!..
Седов почувствовал в ее словах холод смерти. Он смотрел в глаза молоденькой женщины, по сути еще ребенка, которому ублюдок Алтани сломал жизнь. Озбек медленно начал поднимать ствол.
— Ты хочешь убить меня, Гути? — тихо спросил Седов. — Я ведь пришел освободить тебя.
— Ненавижу! — вновь выкрикнула молодая женщина, неожиданно приставила ствол к своему виску и выстрелила.
— Нет! — крикнул Валерий, но было поздно.
Несчастная Гути с простреленным черепом упала на ковер за матрац, обливая его черной кровью.
— Черт! — воскликнул Седов. — Но зачем? Почему?
Озбек положил руку на плечо Валерия.
— Успокойтесь, командир, вы ничего не могли сделать. Женщина, униженная, оскорбленная, превращенная в рабыню, не смирилась со своей участью. Она не смогла бы жить дальше с Алтани. В итоге ее ждала страшная участь. Когда-нибудь Гути попыталась бы убить своего мучителя, но вряд ли сумела бы это сделать. Тогда Алтани подверг бы ее таким мукам, которые даже заклятому врагу не пожелаешь.
— Но ведь Назир устроил бы ее жизнь.
— Нет, командир, Гути не вы несла бы позора, даже оказавшись у друзей. Вы не знаете восточных женщин, униженных, но гордых. Конечно, многие из них счастливы в браке, и тогда в них нет злобы. Но это не относится к Гути. Никто не смог бы помочь ей.
— Жаль. Сколько ей было лет?
— Пятнадцать, наверное.
— У нас в этом возрасте девушки в школу ходят.
— Здесь не Россия и не Турция, а Афганистан, командир. Но нам пора идти. Надо решать главные задачи.