Носорог Марвина
Шрифт:
Я кротко согласился, что это действительно нелепость, и поспешно возразил, что профессор вряд ли будет рад незваному гостю. Но спорить с Харлеем было бесполезно.
Профессор Грегсби жил в Диттоне. При его доме, в котором помещалась лаборатория, был обширный сад, спускавшийся к самой реке.
Вопреки моему опасению, хозяин дома ничего не имел против моего присутствия. Очевидно, Харлей телеграфировал или телефонировал ему обо мне. Я был встречен профессором и его гостями с достаточной любезностью, чтобы чувствовать себя более или менее сносно.
Обед был подан вскоре после нашего прибытия. Разговор,
Как совершился этот переход, я не заметил, так как был слишком поглощен своими печальными мыслями. Я отвлекся от них и стал прислушиваться к разговору лишь тогда, когда Смеддервик начал особенно страстно что-то доказывать. Он нападал на содержание последней книги профессора Грегсби. Я уже упоминал о ней. Это "Прошлое в настоящем".
– Если бы это оставалось только теорией,- говорил Смеддервик,- я не стал бы возражать. Но когда вы имеете смелость,да, именно смелость, Грегсби,- ожидать, что мы поверим... '
Я припоминаю,- как в разговор вмешался импрессарио Блэффингем, напомнивший, что на настоящем собрании они условились говорить о Марсе:
– О каналах, господа, о вероятной природе марсиан, если таковые существуют...
– Совершенно верно,- спокойно прервал его профессор Грегсби,- мы действительно собирались говорить о Марсе. Но, если вы ничего не имеете против, мы отложим разговор о Марсе до другого раза и продолжим наш спор. Я совсем не предполагал, что мои исследования приведут к таким результатам.
– Вы утверждаете, что действительно испытали и проверили свои так называемые "факты"?
– опять вмешался Смеддервик.
– Да,- спокойно ответил Грегсби,- если нужно, я могу подтвердить это честным словом.
Смеддервик что-то проворчал, но не стал дальше спорить.
– Конечно,- продолжал профессор, оглядывая присутствовавших,- вы все читали мою книгу. Она вышла в свет недели три
тому назад...
(В этом месте Марвин прервал рассказ, видимо, вспоминая что-то, и прошло некоторое время, прежде чем нам удалось снова вернуть его к рассказу. Здесь вышел невольный пропуск, так как Марвин возобновил рассказ с того момента, когда профессор Грегсби проводил аналогию между пространством и временем).
– Приведенные профессором аргументы,- продолжал Марвин,- показались мне вескими. "Все, что может быть измерено, должно иметь свое протяжение...". Я сам читал книгу профессора Грегсби. Быть может, это помогло мне понять его теорию. Безусловно, это также помогло и другим, за исключением Блэффингема, понявшего теорию, по его словам, без книги. Даже Смеддервик соглашался с логичностью этих аргументов. Суть утверждения профессора Грегсби, насколько я мог понять, заключалась в следующем: можно, будучи поставленным в надлежащие условия, "наблюдать предметы во времени и перемещаться в нем точно так же, как мы наблюдаем предметы в пространстве и перемещаемся в нем.
– А каковы эти "надлежащие условия?" - задал кто-то вопрос. (Марвин убежден, что этот вопрос был задан Блэффингемом.)
– Эти условия,- ответил Грегсби,- заключаются в том, что наши чувства должны быть приближены
Это вызвало чье-то замечание, что часы - вещь, относящаяся ко времени, между тем мы без всяких "надлежащих условий" можем наблюдать за их стрелками и "перемещаться за ними". Биффен поспешил загладить это неудачное вмешательство и спросил:
– Следовательно, будучи поставлены в эти условия, мы получим способность перемещаться из настоящего в прошлое и в будущее?
Грегсби ответил, что его исследования еще не зашли так далеко и пока ограничились только прошлым. Относительно будущего он надеется со временем тоже добиться успеха, если ему удастся открыть нужные световые лучи.
– Световые лучи?
– спросил Смеддервик. Грегсби начал говорить о световых лучах.
– Как всем известно,- объяснял он,- бывают видимые и невидимые световые лучи. К световым лучам, воспринимаемым нашими чувствами, приспособлены все пространственные существа. Эти лучи освещают нам "пространственное протяжение". Вторые же...- Здесь он остановился.
– А вторые?
– спросил Смеддервик.
– Назначением или функцией света является "освещать",- продолжал Грегсби.- Видимые световые лучи освещают видимый мир или то, что мы условились называть "пространственным протяжением". Вполне логичным будет допущение, что невидимые лучи освещают невидимый мир...
– Или, другими словами, то, что мы условились называть "временным протяжением?" - спросил мой друг Харлей.
– Совершенно верно. Или четвертое измерение, если вы предпочитаете этот термин, или "астральный план"...
– Все эти разно названные, но, очевидно, тождественные измерения, планы и прочее,- насмешливо произнес Смеддервик,вместе с невидимыми световыми лучами позволяют нам предполагать все что угодно...
Все с большим возбуждением заговорили разом.
– Призраки! Тени!
– кричал кто-то.
– Я уверен, что - они существуют,- слышался голос Блэффингема.
Харлей и Смеддервик тоже говорили что-то в этом роде. Весь этот шум покрывал голос профессора Грегсби.
– Повторяю,- спокойно говорил он,- я открыл и могу применять особые невидимые световые лучи, освещающие ту часть "протяжения времени", которую мы относим к прошлому. Кроме того, я могу тем или иным способом направить эти лучи куда захочу:
на десять, сто, тысячу, сотни тысяч лет назад. Как уже было сказано, я усовершенствовал свой первый примитивный аппарат, и мы можем видеть существа, принадлежащие времени, существа прошлого. Мы можем воссоздать все, как было в тот промежуток времени, на который мы направим эти лучи.
– И эти существа будут словно призраки!
– воскликнул Биффен.
– Да, словно призраки. Как я уже высказывался в своей книге, случайные спектральные или относящиеся к призрачным явления, иногда наблюдаемые людьми, по всей вероятности, обусловливаются частичными проявлениями невидимых световых лучей, показывающих нам, в каком-нибудь повторяющемся действии, явления, уже имевшие свое место в прошлом.