Ностальгия
Шрифт:
Потому что перспективы самые заманчивые.
2.
Ясно, что не он первым обнаружил эту щелочку, эту лазейку между временами. Были первопроходцы и до Сергея, проект «Ностальгия» – их детище, попытка извлечь коммерческую выгоду из феномена.
Но кто контролирует точку перехода? Наши? Или эти, здешние?
Пожалуй, второй вариант реальнее… От нас уж ринулся бы кто-нибудь в прошлое, нашелся бы энтузиаст: исправить-направить, подкорректировать, таких бы дров наломал…
А предкам много ли надо? Технологии да информация о будущем…
Технологии… А вот интересно: не раз в двадцатом веке наши ученые получали нобелевки за эпохальные открытия, определяющие магистральные пути развития НТР. Получали, а внедрить – кишка тонка, материальная база не позволяет… И мобильные телефоны, и микропроцессоры, и многое другое появлялось на свет за бугром – хотя функционировало на открытых нашими принципах. Вообще-то странно. Обычно кто делает открытие, тот его и внедряет. Не было такого случая, чтобы негры в Африке изобрели кремневый мушкет вместо фитильного – а воплотили задумку европейцы… Есть над чем поразмыслить.
Информация… Любопытно: в конце восьмидесятых, во времена полного разброда и шатаний, когда почти никто не представлял, что получится в результате дикой свистопляски реформ, – находились люди, словно бы владеющие эксклюзивной информацией о будущем. Планомерно и обдуманно готовившиеся не к какому-то там социализму с человеческим лицом, но именно к капитализму в российском его варианте. И ставшие потом олигархами… Маленький вопрос: никто из нынешних (в смысле, будущих) воротил российского бизнеса не начинал ли случайно карьеру в должности скромного директора магазина номер пять Солнечноборского райкоопторга?
Или все началось куда раньше? И на более высоком уровне?
Зимняя война… Не так давно, к шестидесятилетнему юбилею события, Сергей написал большой очерк о советско-финской войне, и материал изучил неплохо. Отметил тогда одну странность, но не стал задумываться, а сейчас вот вспомнилось… Две советских армейских группировки всю зиму бились лбами о линию Маннергейма на Карельском перешейке. С западным флангом все понятно – удар нацелен через Выборг на Хельсинки, в самое сердце Финляндии. Но вот Северо-Восточная особая группа войск под командованием комкора Грендаля… Куда метили они? Наступали на Солнечноборск, носивший тогда иное, финское название. А дальше? А дальше ничего нет, нежилые места, леса да болота Заладожья…
Отвлекающий удар? Не похоже… Весной, когда Мерецков уже взломал оборону финнов под Выборгом и победа была не за горами, Сталин продолжал слать и слать подкрепления Грендалю – яростные и бесплодные атаки по льду Суванто-ярви продолжались до самого перемирия. Мясорубка была чудовищная, батальон за батальоном, полк за полком оставались лежать – убитыми, ранеными – на мерзлой земле и на залитом кровью озерном льду. Фронт здесь так и не прорвали, лишь чуть потеснили финнов. И до Солнечноборска не дошли – однако потребовали и получили его по мирному договору. Знать, очень уж был нужен крохотный городишко огромному Советскому Союзу…
Ладно… Строить догадки и предположения можно бесконечно. Но ясно одно: он оказался причастен к тайне из-за сцепления маловероятных случайностей. Решетка была отперта совсем недолго – Сергей успел проскочить, а потом прихватило сердце, грузчики прошли мимо, не заметили, а он сидел неподвижный, онемевший – иначе окликнул бы, не дал себя запереть…
Но коли уж послала судьба такой шанс, грех им не воспользоваться. И не просто отоварить здесь, в Солнечноборске прошлого, двадцать тысяч рублей… Нет, ставки в этой партии могут быть куда выше – в разы, на порядки…
Пора выбираться. И хорошенько обдумать стратегию и тактику грядущей игры.
Он встал, отставил бутылку, поднял лежавшее рядом пальто. Пошатнулся, ноги держали плохо. Странно, сидел и не замечал опьянения, стоило подняться – и полученная доза спиртного заявила о себе в полный голос. Коньяк, кстати, оказался отличным, кто б сомневался…
– Распиваете в общественном месте? – прозвучавший за спиной казенно-вежливый вопрос ударил, как обухом по голове.
От удара внутри что-то лопнуло, какая-то неизвестная науке анатомии полость, и ее содержимое – жидкое, омерзительно-холодное – растеклось по всему телу, до самых пяток.
Оборачивался Сергей медленно-медленно, целую вечность. Знал, что сейчас увидит, – и безумно хотел зажмуриться, крепко закрыть глаза… А затем поднять веки – и проснуться.
Двое, серая форма устаревшего образца, фуражки с красными околышами. Чуть дальше – транспортное средство, именуемое «луноходом».
– Сержант Зайцев, – абориген неизвестно какого года небрежно вскинул ладонь к козырьку. – Ваши документики.
3.
В «обезьяннике» он оказался единственным клиентом. Единственной, так сказать, обезьяной. В его время такое не представить, но в семидесятые (или все же в восьмидесятые?) тихий провинциальный Солнечноборск был, очевидно, весьма законопослушным городом. Или есть, не был, неважно…
Важно другое – любой ценой, любыми путями выбраться отсюда, из-за решетки.
Сержант Зайцев сотоварищи, сдав задержанного, укатил на своем «луноходе». Его коллеги, дежурившие по отделению милиции, – старшина и младший лейтенант – казалось, не обращали на Сергея никакого внимания. Перекладывали бумаги, разговаривали по телефону, вскипятили электрочайник и неторопливо, со вкусом, попили чайку.
Он тоже не пытался завязать разговор, напряженно обдумывал ситуацию. Преступлений он здесь не совершал. Распитие? Не смешно, хмель на удивление быстро выветрился, и голова, и тело работали идеально, в абсолютно трезвом режиме. И сердце ничем себя не проявляло – в смысле, никакими патологиями. Чувствовал бы он себя так на площади – попытался бы сбежать, оторваться, даже рискуя получить в спину пулю из табельного «макарова».
Но если считаете пьяным – отправляйте в вытрезвитель, там тоже люди работают, не роботы, можно договориться…
Единственный неприятный момент, который надо как-то объяснить, – даты в паспорте. (Как все-таки повезло, что так и не собрался обменять свой серпасто-молоткастый на российский, нового образца паспорт.) Остается твердить одно: ошибка, дрогнула рука у пьяного паспортиста, и родился я не в шестидесятом, а в сороковом, сороковом, сороковом… И в дате выдачи паспорта дрогнула? Дрогнула! Пьян был писарь безмерно, мыслями в будущее упорхнул… Так, скажут ему, а почему тогда…