Ностальгия
Шрифт:
– Какой вопрос? – словно не понимая, о чем идет речь, спросил Владимир Николаевич.
Владимир Николаевич помрачнел.
– Вы тайный работник органов?
– Что вы себе поз…
– Вы тайный работник органов, стукач? – повторил свой вопрос Андрей.
– Ладно, да! Да! Да! Да! – нервно выкрикнул Владимир Николаевич, снова вытаскивая папиросу и закуривая. – Ну, что из этого? Моя работа лично вам не мешает! И никак вам не поможет моя работа в КГБ!
– Вы – тайный осведомитель? – продолжал допытываться Андрей.
–
– Вы – стукач?
– Что это вам даст? Освобождение отсюда?
– Значит, стукач! – обрадованно произнес Андрей. – Об этом я догадывался!
– Да! Да! Стукач! – нервно выкрикнул Владимир Николаевич. – И что дальше? Знание этого факта из моей биографии поможет вам и друзьям выбраться отсюда?
– Нет…
– Вот и чудненько! Вы о себе подумайте!.. Я советую вам вести себя потише, не говорить многие крамольные фразы, чтобы жилось вам здесь спокойно… А моя негласная работа в КГБ вам не мешает… – Здесь профессор остановился, тяжело вздохнул и неожиданно признался к удивлению Андрея: – Да, стучу… Пишу доносы…
Меня заставили… Вынудили…
– Вынудили?
– Да! Вынудили! – вскричал Владимир Николаевич. – Мне сказали: «Хотите получать иностранные медицинские журналы? Хотите участвовать в разных иностранных конференциях и симпозиумах? Хотите работать в большой клинике? Издавать быстро и без проблем свои книги?» Конечно, я желал того. «Тогда помогите нам», – предложили мне и протянули напечатанное на машинке заявление, под которым я должен быть подписаться. То было мое заявление о желании сотрудничать с органами и быть внештатным сотрудником КГБ.
Андрей воскликнул:
– И вы не боитесь мне говорить об этом?
Владимир Николаевич пристально поглядел на Андрея и строго спросил:
– А чего мне боятся? Вас? Больного, находящегося в психушке?
– Но…
– Да кто вам поверит? – нервно спросил Владимир Николаевич. – Я могу, если хотите знать, говорить вам что угодно! И потом поверят только мне, профессору Сечниковскому, а не вам, психу!
– Сказано цинично, но верно, – откликнулся Андрей.
Владимир Николаевич развел руками, говоря без выражения:
– Что ж, се ля ви… Цинизм весь мир поразил…
Лицо профессора вновь стало мягче, утратило строгое выражение. Он снова закурил, помолчал минуту, задумавшись, потом продолжил: – Итак, мой добрый совет вам, господин из будущего: сидеть тихо, помалкивать, быть, как все.
Андрей усмехнулся:
– Ах, как все?
– Вот именно, как все.
– Это мы уже проходили! – заметил Андрей. – Быть, как все. Шагать со всеми в ногу.
Строем. Со знаменем в руках. С горящим взором вперед.
– Да! С горящим взором вперед! – повторил Владимир Николаевич, не поняв иронии собеседника.
– Как единое целое! Как все! Без осуждения! Без интеллигентских соплей!
– Совершенно верно, батенька! – обрадованно воскликнул Владимир Николаевич, прекращая курить. – Наконец, вы меня поняли! И главное – всегда соглашаться с власть имущими! Кланяться им и угождать!
– Очень похоже на наше новое дежа вю, – с грустью в голосе проговорил Андрей. – Очень похоже! Всё едино, вместе строем!
Настал черед удивляться Владимиру Николаевичу:
– Что я слышу? Вы же говорили, что явились сюда из будущего? А выходит, что у вас похожее время на наше?
– Выходит… – так же проговорил Андрей. – Очень много похожего, к сожалению… Одна громадная партия, не считая несколько карликовых… Почти одинаковые новости в средствах массовой информации… Вновь тоска по твердой руке… Однако есть частные магазины, частные фирмы, есть свободный выезд за рубеж…
Владимир Николаевич вздохнул, перестал курить и спросил:
– Скажите, а интересно вам было жить в вашем времени?
– Намного интереснее, чем в этом старом, – порывисто ответил Андрей.
– Что ж… Придется тогда пожить снова в старом времени, – подытожил Владимир Николаевич, – придется терпеть, быть, как все… Поймите меня, ведь я желаю вам только добра, господин! Ведь я…
Андрею надоели откровения профессора, и он резко оборвал его:
– Хватит вам! Никогда не любил лицемеров и циников!
Владимир Николаевич побагровел от гнева, тихо выругался, подошел к двери, резко открыл ее, вышел в коридор. Через минуту он вошел вместе со своими ассистентами. Андрей понял, что откровенный разговор закончен. Он поразился перемене в поведении профессора: если раньше во время откровенного разговора профессор казался ему более человечным и мягким в общении, даже иногда улыбался, то теперь профессор был мрачен и тверд.
Владимир Николаевич уселся за стол, внимательно посмотрел на молчащего Андрея.
– Значит, так! – громко произнес Владимир Николаевич. – Весь этот бред насчет какого-то призрака забыть всем! – Профессор помолчал, потом продолжил, глядя на ассистента Михаила: – Я просто пожелал немного поговорить с больным наедине, иногда то бывает нужно…
– Да?
– Иногда больные не могут говорить при большом скоплении народа…
– И что-то вы выяснили, профессор? – спросил с большим интересом Михаил, но ответа не услышал.
Владимир Николаевич перестал смотреть на своего ассистента и распорядился:
– А этих двух санитаров надо наказать! Строгий выговор обоим сегодня же!
– Слушаюсь, Владимир Николаевич, – пролепетал Михаил.
– Чтобы меньше пили, особенно, в рабочее время! Если кто-то узнает, что якобы по нашей больнице гуляют какие-то предки и призраки, над нами будет смеяться вся страна! Гм, предок с того света, видите ли, к нам пожаловал! Ничего не было!
Андрей возмутился, вставая: