Ностальжи. О времени, о жизни, о судьбе. Том III
Шрифт:
– Кончилась ваша монополия. Теперь всем женщинам буду говорить: не бойтесь трактора. Хорошая это машина, послушная, и не так уж сложно научиться ею управлять. Буду всем девчатам говорить: садитесь за руль, создадим наши женские тракторные бригады. Вот тогда и посоревнуемся с вами!
Она говорила взволнованно, всё больше воодушевляясь, отчего лицо её становилось ещё привлекательнее…
Миша в стороне у палатки пил тёплое пиво, не ощущая его вкуса. Он видел отсюда, как ей, Тоне, надевали огромный венок, сплетённый из свежих дубовых ветвей и перевитый алой лентой, а металлический голос громкоговорителя торжественно объявлял, что единственная женщина-трактористка заняла второе место среди пахарей района…
…Радостно улыбались её глаза,
– Миша-а! – Наконец-то прочитал он в беззвучном движении её губ, и тёплая волна радости хлынула к сердцу, повлекла к ней. Он рванулся навстречу, но какая-то неведомая сила сковала ноги, налила их свинцовой тяжестью.
С отчаянием увидел, как остановилась она среди колеблемых ветром колосьев, как в недоумении приподнялись её брови, а в глазах застыл немой вопрос и томительное ожидание. Она ждала, всё так же протягивала к нему руки, беззвучно звала губами:
– Миша-а!
А он по-прежнему не мог сдвинуть с места своих ног – приросли они будто к земле. Холодом пахнуло в грудь – это ветер всё сильнее клонил колосья к земле, дерзко трепал русые волосы Тони. Рядом с нею вдруг вырос другой – высокий, угрюмый, чёрный. Ехидная улыбка исказила его лицо, когда он потянул её за руку к себе.
– Миша-а-а!
Рванулся к ней, с трудом отрывая от земли непослушные ноги и… проснулся. Рядом с его кроватью, расплывшись в улыбке и комкая стянутое с Михаила одеяло, в майке и трусах стоял Стёпа Лобачев.
– Ну и здоров же ты спать. Бужу, бужу… Вставай, на работу опаздываем…
Миша сел на кровати, поёжился. В открытое окно текла колючая утренняя прохлада. В этой комнате общежития они жили вдвоём со Стёпой – ответственным секретарём редакции.
Стёпа заглянул в объёмистый кофейник и разочарованно присвистнул:
– Выдул до дна. Одна гуща…
Потом вытряхнул в мусорный ящик горку окурков из пепельницы, спросил:
– Написал?
Миша только кивнул в ответ. Голову ломило от выпитого ночью крепкого кофе, выкуренных без счёта сигарет, першило в горле, резало от недосыпания глаза.
– Стоит ли так изводить себя? – забрюзжал Стёпа. – Всё равно никто твоих мук не оценит, не заметит – газета живёт только один день…
– А, брось ты, – отмахнулся Миша от его назойливого жужжания. Ни о чём не хотелось думать и говорить.
Опустошённый, какой-то равнодушный ко всему, болезненно расслабленный, он пришёл в редакцию, и даже когда машинистка Аня, отстучав на машинке как всегда быстро его объёмистый материал, показала ему большой палец, Миша остался безучастным.
Стёпа потянул из его рук стопку отпечатанных на машинке листов, но Михаил вдруг ожил и воспротивился:
– Нет, я сам отдам…
– Ха, – удивлённо приподнял брови Стёпа. – Ну, валяй…
Через полчаса Миша вышел из кабинета редактора. Растерянная улыбка кривила его губы, непослушные пальцы никак не могли ухватить в разорванной пачке сигарету.
– Ну, как? – встревоженно спросил Стёпа. Он ждал друга под дверью.
Миша не успел ответить, как снова распахнулась дверь, и с его рукописью в руках в коридорчик стремительно шагнул редактор.
– Ты здесь? – увидел он Степана. – На первую полосу. Полужирным, на четыре с половиной квадрата. Подвал. Окончание – на четвёртой… – отбарабанил он быстро. И добавил, подумав: – Экстра!
Потом порывисто повернулся к Мише, окинул его оценивающим взглядом с головы до ног, сказал:
– Собирайся на пару дней в командировку. Привезёшь очерк о молодом агрономе. И что по мелочи подвернётся. Лады?
Миша всё так же растерянно улыбался…
Этот, по сути первый мой рассказ, был написан летом 1971 года и тогда же напечатан в газете «Сельский труженик». Сюжет незамысловатый, конечно, и я совсем не уверен, что он и в самом деле увидел бы свет, будь у газеты в ту пору другой редактор. Но, как говорится, хозяин – барин. Нет, и в самом деле, выгодно иногда быть начальником.
А вот повод для его рождения был: Яковлевский район, где я тогда жил и работал, готовился, как оказалось, к проведению первых в местной истории районных соревнований пахарей, и надо было газете как-то проанонсировать это новое дело. Ровно два года назад я был точно на таких же соревнованиях в Кировском районе, когда ещё работал в лесозаводской газете «Знамя труда». 20 июля мой репортаж с этих соревнований был опубликован в краевой газете «Красное знамя» под заголовком «Дебют Антонины Водопьяновой» (кстати, в каких бы районных газетах я ни работал за все мои сорок с лишним лет журналистского стажа, я всегда тесно сотрудничал и с главными газетами Приморского края «Красное знамя», «Тихоокеанский комсомолец», «Вечерний Владивосток», переименованный позже просто во «Владивосток», «Красное знамя Приморья» – была и такая газета на рубеже XXI века, где первым её редактором был мой сын Андрей Викторович Холенко). В этом репортаже была чётко изложена вся схема организации и проведения этих соревнований на конкретном живом материале. Так что в этом плане ничего и выдумывать не надо было, и практически целые куски текста из репортажа просто органически перекочевали в мой рассказ, как и имена главных героев – Михаила и Антонины Водопьяновых, переехавших по переселению с Северного Кавказа в Кировский район Приморья, кажется, в совхоз «Преображенский». Придумать пришлось только лирическую часть сюжета, новую профессию для Михаила и разлуку для них на несколько юных лет до замужества.
За сюжетами, собственно, всех моих рассказов, опубликованных в районных газетах, в которых я работал, всегда стояли конкретные живые люди. И писал я их совсем не потому только, что вдруг захотелось щегольнуть своим очередным литературным «шедевром». Просто я использовал этот литературный жанр как собственный журналистский приём, появившийся у меня как-то однажды, видно, на интуитивной основе совершенно, когда о заинтересовавшей меня жизненной ситуации какого-то конкретного человека из соображений такта очень неудобно было указывать его настоящую фамилию. Вот как в другом моём рассказе, опубликованном уже в газете «Победа» 7 октября 1986 года. Фактический главный герой его хороший мой давний друг Василий Дениско, работавший в те годы главным инженером в совхозе «Лучегорский» Пожарского района, к сожалению, в середине 90-х неожиданно для всех ушедший из жизни после скоротечной тяжёлой болезни – добрая ему память! Однажды в ходе дружеской беседы на природе он рассказал мне одну короткую свою житейскую историю, которая меня и настроила на творческий лад в очередной раз. Однако, как показалось мне, просто неудобно было рассказывать об этом на страницах газеты, непременно упоминая его имя: люди разные, ещё подумает кто-нибудь, что он хвастается, не дай Бог, да цену себе набивает, хотя по жизни всегда был скромником небывалым. В общем, не хотелось его, хорошего человека, подставлять таким образом. И тогда как-то сам собой родился этот рассказ, без конкретных фамилий. Только имя главному герою оставил настоящее (мало ли Василиев на свете!), а придумал новое отчество, причём умышленно узнаваемое с фамилией. Так, на всякий случай, для недогадливых, если что: мол, друзья или родственники, если и помнят эту историю, то не подумают об этом конкретном человеке-прототипе ничего плохого. А для всех других он так и останется, по сути, вымышленным литературным образом, хотя и вроде бы узнаваемым. Да и мало ли бывает подобных совпадений, не правда ли?..
Написал я этот рассказ за одну ночь. Вот он:
Ключи от дома
В это утро Василий Денисович встал раньше всех в доме. Растопил печь припасёнными с вечера дровами, потом, стараясь не греметь посудой, неторопливо начал готовить завтрак, пока жена и дочь досматривали последние сны.
Сквозь морозные разводы на стекле в кухонное окно ещё глядела густая декабрьская темень, студёная и безмолвная, а в старой, просевшей по середине печи жарко горели сухие ильмовые поленья, и от раскалённой плиты плыло в настывшие за ночь комнаты убаюкивающее тепло.