Новатор - 3
Шрифт:
Кремль пришлось законсервировать. Жоре он вообще был нафиг не нужен, а мне с Танюхой вполне хватило пары комнат. Да ещё была комната охраны и комната прислуги. Всё остальное просто стояло и пылилось, так как туристов мы в свою резиденцию пускать перестали.
Дом союзов Марко тоже пустил под снос (и тут я был с ним совершенно согласен) и теперь из моего кабинета, под который я отвёл себе Грановитую палату открывалась прекрасная панорама Москвы и вид на заново отстраивающуюся гостиницу «Россия».
Как-то так постепенно получилось, что ни я, ни Жора уже практически не вмешивались в
Первое время я ходил на заседания этих советов и даже с умным видом пытался проводить свою политику, но как-то так незаметно получилось, что меня от дел оттеснили. Хотя, честно говоря, я и сам начал понимать, что моих знаний совершенно не хватает для того, чтобы управлять целым миром… впрочем, сейчас я уже подумываю, что некоторые члены совета уже тогда специально создавали у меня подобное впечатление собственной неполноценности.
Сперва мои поручения выполнялись кое как, потом вообще игнорировались, а под конец надо мной уже почти откровенно насмехались. На каждое моё предложение приводился десяток грамотных доводов почему именно этого делать нельзя.
Короче, я обиделся и тоже забил на них. Нахрен мне нужны эти вечные проблемы с экономикой и социалкой? Вон пусть их эта набранная команда и решает, у них голов много.
Тогда я ещё не понимал, что такого понятия, как «чуть-чуть поделиться властью» не бывает. Во власти стоит только чуток дать слабину, как тебя сгрызут. Так что, можно сказать я ещё легко отделался тем, что и меня и Жору просто стали игнорировать даже в самых важных вопросах.
Фактически, управление мира перешло к Косте Зябликову, который возглавил совет и стал императором де-факто. Плюс вокруг него крутилось ещё целая гопка «серых кардиналов», с которыми он советовался по всем вопросам. Меня с Жорой довольно вежливо подвинули, оставив де-юро императором и его помощником, но с чрезвычайно урезанными полномочиями и уж очень слабым голосом в Совете. Мы стали жалким подобием английской королевы — вроде мы есть, вот они мы… да только что с того толку.
Нет, я не расстраивался. Мне было всего 18, вся жизнь была впереди, а политика за пару лет правления миром мне настолько надоела, что я даже был отчасти рад такому повороту событий. Освободив меня от принятия решений, Зябликов освободил меня и от ответственности за их результаты… так мне казалось тогда. И я довольно спокойно смотрел на происходящее в мире.
А происходили не самые приятные вещи. Конфуций как-то сказал «Не дай вам бог жить в эпоху перемен»… сказал он это, обращаясь к жителям одной небольшой по тем временам страны, но теперь-то перемены происходили по всему миру. Перемены такие, какие и в страшных снах не снились человечеству.
Это только толпой мы можем идти по тернистому пути прогресса, но ведь каждый отдельный человек и каждая семья по своей сути прогресса не желает, их круг интересов зачастую ограничивается созданием собственного максимально-комфортного мирка, в котором ничего не будет меняться, в котором до старости будет всё тот же мягкий, обтрёпанный диван из детства, книжки, которые бабушка читала перед сном, дерево во дворе дома, которое посадили на рождение сына. Всё остальное отдельный человек воспринимает лишь как раздражающие факторы — новый телевизор с непривычной дистанционкой, летающий автомобиль вместо привычного с колёсами, биологические импланты, всё это не создаёт комфортность бытия, а скорее его разрушает.
Первое время я почитывал
Жизнь стала довольно скучна. Даже деньги, которые лились на нас рекой не могли разнообразить её. В космосе работали эксперты, планетой управляли специалисты (которые, к тому же, создали у меня стойкую уверенность в том, что во всех нынешних проблемах виноват я сам), нашими многочисленными корпорациями тоже управляли профессионалы. А я оказался не у дел.
Мы с Танюхой пытались было развлекаться, но быстро решили, что это не для нас — Диснейленды и пляжи быстро приелись, а к клубно-гламурной жизни я никогда не питал особого пристрастия.
Какое-то время подумывал над тем, чтобы снова пойти учиться… в Гарвард, например… сарай, конечно, но в мозгу сидели юношеские остаточные впечатления, что Гарвард — это круто. Впрочем, надолго моего желания не хватило — я инкогнито прослушал подготовительный курс и решил, что это тоже слишком скучно. Корпеть над трудами древних теоретиков при моих возможностях было бы пустой тратой времени.
Мне было настолько скучно и ленностно, что я забросил и этот дневник. Даже сейчас, когда я его перечитываю и дописываю, я не хочу подробно касаться этого периода своей жизни. Мало того, что он был сумбурен, мне ещё и сильно стыдно за него. Стыдно за упущенные возможности, стыдно за то, что я именно тогда мог сделать хоть что-то для того, чтобы наш мир не превратился в то, чем он стал. Но я бездействовал.
Позже в одном из многочисленных моих жизнеописаний я прочитал, что по своей сути я кризисный управляющий — когда всё вокруг плохо, я подхватываю руль и проявляю несвойственные мне качества гениального управленца, но чуть дело пойдёт на лад, как я тут же теряю свою хватку. Наверное это действительно так. Хотя, может быть и нет — тот писатель, историк-исследователь, был довольно по-доброму ко мне расположен, в отличие от многих других, которые пытались найти зерно глупости в каждом моём действии.
Спасло меня от вселенской скуки очередное Жорино изобретение. Тот самый генератор вещества, который Жора создал для клонатора, когда пытался спасти Женю от рака.
Он не успел совсем немного. Группа учёных, уже даже не подгоняемых Жорой, создала первый образец клонатора буквально через несколько недель после того, как Женя умерла.
Клонатор представлял собой две небольшие герметичные кабины. Я не могу точно объяснить принцип их работы — тут работало несколько тысяч специалистов и нюансов было не меньше, чем в андронном коллайдере, так что я даже не пытался в них разобраться. Первая кабина представляла собой нечто вроде рентгена — попадающий в неё объект просвечивался и превращался в поток информации о составляющих его молекулах. Объём этого файла был просто охрененный — триллионы терабайт. Вся эта информация передавалась во вторую кабинку, в которой стояло что-то вроде кольцевого принтера, который почти одномоментно генерировал точную копию объекта, находящегося в первой кабинке.
Говорят, что основная сложность в этой работе была в том, что пришлось сразу делать клонатор, предназначенный для человека, без каких-либо промежуточных приборов для создания копий неживых объектов или хотя бы животных. Тем не менее, случилось чудо и аппарат действительно работал. Когда во время его запуска из второй кабины вышла точная копия руководителя проекта и с удивлением уставилась на свой оригинал, радости исследовательской группы не было предела. Жаль, что Жора всей этой радости не увидел — уж очень сильно он тогда переживал свою потерю.