Новая Эпоха
Шрифт:
К тому же астральные бури влияли на магические потоки, искажали заклинания. Желая вывести родник к поверхности, я едва спасся от взрыва: земля просто харкнула щебнем и пылью. Позже вызвал духа-Дозорного, но начало приближаться нечто раскаленное, обжигающее. И я в панике оборвал плетение, чуть не явив перед собой солара.
Ко всему прочему стало очевидным, что уйти в Логебор отсюда не удастся. Свет, бурлящий повсюду, закрывал проходы в Страну Теней.
Насколько простиралась зона влияния Алара, я не знал. Хотя подозревал, что
Озадачившись, я начал искать заклинания, работающие без сбоев. Пробовал то одно, то другое, разной сложности. Но попытавшись сотворить из первого попавшегося дерева голема-скакуна, сжег всю рощу. А призвав из иных планов бытия крылатого духа драконида, получил нашествие насекомых и едва успел убежать от гудящего роя мух, комаров и пчел. Даже обыкновенный огненный шар сначала взорвался бесполезными искрами, потом вспыхнул огромным языком пламени.
Отчаявшись добиться внятного результата от сложной магии, я скорее от безысходности испробовал Знаки. И был вознагражден – элементарное волшебство прекрасно действовало.
«Кретин! – подумал я растеряно, посмотрел на воронку в земле от Знака Огня. – Узколобый кретин. Привык к плетению кружев, забыв о дубине. А простые вещи работают, когда сложные предают и ломаются…»
Но очнулся я довольно быстро и торопливым жестом вызвал символ Воды, наполнил флягу и вдоволь напился, привычно обругал себя за глупость. Без злости, с тусклой улыбкой.
Появилась надежда. Пусть Знаки статичны, слабо изменчивы, но у меня имелся опыт передвижения с их помощью. Не сильно удачный, но как улучшить эксперимент мысль появилась…
И все же, почему остальную магию лихорадит, а Знаки работают?
Я спросил у Клена. И тот нехотя проворчал:
– Они старше словесных формул. Возникли до того, как мы научились говорить.
– Знаки – тоже имена?
– Не совсем. Сама суть вещей и явлений. Элементарные символы, закодированные изначально во все, что ни есть.
– То есть… – поразился я.
– То есть они – язык Творца, – сварливо ответил Падший. – Свидетельство Воли, присутствия.
– Но тогда зачем нужны имена?
– Да затем, что Знаками трудно оперировать, трудно разгадать. Сотни лет ушли на то, чтоб познать единицы.
«Вот почему ни Астральные бури, ни сила Светозарного не подействовали, – мелькнула ошеломленная мысль. – И потому Знаки не пьют личную силу, не награждают откатами. Язык высшего порядка, исходный и изначальный… О, Тьма!»
Заинтригованный я хотел расспросить подробнее, но не успел. Дорога круто вильнула и выскочила под открытое небо. У обочины показался труп крестьянина: подгнивший, зловонный, окруженный роем зеленых мух.
Я невольно сбился с шага. Услышал тревожное карканье, обернулся на звук и увидел жирного ворона, который, тяжело взмахивая крыльями, взлетел с тела девочки чуть поодаль от первого мертвеца.
Глаза выклеваны, лицо исполосовано глубокими царапинами, а босые ноги сбиты до костей. Цвет платья не определить, настолько старое и ветхое, волосы серые от пыли. И уже вздулась, начала разлагаться…
Вздрогнув, я отвел взгляд и прошел мимо. Но укрыться от запаха не смог. Не смог спрятаться и от реальности, ибо та преследовала повсюду. Через десяток шагов показался еще один мертвец, через двадцать – еще.
Тела свежие, хотя жара и разложение страшно изуродовали. Черные точки воронья отмечали на тракте смерти как чернильные кляксы, птицы кружили и в небе. А вдалеке, в знойном мареве плавали силуэты сельских изб, амбаров, мельница на холме, темной линией вилась городская стена, из-за которой выглядывали острые шпили флюгеров и флагштоков.
Небо подпирали столбы черного дыма. Дымились и сожженные поля, и развалины пригорода. И отсюда видно, что стену пятнала копоть, змеились трещины, кое-где зияли огромные проломы. Но ни беженцев, ни мародеров, ни криков, что случается сразу после успешной осады.
Тишина.
– Мы могли бы договориться, – шепнул Падший. – Я многое рассказал. Представь, что мог бы поведать еще. Сверни, и мы заключим сделку…
На этот раз я почувствовал, с каким трудом даются ему слова. Сила, бьющая из ворот, была враждебна как Древнему, так и мне. Мешала черпать энергию из окружающего мира, сковывала. Кальвин явно готовился наобещать, чего угодно лишь бы не заходил в город. И обещал, грозил, упрашивал. Но я не слушал, сосредоточившись на том, чтобы просто добраться.
Путь выдался не из легких. Сила, волнами расходящаяся от поселения жгла живот, путала мысли и лишала воли. Я шагал с огромным трудом, пошатываясь и спотыкаясь, почти физически чувствуя встречный поток. Шагал мимо дымящихся полей, изб с разбитыми окнами и дверьми, с замаранными подсохшей кровью стенами. Мимо мертвых, вскармливающих своими телами воронье, и груд мусора, что недавно имели вид посуды, мебели, одежды…
У крепостной стены мне повстречалась первая живая душа. В пыли у обочины вяло возился худой как палка мужчина, одетый в драную мешковатую робу. Пытался ползти, стонал, что-то невнятно шептал.
Невольно остановившись, я посмотрел на него. Лицо обожженное, на губах язвы, короткая борода спутанная и грязная. Бессвязное бормотание оказалось молитвой, пением. Но так охрип, что едва ворочал языком. Да и взгляд отсутствующий, абсолютно пустой. Тело корчилось на земле, а душа и разум витали где-то далеко.
Я скрипнул зубами и отвернулся, прошел в ворота. Через пару десятков шагов увидел других выживших. Высушенные как мумии и оборванные люди медленно брели в том направлении, что и я: дети и взрослые, женщины и мужчины.