Новая философская энциклопедия. Том второй Е—M
Шрифт:
КОМБИНАТОРНАЯ ЛОГИКА- направление в основаниях и философии математики, в котором в качестве основных понятий выбираются: функция (оператор) и операция аппликации (application) — применение (приложение) функции/к аргументу g, пишут: (fg). Функции понимаются теоретико-операторно, бестипово, т. е. допустимы: (gf), (gg), (g(ff)), ((gg)(fg)) и т. д. Выражение видал Дх;;.... хп) является лишь записью для (...((fx)x^... x). Тем самым многоместные функции сводятся к одноместным. Опуская скобки, пишут: jxpc2 xnвместо хг ..., хп можно поставить f, получая^.../ Здесь п> 0 (если п = 0, то/— нульместная функция). Исходными объектами (сокращенно, по X. Карри, обами) в комбинаторной логике служат константы и переменные (множество переменных может быть пустым). Новые обы строятся из исходных и полученных ранее по правилу: если аи b — обы, то (ab) считается обом. Выделяются три константы, обозначающие индивидуальные функции (комбинаторы): два собственных комбинатора А" и 5, удовлетворяющих равенствам Kab = а и Sabc = ac(bc), где а, Ьи с — произвольные обы (скобки в обах восстанавливаются по ассоциации влево) и один дедуктивный комбинатор U как некоторый аналог формальной импликации или оператора Функциональности. Эти три комбинатора позволяют заменить любое предложение логико-математических языков комбинацией (обом) из К, 5 и l/и скобок, откуда и название «комбинаторная логика» (введенное Карри). Употребление же переменных вообще может быть исключено, что соответствует первоначальному замыслу М. И. Шейнфинкеля, Карри и А. Чёрча. К примеру, если А комбинатор такой, что Аху = х + у,аС комбинатор такой, что Cficy =fyx [или в более обычных обозначениях: приложение комбинатора А к аргументам х, у дает х + у; приложение комбинатора С к j[xy) дает А>а), то сумму у + х в этом случае можно выразить как САху. Тождество х + у = у + х выражается при этом в виде Аху = САху. И если (как это делается обычно в математике) трактовать тождественное равенствоf(xn ..., xj = g(xr ..., хп) как другое выражение для/= g (т. е. считать, что функции/и g, относящие обе одни и те же объекты к одним и тем же значениям аргументов, отождествляются нами), то другим выражением для тождества х + у = у + х будет формула А = CA, не содержащая переменных. Создателем комбинаторной логики (1920) является московский математик Моисей Ильич Шейнфинкель (1887—1942). Он ввел комбинаторы К, S и U, сформулировал и обосновал, используя указанные равенства для К и S, принцип комбинаторной полноты, более общий, чем канторовское неограниченное теоретико-множественное свертывание. Шейнфинкель предложил один из первых способов уточнения интуитивного понятия алгоритма, определив по существу комбинаторные алгоритмы как вариант реализации вычислительной (алгоритмической) части дискретно-комбинаторной программы Лейбница. Независимо от Шейнфинкеля американские математики Карри и Чёрч получили аналогичные результаты. В их трудах комбинаторные алгоритмы представлены дедуктивно в виде доказуемо непротиворечивых исчислений негильбертовского типа. Таковы, в частности, ламбда-исчисления (^-исчисления) Чёрча, эквивалентные чистой (без логических законов) комбинаторной логике Шейнфинкеля—Карри. Исчисления Шейнфинкеля—Чёрча—Карри оказались удачными теориями вычислений. Они дали толчок развитию теории рекурсий, различных видов алгоритмов, а в последнее время и информатики. Известны применения комбинаторной логики в доказательств теории, в семантике языков программирования, алгебре, топологии, теории категорий и др. разделах современного знания. Бестиповые исчисления Шейнфинкеля—Чёрча—Карри (для краткости:*ШЧК) были введены прежде всего в расчете на то, что их дедуктивные расширения станут основаниями математики и других наук. Пытаясь реализовать
275
КОМЕНСКИЙ тулируемого (в силу известного результата Г. Генцена 1934 г.) правила сечения. Логические связки и кванторы представляются в виде обов, составленных из символов алфавита комбинаторной логики, являющихся константами первого яруса. Среди всех двухярусных систем выделяется Л-система со всеми лопгческими операторами и оператором X. Ее правила, объединяют два яруса в формальное исчисление (в соответствии с программой Гильберта; см. Формализм), для которого доказываются теоремы о полноте (в смысле Геделя, ср. его теоремы 1931 г. о неполноте известных исчислений гильбертов- ского типа) и непротиворечивости (в классическом секвенциальном смысле). Эти правила суть ». д — Ь. n.(b —а)(а,Г=>0). ^.(Г =>0,а)(а->Ъ) ' а^>У b,T=f>@ ' Г=*0,? * где а и b — обы, Г, 0 — наборы обов, —> и => суть символы секвенций 1 -го и 2-го ярусов, алгоритмической (вычислительной) и дедуктивной (генценовской) соответственно. Говорят, что об а конвертируется в об b если секвенция а-^Ь выводима в чистой комбинаторной логике (в исчислении ШЧК). Все элементы языка множеств теории записываются как обы комбинаторной логики с точностью до конвертируемости. Так, атомарная формула be а представляется обом Ьа, по формуле С и переменной jc строится новый терм (новое множество) как об УосС, отражая тем самым исходный принцип Кантора: неограниченное образование новых множеств. В классе всех выводов Л-системы выделяется подкласс M всех выводов, в которых применения правила *, структурных и логических правил 2-го яруса ограничены описанными элементами теории множеств. В основе А/лежат два принципа, характеризующие канторовскую («наивную») теорию множеств: неограниченное теоретико-множественное свертывание и классическая логика предикатов 1 -го порядка без ограничений, соответствующие двум ярусам ^-системы. Класс А/ выступает как вариант непротиворечивой формализации канторовской теории множеств. Знаменитый парадокс Рассела (1902) отражается в классе M в виде выводов двух дедуктивных секвенций =>/) и =>!/) где 1 — знак отрицания, a D — об: ЗХу .ПХх. = (хе у)(\х е jc)), представляющий частный случай известной схемы теоретико-множественного свертывания, записанной на языке комбинаторной логики. Лит.: Логика комбинаторная (Яновская С. А.). — В кн.: Философская энциклопедия, т. 3. М, 1964; Schohnfinkel M. Uber die Bausteine der Mathematischen Logik.
– «Math. Anraten», 1924, Bd 92; SeldinJ. R, Hindky J. R. (eds.). То H. В. Силу. Essays on Combinatory Logic, Lambda Calculus and Formalism. L., 1980; Rezus A. A Bibliography of Lambda-Cukuli. Combinatory Logics and Related Topics. Amsterdam, 1982; Барендрегт X. Ламбда-исчисление. Его синтаксис и семантика. M., 19S5; Кузичев А. С. Об одной арифметически непротиворечивой Х-теорин. — «Zeitschrift fur Math. Logik und Grundlagen der Mathematik», 1983, Bd 29, H. 5; КузичеваЗЛ, Кузичев А. С. Системы с бесконечной логикой и неограниченным принципом свертывания. К 150-летию со дня рождения Г. Кантора. — В кн.: Бесконечность в математике: философские и исторические аспекты. М., 1997; Кузичев А. С. Вариант формализации канторовской теории множеств.—Доклады Российской Академии наук, 1999, т. 369, № 6; Он же. Решение проблемы Гильберта по Колмогорову. — Там же, 2000, т. 371, №3. Л. С. Кузичев
КОМЕНСКИЙ(Komensky, латиниз. Comenius) Ян Амос (28 марта 1592, Нивница — 15 ноября 1670, Наарден, Голландия) — чешский педагог, гуманист и философ. Учился в Герборнском (1611—12), Гейдельбергском (1613) университетах; был избран священником (Фулънек, Богемия, 1618), первым епископом (1650) протестантской общины «чешских братьев», вместе с которыми подвергался гонениям; жил в изгнании в городах Полыни, Венгрии, Швеции, Голландии. Начиная с 1614 был учителем, ректором в школах, занимался практической педагогикой; всю жизнь боролся за восстановление Чехии и свободу вероисповедания. Получил известность в Европе трудами по педагогике, основанными на философских идеях X. Л. Bueeca и Ф. Бэкона, Стремясь к объединению всех наук о человеке и природе и построению целостной картины мира, Коменский выдвинул проект энциклопедической системы знания — пансофии («Предвестник всеобщей мудрости» — Pansophiae Prodromus, англ. пер. 1639, рус. пер. 1939). Проект был поддержан в Англии и Франции, английский парламент даже принял постановление об организации ученой коллегии для разработки «Пансофии», но этому помешала гражданская война. Острая сатира на европейское общество времен Тридцатилетней войны содержится в морально-философском трактате Коменского «Лабиринт мира и рай сердца» (1623, рус. пер. 18%). В ранней работе «Спорные вопросы, собранные в саду философии?» (1613) Коменский, отвечая на вопрос «всякое ли познание берет свое начало у ощущения?», говорит о том, что «нет ничего в уме, чего раньше не было бы в ощущении, как нет ничего в вере, чего раньше не было бы в уме», существуют три источника познания: чувства, разум и Священное Писание. С помощью внешних чувств человек воспринимает окружающий его мир, внешние чувства сообщают эти образы внутренним чувствам, а те в свою очередь — духу, который «созерцает, сравнивает и основательно изучает их» («Metlodus linguarum novissima» X, 7) и выражает затем в языке. Принцип наглядности, первичности ощущений воплощается во всех его педагогических работах — «Великой дидактике» (Didactica magna, 1657, рус. пер. 1875—77) — универсальной теории обучения; «Материнской школе» — о воспитании ребенка в первые шесть лет жизни (1633, рус. пер. 1892); «Открытой двери к языкам» (1631, рус. пер. 1892) — энциклопедического учебника латинского языка, переведенного на 16 языков мира, но особенно в «Мире чувственных вещей в картинках» (Orbis sensualiumpictus, 1658,рус. пер. 1768) — учебнике латинского языка для начинающих, который стал обязательной учебной книгой по «Уставу народных училищ в Российской империи» (1786). Здесь реализована идея развития внешних органов чувств как главного источника познания у детей; правила перехода от конкретного к отвлеченному, от целого к части и обратно, от простого к сложному. В «Обозрении реформированной во славу Божию физики» (Physicae ad lumen divinum reformatae Synopsis, 1633) Коменский говорит о трех началах, лежащих в основе мира, — материи, свете (lux) и духе (spiritus), в котором Бог сообщает миру идеи, определяющие формирование всех вещей. Одна из последних его работ — «Всеобщий совет человеческому роду об улучшении человеческих дел» (De renim humanarum emendatione consultatio catholica ad genus humanuni, 1666) — грандиозный проект улучшения общественной жизни и международных отношений через установление всеобщего мира и веротерпимости, выравнивания экономического и культурного уровня всех народов, всеобщего обучения и воспитания, одинакового для всех людей. Идеи Коменского оказали громадное воздействие на все последующее развитие европейской педагогики. Соч.: Opera didactica omnia, 1657; в рус. пер: Избр. педагогические соч., т. 1-3. М., 1939-41.
276
КОМИЧЕСКОЕ Лит.: Красновскии Л. Л. Ян Амос Коме не кий. М., 1953; Лордкипа- нидэеД. О. Ян Амос Коменскии. 1592-1670.2-е изд. М.. 1970: Horn- stein H. Weisheit und Bildung. Studien zur Bildungslehre des Comenius. Dusseldorf, 1968. Л. А. Микешина
КОМИЧЕСКОЕ(от греч. кюшкос — смешной) — категория эстетики, характеризующая смешные, ничтожные, нелепые или безобразные стороны действительности и душевной жизни. В истории эстетической мысли существует большое разнообразие определений комического, которые исходят из противопоставления трагическому, возвышенному, серьезному, совершенному, трогательному, нормальному либо из его объекта или состояния субъекта (переживания, эмоции — от гомерического хохота до легкой улыбки). Выделяются также виды комического (остроумие, юмор, ирония, гротеск, насмешка), а также жанры комического в искусстве (комедия, сатира, бурлеск, шутка, эпиграмма, фарс, пародия, карикатура) и приемы искусства (преувеличение, преуменьшение, игра слов, двойной смысл, знаково-смешные жесты, ситуации, положения). Кроме того, каждый вид и жанр искусства предоставляет свои особые средства для выражения комического и достижения соответствующего эффекта, смеха или улыбки, иногда просто удовольствия, одобрения. Механизмом действия комического является игра со смыслом. Все многообразие определений комического вызвано многообразием типов игры, ее стратегий, правил, различающихся в зависимости как от социальной, так и от культурной среды в разные времена и у разных народов. Но в каждой культуре есть сфера высших ценностей, которые сами по себе не могут стать предметом комического, но в определенных условиях могут быть низвержены в область комического (учение M. M. Бахтина о карнавальном смехе, когда исполнители социальных ролей меняются местами). Платон и Аристотель определяли комическое и смешное через безобразное. Платон считал комическое недостойным для свободных граждан идеального государства, противопоставляя смешное серьезному. Смешное есть конкретный случай комического. Комическое — это как бы формула смешного. Эстетическая теория как часть философии рассматривает «общезначимое», общедоступное, смешное. Это типичные случаи смешного, они представлены прежде всего в конкретной социальной жизни, а в более устойчивом, рафинированном виде — в искусстве. Эстетическое понимание комедии и комического развернуто Аристотелем: «Комедия же, как сказано, есть подражание (людям) худшим, хотя и не во всей их подлости: ведь смешное есть лишь часть безобразного. В самом деле, смешное есть некоторая ошибка и уродство, но безболезненное и безвредное: так, чтобы недалеко (ходить за примером), смешная маска есть нечто безобразное и искаженное, но без боли» («Поэтика», 1448 в). Удовольствие от комического нередко связывалось с рассеиванием той или иной иллюзии и с избавлением от видимости. Еще Будда, получив просветление, прозрев мир как майю, видимость, рассмеялся. Этот мотив является решающим в трактовке комического у Т. Гоббса, Канта, X. Лштса, Н. П Чернышевского, которые отличаются по трактовке видимости — будь то ничтожное, выдающее себя за высокое, низкое — за возвышенное, лишенное ценности — за ценное, механизм — за живое существо. 3. Фрейд видел сущность комического, и в частности остроумия, в намеке на запретную сексуальную тему. Комическое выводится Кантом из игры представлений: «Музыка и повод к смеху представляют собой два вида игры с эстетическими идеями или же с представлениями рассудка, посредством которых в конце концов ничего не мыслится и которые могут благодаря лишь одной своей смене и тем не менее живо доставлять удовольствие» (Кант И. Соч., т. 5. М., 1966, с. 351). Он определяет смех как эффект от внезапного превращения напряженного ожидания в ничто, когда душа не находит вызвавшей напряжение причины. На этом свойстве комического уничтожать объекты видимости строится его трактовка социальной функции — осмеяния. Гегель связывает комическое со случаем: случайность субъективности, раздутой до уровня субстанциальных целей, случайность или противоречивость целей, принимаемых субъектом всерьез, «использование внешнего случая, благодаря многообразным и удивительным хитросплетениям которого возникают ситуации, где цели и обстоятельства образуют комические контрасты, и приводят к столь же комическому разрешению» (Гегель. Эстетика. М., 1971, т. 3, с. 581). Гегель считал, что определенному моменту истории соответствует тот или иной жанр в искусстве; напр., сатира — продукт разложения идеала. Поэтому она и возникает в Риме. Русские мыслители связывали комическое с социальной критикой. Так, Н. Г. Чернышевский определяет комическое через безобразное: «Неприятно в комическом нам безобразие; приятно то, что мы так проницательны, что постигаем, что безобразное — безобразно. Смеясь над ним, мы становимся выше его» (Чернышевский Н. Г. Поли. собр. соч. М., 1949, т. 2, с. 191). В. Г. Белинский считал задачей комедии разоблачение социальной лжи, формирование общественной морали. А. И. Герцен видел в комедии оружие борьбы против старых, отживших форм общественной жизни. В искусстве встречается большой набор комических техник, оттенков переживания комического по интенсивности и по качеству (от безмятежной улыбки, вызванной восприятием приятного, до смеха, основывающегося на различных отрицательных чувствах, — смех и преодоленный страх, смех и высокомерие, гордость, смех и слезы, смех и отвращение, презрение). К технике комического относятся: несоразмерность, преувеличение, удвоение, переворачивание смысла, обманутое ожидание и т. п. К классическим типам комического относятся юмор, остроумие, ирония. Юмор как бы исключает серьезное, выражаясь в незлобивом смехе, доброжелательной улыбке. Для юмора характерно не отрицание мира в его испорченности, а снисходительность. Остроумие, предполагая высокое развитие интеллекта и личности, стремится обнаружить неочевидные связи, скрытые соотношения, нарушить схемы и стереотипы мышления. Согласно Вольтеру, «...это искусство либо соединять два далеко отстоящих понятия, либо, напротив, разделить понятия, кажущиеся слитными, противопоставить их друг другу; подчас это умение высказать свою мысль лишь наполовину, позволив о ней догадываться» (Вольтер. Эстетика. М., 1974, с. 242). Остроумие заключается в мгновенном переворачивании смысла, которое доставляет удовольствие или самой игрой со смыслом, искусностью этой игры, или, чаще всего, самой формой неожиданного смыслового перепада. Ирония же состоит не в открытом переворачивании смысла, а в сохранении двойственности, когда явный смысл противоположен скрытому, но все же доступен воспринимающему. Античная ирония, ирония Сократа, — способ привести собеседника к противоречию с самим собой, выведение его из состо-
277
КОММЕНТАРИЙ яния «ложного знания». Цель романтической иронии — утверждение субъективной свободы. Шлегель называл иронию «самой свободной из всех вольностей», которая и содержит, и побуждает «чувство неразрешимого противоречия между безусловным и обусловленным, между невозможностью и необходимостью исчерпывающей полноты высказывания» (Шлегель Ф. Эстетика, философия, критика в 2 т., т. 1. М., 1983, с. 287). Идеальной формой комического является гротеск. Согласно К. Юнгу, гротеск — это сознание границ, распад предметных форм в искусстве, что характерно особенно для 20 в. Лит.: Платон. Соч., т. 3. М., 1972; Аристотель. Соч., т. 4. М., 1984; Кант. Соч.. т. 5. М„ 1966; Гегель. Эстетика, т. 3. М., 1971; Зольгер. Эрвин. М., 1978; Шлегель Ф. Эстетика, философия, критика. М, 1983; Чернышевский Н. Г. Возвышенное и комическое. — Поли. собр. соч., т. 2. М., 1949; Бергсон А. Смех в жизни и на сцене. — Собр. соч., т. 5. СПб., 1914; Бахтин M. M. Творчество В. Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1965; Пропп В. Я. Проблемы комизма и смеха. М., 1976; Жан Поль. Приготовительная школа эстетики. М., 1981; Любимова Т. Б. Комическое, его виды и жанры. М., 1990; Lipps Th. Komik und Humor. Lpz., 1922; Junger F. G. Uber das Komische. Fr./M., 1948. Т. Б. Любимова
КОММЕНТАРИЙ(от лат. commentarius — заметки, толкование; ср. франц. memoire, греч. wrouvriua; иногда комментарии назывались «схолиями», греч. o^olia) — жанр философской литературы, наиболее интенсивно разрабатываемый в эпохи господства сакрального знания, основанного на истинах, данных либо в собственно сакральных текстах (Веды, Книги Ветхого и Нового Заветов, Талмуд, Коран и др.), либо в текстах, которым придавалось сакральное значение. В античности комментарий возникает в период окончательного утверждения письменного характера греческой культуры в 6 в. до н. э. и института школы, основанного на отношении «учитель—ученик», и получает развитие в рамках религиозных союзов, философских школ, церковного предания. У греков философский комментарий возникает в пифагореизме, который провозгласил математическое знание (вместе с открытием проблемы несоизмеримости иррациональных чисел) в отличие от акусматического знания тайны, которое не могло быть сообщено непосвященным и не прошедшим ряд ступеней подготовки; затем развивается софистами и в древней Академии, где Крантор и его окружение комментируют «Тимея» Платона. Классические тексты греческой литературы комментируются в Александрийском музее; традиции аллегорического толкования развиваются в Пергамской школе. Философский комментарий достиг расцвета в средней и новой академиях и у перипатетиков, где сочинения Платона и Аристотеля, начиная с 1 в. до н. э., стали считаться наиболее значимыми и представительными текстами греческой философии (см. Аристотелизм, Перипатетическая школа, Неоплатонизм). Так, известны комментарии Прокла к таким сочинениям Платона, как «Алкивиад 1», «Кратил», «Государство»,
278
КОММУНИЗМ поэтические, логические, философские сочинения античных авторов, которые были признаны предвестниками христианского вероисповедания. В их число входили Платон, Аристотель, Вергилий, Овидий. Комментаторами трактатов Аристотеля были Боэций, Петр Абеляр, Фома Аквинский, Иоанн Дуне Скот и др. В комментируемых текстах пояснялось каждое, слово для выяснения разноосмыленности произведения: авторский смысл сталкивался со смыслом, открываемым комментатором (см., напр., «Комментарий к Порфирию» Боэция). В случае комментирования текстов языческих философов ставилась задача их своеобразной модернизации, способствующей адаптации нехристианских текстов к христианскому мировоззрению. Э. Жильсон писал, что Фома Аквинский, комментируя Аристотеля и в точности пытаясь передать смысл его произведений, преследовал цель не просто показать ему, словно «заблудившемуся человеку», «что он идет по неправильному пути», а «объяснить, как найти правильный путь» (Жильсон Э. Философ и теология. М., 1995, с. 117). Начиная с Оригена, который разработал теоретические основы христианской экзегетики, как правило, применялись шесть способов комментирования: исторический, или буквальный (антиохийская школа), моральный, аллегорический (александрийская школа), символический, тропологи- ческий, анагогический, или мистический. Об этих способах комментирования сообщал в глоссах (пояснениях, пометках) к «Схоластической истории» (изложению Ветхого и Нового заветов) Петр Коместор в 12 в., они использовались в схоластическом толковании Библии Савонаролой в 15 в. и пр. В Новое время, когда любой текст стал рассматриваться как авторский, а дисциплинарное знание должно быть обосновано экспериментом, комментарий перестает быть жанром научной литературы, сохраняя свою значимость в качестве учебно-дидактического пояснения, примечаний к трудным местам в оригинале и ссылок на цитируемые труды. В структуралистской и особенно постмодернистской литературе, понимающей текст как «комбинирование и систематическую организацию элементов» (Барт Р. От произведения к Тексту. — В кн.: Он же. Избр. работы. Семиотика. Поэтика. М., 1989, с. 419), нет места комментарию или, напротив, вся литература понимается как комментарий, лризванный освободить мир от тотальности языка. «Все новое, все беспокоящее воспринимается не в виде фактов, но в виде знаков, которые необходимо истолковать» (Барт Р. Фрагменты речи влюбленного, Fragments d'un discours amoureux. M., 1999, с. 270). С. С. Неретина Лит.: Аврелий Августин. Исповедь. М., 1991; Боэций. Комментарий к Порфирию. — В кн.: Он же. «Утешение философией» и другие трактаты. М., 1990; Петр Абеляр. Логика «для начинающих» (Глоссы к Порфирию). — В кн.: Ояже.Тео-логическиетрактаты. М., 1995; Петр Коместор. Схоластическая история. — В кн.: Неретина С. С. Верующий разум. Книга бытия и Салический закон. М., 1995; Она же. Верующий разум. К истории средневековой философии. Архангельск, 1995; Петров В. В. Каролингские школьные тексты: глоссы из круга Иоанна Скотта и Ремигия из Осерра. — В кн.: Философия природы в Античности и Средние века, ч. 2. М., 1999; Geffcken J. Zut Enstehung und Wesen des griechischen wissenschaftlichen Kommentars.
– «Hermes», 1932, Bd. 67, S. 397-412; Untersteiner M. Problemi di filologia filosofica. Mil., 1980, p. 295-320.
КОММУНИЗМ(от лат. communis — общий) — 1) направление социально-философской мысли, некая гипотетическая модель, в которой нашли отражение вековечные мечты людей о совершенном и справедливом общественно-политическом устройстве; 2) социально-политическое движение, призванное реализовать эту модель на практике. Коммунизм имеет общие корни с социализмом. По мнению большинства специалистов, коммунистические идеи в зародыше содержались уже в «Государстве» Платона, где обосновывалось государственное устройство, в котором управление осуществлялось бы философами, лишенными собственного имущества. Как считал Платон, если правители будут обладать собственностью и соответственно особыми интересами, то они утратят способность принимать беспристрастные, непредвзятые решения. Коммунистических по своей природе идей придерживались первые христиане, которые защищали и практиковали общинную собственность, рассматривая частный интерес как противоречащий духу своего учения. Эти установки были довольно широко распространены в Средние века в монастырях и разного рода хилиастичес- ких, или милленаристских, сектах, приверженцы которых считали, что они в полной мере не смогут служить Богу, если их внимание будут отвлекать земные заботы. В тот период существовало множество мелких коммунистических общин, созданных на основе буквалистского толкования Священного Писания. У них коммунизм означал общественное устройство с коллективной собственностью, в котором материальные блага распределялись между всеми членами общества равномерно в соответствии с их потребностями. Коллективная собственность и соответствующее ей распределение материальных благ были призваны теснее привязать верующих к монастырю или общине и предотвратить всякие мысли об их самостоятельности и независимости, тем самым цементируя единство общины верующих. Подобные идеи вновь высказывались Т. Мором в его знаменитой работе «Утопия» (1516), а также левеллерами и диггерами (Дж. Лилберн, Дж. Уинстэнли и др.) в период Английской буржуазной революции середины 17 в. В 18 в. определенную известность получили идеи французского аббата Г. Б. де Мабли, который утверждал, что собственность возникла вместе с грехопадением, и предложил модель аскетического коммунизма в качестве пути спасения от роскоши мирской жизни и агрессивных побуждений людей. Особенно острым нападкам он подвергал предпринимателей и банкиров. Немаловажное значение с точки зрения вызревания коммунистических идей имели работы Морелли, который защищал аграрный коммунизм, и Ж.-Ж. Руссо с его апологией подчинения индивидуальных интересов общей воле. Идеи полного социального равенства обосновывались в работе «Заговор во имя равенства» (1796) крайне радикального деятеля Великой французской революции Г. Бабёфа, который считал, что частная собственность и неравенство являются главными источниками всех общественных зол. На этом основании он защищал проект аграрного коммунизма, в котором собственность должна была принадлежать всей общине, и все ее члены обязаны были работать, ведя при этом аскетический образ жизни. В дальнейшем приверженцы коммунистических идей приспособили доктрину аграрного коммунизма к реальностям, порожденным индустриализацией и урбанизацией. Это нашло, вчастности, выражение всозданиисоциалистами-утопистами 19 в. ряда коммунистических общин, в которых прежние религиозные аргументы были заменены рационалистическим и филантропическим идеализмом. Наиболее известными из этих попыток являются «Новая гармония» (1825) в Индиане Р. Оуэна и «Брук фарм» ( 1841 —47) Ф. М. Фурье. Важный вклад
279
КОМУНИЗМ в развитие коммунистических идей внес Э. Кабе, который в своей работе «Путешествие в Икарию» (1840) возносил всеобщее равенство и «братский коммунизм», базирующийся на крупном фабричном производстве с широким использованием машин и обобществлением земли. Причем, утверждал Кабе, коммунизм должен охватывать все новые национальные государства, а не ограничиваться пределами отдельных общин. Он считал, что христианство противоречит собственности, и свою коммунистическую утопию, Икарию, строил, опираясь уже на подправленное, «истинное» христианство. Главная заслуга в разработке зрелых идей коммунизма в современном смысле слова принадлежит основоположникам марксизма — A. Марксу, Ф. Энгельсу, & К Ленину, их приверженцам и последователям, которые рассматривали коммунизм как высшую общественную формацию, неизбежно и с естественно-исторической необходимостью наступающую вслед за капитализмом. Следует отметить, что в работах классиков марксизма нетсколько-нибудьразвернутой характеристики конкретных социально-экономических и политических параметров социалистического и коммунистического общественного устройства. По сути здесь мы имеем дело не столько с теорией, сколько с критикой существующего буржуазного общества, а также с обсуждением путей и средств его уничтожения. По схеме марксистов независимо от формы государственно-политического устройства, будь то античные демократии, древнеримская империя, восточные деспотии, абсолютизм средневековой Европы или парламентские представительные демократии 19 в., содержание и смысл господства в т. н. эксплуататорском обществе остаются одинаковыми — это диктатура эксплуататорского меньшинства над эксплуатируемым большинством. В каждой из следовавших друг за другом формаций производительные силы контролировались незначительным меньшинством власть имущих, которые использовали свою экономическую власть для эксплуатации подавляющего большинства народа Или, иначе говоря, в каждой из этих формаций существовали класс эксплуататоров и класс эксплуатируемых: при рабовладельческой формации это были рабовладельцы и рабы, при феодальной — феодалы и крестьяне, при капиталистической — буржуазия и рабочий класс. Предназначение коммунистического устройства, утверждали основоположники марксизма, в том и состоит, чтобы разорвать этот замкнутый круг и создать бесклассовое общество, свободное от всякой эксплуатации человека человеком. Поскольку все конфликты и потрясения любого эксплуататорского общества коренятся в частной собственности на средства производства, главная задача коммунистов состоит в ее замене на общественную собственность. Общественная собственность предполагает равное распределение материальных благ согласно принципу «от каждого по возможностям, каждому по потребностям». Но речь шла не просто об изменении отношений собственности и распределения, поскольку коммунизм знаменовал собой восхождение совершенно нового образа жизни, построенного на принципах равенства, братства, солидарности. Коммунистический идеал включал в себя в системе марксизма идею свободы, но не свободы личности, как она понимается в либерализме, а свободы от подавления, эксплуатации и нужды, причем свободы одновременно для всех при полной отмене привилегий для немногих. Свобода всех в этом случае имела основополагающее значение для свободы отдельно взятого индивида. Важной сущностной характеристикой коммунизма является исчезновение государства и государственной власти. Поскольку любое государство представляет собой орудие господства одного класса над др. классами, то с исчезновением классовых различий и сосредоточением всех средств производства в руках рабочего класса сама потребность в «публичной власти», т. е. государстве, потеряет всякий смысл. Политическая власть, по Марксу, — это «организованное насилие одного класса для подавления другого». Когда победивший над буржуазией пролетариат сам превращается в господствующий класс и упраздняет старые производственные отношения, то вместе с этим «он уничтожает условия существования классовой противоположности, уничтожает классы вообще, а тем самым и свое собственное господство как класса». На смену старому буржуазному обществу «приходит ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех». Показательно, что классический марксизм предусматривал снятие разделения государства и гражданского общества через отмирание государства и соответственно права. Вот почему в этой системе взглядов проблема отношений между государством и гражданским обществом применительно к будущему теряла всякий смысл. Где нет государства, там нет правовых отношений и правовых институтов, нет там соответственно и прав. В царстве свободы вы не вправе поднять вопрос о свободах. Хотя Маркс и сознавал, что в сфере производства люди не могут полностью преодолеть необходимость регулирования отношений, он предполагал полное отделение управления вещами от управления людьми. Необходимость приписывалась только первой сфере. Договорная система имеет смысл в условиях товарного производства и конфликтующих интересов. Там, где нет товарного производства, там нет и конфликтующих интересов, следовательно, там отпадает необходимость в каком-либо договорном принципе. Маркс представлял себе общество не только без господства, но и без власти. Где нет власти, там никто не нуждается в управлении, стало быть, теряет смысл и «правление народа», т. е. демократия. Основоположники марксизма были убеждены в том, что в коммунистическом обществе благодаря «всестороннему развитию индивидов» исчезнут порабощающее человека подчинение разделению труда, различие между физическим и умственным трудом, преодолеется сам феномен отчуждения. Маркс утверждал, что в гражданском обществе в «своей ближайшей действительности» человек — мирское существо, имеющее и для себя, и для других значение действительного индивида. В государстве же, где человек признается родовым существом, он лишен своей действительной индивидуальности. Отсюда, говорил он, вытекает «различие между религиозным человеком и гражданином государства, между поденщиком и гражданином государства, землевладельцем и гражданином государства, между живым индивидом и гражданином государства». Совершенно иное положение достигается при коммунизме, «где никто не ограничен исключительным кругом деятельности, а каждый может совершенствоваться в любой отрасли, общество регулирует все производство и именно поэтому создает для меня возможность делать сегодня одно, а завтра другое, утром охотиться, после полудня ловить рыбу, вечером заниматься скотоводством, после ужина предаваться критике, — как моей душе угодно, — не делая меня, в силу этого, охотником, рыбаком, пастухом или критиком». Т. о., преодолевается расщепление и индивидуализация личности, восстанавливаются первозданная
280
КОММУНИКАЦИЯ целостность и единство разнообразных проявлений человеческой сущности, единой с родом. Последующий опыт человечества показал утопичность и несбыточность этих идей и установок. К тому же обнаружилось, что в марксизме была заложена возможность полного растворения индивидуально-личностного начала в коллективном, будь то в гражданском обществе или государстве. Маркс был убежден в том, что человек может найти себя и освободиться, лишь став действительным родовым существом, что его спасение — в слиянии с родом, обществом. Однако в действительности стало очевидно, что невозможно избавиться ни от разделения труда, ни от отчуждения, ни от социальных и иных конфликтов и противоречий. Результатом исчезновения или ликвидации государства, которое изначально предназначено разрешать эти конфликты и противоречия, стали бы хаос и анархия, которые по своим разрушительным возможностям могут оказаться хуже любой диктатуры и деспотизма. Опыт 20 в. показал к тому же, что социальные революции, в т. ч. и социалистическая революция в России, задуманная как средство перехода к строительству коммунистического общества, приводят не к уничтожению государства, а к многократному его усилению и расширению. В итоге, в условиях реального социализма, государство по сути дела полностью подчинило и поглотило и общество, и отдельно взятого индивида. Лит.: Волгин В. П. Развитие общественной мысли во Франции в XVIII веке. М., 1958; Каутский К. История социализма в монографиях, ч. 1—2. СПб., 1907; Маркс К., Энгельс Ф. Манифест коммунистической партии. — Соч., т. 4; Они же. Немецкая идеология. — Соч., т. 3; Энгельс Ф. Анти-Дюринг — Маркс К., Энгельс Ф Соч., т. 20; Шахназаров Г. X. Цена свободы. М., 1994; Шумпетер Й. Капитализм, социализм, демократия. М., 1995; Before Marx: Socialism and Communism in France, 1830-48. L, 1983; Gray A. The Socialist Tradition: Moses to Lenin. L., 1946. К. С.Гаджиев