Новая Инквизиция IV
Шрифт:
— Ну?
— Ноль. Я был единственным.
— В таком случае, я вижу в этом лишь очередное божье знамение, — совершенно спокойно подытожил я. — Какова вероятность того, что пара одаренных с такой редчайшей способностью найдут друг друга в одной стране, в одном городе, в одной организации и даже в одном подразделении?
— Не думал раньше, что ты настолько истово верующий, Факел, — с упреком высказал мне коллега и выразительным взглядом смерил мою татуировку на запястье. — И как в твоем мозгу вообще уживаются библейские догмы с теми намерениями, что ты мне озвучил?
— А почему ты думаешь, что существует какое-то противоречие? — невозмутимо
— И перспектива загреметь на спецзону тебя тоже не заботит? — продолжал допытываться ликвидатор. — Ты ж понимаешь, что, действуя самостоятельно, не под эгидой ГУБИ, мы для закона будем самыми обычными убийцами?
— «Представьте себя Богу, как оживших из мертвых, и члены ваши Богу в орудия праведности. Грех не должен над вами господствовать, ибо вы не под законом…» — непрошено всплыла в моей памяти подходящая цитата. — Не думай, что я дурак или одержимый фанатик. Я прекрасно осознаю все риски. Валентинка ведь тоже родился не от скуки, разве не так? Ты служишь в инквизиции с самого ее основания, Кабриолет, и ты гораздо раньше меня осознал, что система не всегда может эффективно бороться с неживой напастью. Слишком уж много в ней шестеренок, которые нужно заставлять крутиться. Гораздо надежнее все сделать самому.
— Допустим, ты в какой-то степени прав, — нехотя признал собеседник, — но что смогут два инквизитора без оружия, без брони, без централизованной координации?
— Кто тебе сказал, что нас будет только двое? — вперил я немигающий взгляд в сослуживца.
— А кто еще? — не смог скрыть искреннего удивления боец.
— Всему свое время, Кабриолет, — мягко отклонил я вопрос. — Для начала ответь: ты согласен истреблять падаль везде, где бы она не находилась? С меня наводки, с тебя планирование и слежка. Исходя из послужного списка Валентинки, профессионалов твоего уровня вряд ли удастся вообще отыскать.
Я протянул ликвидатору ладонь и замер, ожидая, пока он определится. Да, я сказал ему, что если он откажется, то мы разойдемся, будто этого разговора и не было. Однако я понимал: рано или поздно, но наши с ним дорожки вновь пересекутся. А там, как знать, может, отпустив его сегодня, в дальнейшем уже я окажусь у Кабриолета на прицеле «Косы». Ибо сказано: «Кто не со Мною, тот против Меня. Кто не собирает со Мною, тот расточает». Обстоятельства вполне могут развести нас по разные стороны баррикад, и мне совсем небезопасно оставлять за спиной убийцу инфестатов, которому известно о моей чрезмерной осведомленности. Как и о моих дальнейших планах.
Инквизитор долго колебался, поглядывая то на меня, то на предложенную руку. Он не был готов принимать решение прямо сейчас. Но моя раскрытая ладонь вынуждала его соображать и прикидывать немедленно. В конце концов, он с усилием выпустил воздух меж плотно сжатых губ, как боксер во время удара, а потом звучно хлопнул по моей пятерне и сжал ее своей медвежьей хваткой.
Невзирая на жалобно трещащие в лапе визави косточки, я удовлетворенно улыбнулся. Ты сделал правильный выбор, Кабриолет. Одинаково безопасный для нас обоих.
Глава 2
— Здравствуй, Третий… — от звуков этого давно позабытого голоса внутри Макса все сжалось, будто он ухнул в бездонный обрыв. — Не ожидал тебя встретить на этих землях.
А Изюм стоял, ни жив ни мертв, и никак не мог заставить себя раскрыть рот. Пожалуй, ему понадобилось не меньше минуты, чтобы совладать с собой. Но после длительной паузы инквизитор все же смог вымолвить:
— Поверь, я удивлен побольше твоего, Аид…
Тот, кого считали прародителем неживой угрозы, медленно поднялся из-за стола и направился к Максу. Спецназовец следил за ним, как за приближением неумолимо надвигающегося цунами. Больше пятнадцати лет прошло с тех самых пор, как Изюм впервые увидел это жуткое лицо. Тогда внешний вид инфестата произвел сильное впечатление на обычного военного, коим и был Виноградов. Бледная тонкая кожа, заострившиеся скулы, черные провалы по-змеиному холодных глаз, словно вытягивающие свет из окружающего пространства, и сотни шрамов всевозможных форм и размеров.
Но куда сильнее сознание будоражил тот факт, что на руках этого грозно выглядящего мужчины осталась кровь сотен тысяч его, Макса, сограждан. Аналитики, статистики и демографы по сей день не могут определиться с конечным числом жертв, прямо или косвенно погибших от рук Аида. И теперь это чудовище снова возникло перед ним. Как в тот самый проклятый день, когда их военную группу отправили с разведывательной миссией в пораженный неизвестным вирусом Рим.
Тогда они шли на задание, не зная ничего. Ни о том, кого им надлежит сопровождать. Ни о том, что их ждет в одном из старейших городов планеты. Кто бы мог в здравом уме предположить, что спецназовцы станут невольными участниками страшной сказки? Сказки, в которой древний инфестат, непонятно каким образом вернувшийся из забвения, превратил итальянскую столицу в кишащий нежитью некрополь. Именно стараниями этого отродья Апеннинский полуостров стал колыбелью современной неживой угрозы, а вовсе не Аид, как принято считать. Почему-то истинную причину падения Италии никто никогда не называл. Эту тему целиком отдали на откуп конспирологам, предоставляя им возможность рожать десятки бредовых теорий.
Из всего отряда, отправленного за Секириным, Макс был единственным, кто пошел с ним и своими глазами увидел заваленную человеческими останками площадь Святого Петра. Останками, которые выглядели хуже, чем распотрошенные туши, но почему-то никак не желали умирать. Тот утробный вой сотен жертв, звучащий на одной протяжной и леденящей кровь ноте, по сию пору не выветрился из памяти Изюма…
— Не называй меня этой глупой кличкой, — попросил Аид, останавливаясь в шаге от инквизитора.
— Извини, Сергей, вырвалось от неожиданности.
Виноградов с трудом поборол желание отвести взгляд от могильно-сумрачных провалов на лице собеседника, которые даже с натяжкой не получалось назвать глазами. В первую встречу с сильнейшим инфестатом современности, Макс еще не был одаренным, и не знал, каково это находиться рядом с ним. Но теперь исходящий от Аида ошеломляющий эмоциональный коктейль заставлял мысли путаться, а сердце пропускать удары. Что Секирину пришлось пережить, если им овладела такая глухая серая тоска, замешанная на всеобъемлющем отрешении и безразличии? Отчего эта смесь так жестко бьет по мозгам, что от одних только отголосков хочется выть волком? Спецназовец даже не решался представить, что же на самом деле творилось на душе этого покрытого шрамами человека. Складывалось впечатление, что Аид давно уже не находит причин жить. Но в то же время не знает, как прервать свое существование…