Новая инквизиция
Шрифт:
Они поднялись обратно.
– Говоришь, ты теперь вегетарианец? Отрадная метаморфоза…
Ответа не было. Петраков не знал слов «вегетарианец» и «метаморфоза», но сообразил, что скоро его оставят в покое. Так и случилось. Лесник ещё раз посмотрел вокруг, пожал плечами и ушёл.
Когда неприятный гость наконец удалился, сторож доел холодные овощи и пошёл в спортзал – командовать вечностью.
Сев в машину, Лесник не торопился уехать. Задумался, снова рассматривая тест-полоски, упакованные в прозрачные пакетики (дабы приложить к будущему отчёту).
Статистика – вот что тревожило Лесника. Банальная наука статистика.
Каннибализм в развитых социумах – явление редкое, можно сказать уникальное. (Если, конечно, исключить времена катаклизмов, сопровождаемых лютым голодом.) Но сейчас войны, блокады и коллективизации не наблюдается. Вероятность пересечения в одной точке пространства-времени двух каннибалов выражается длинной цепочкой нулей после запятой и сиротливой единичкой в конце.
Однако – пересеклись. Активно действующий Мозговед и исцелённый Соловей. Исцелённый…
Людоед, перейдя на картофель, исхудал от нехватки жиров, и его заострившийся профиль агрессивен стал и суров… – вспомнил Лесник удивительно уместный стишок.
То, что Петраков не активный тенятник – это факт. И уж, конечно, не Мозговед. Даже если предположить, что обиженная жизнью пташка возобновила свои кулинарно-арифметические опыты, – сочные куски мяса никогда бы не были выброшены на помойку. Кроме того, свои жертвы импотент-Алябьев не насиловал. Получается, он стал Петраковым отнюдь не понарошку. Соловью скрутили шею: десять лет дурдома не прошли даром.
Но с какой стати это существо выпустили на волю? И позволили работать рядом с детьми? Что за трудотерапия такая? Единственное, что не вызывает вопросов – это новая фамилия. Документы Лесник проверил в первую очередь и самым придирчивым образом – никакой липы. Сторож действительно был Петраковым.
Из больницы вышел манекен, полностью выжженный изнутри; оболочка, видимость. Но – с новой биографией. У нас, как это ни смешно, предусмотрена защита освободившихся монстров – вроде программы защиты свидетелей в Америке, – так Алябьева и сменил Петраков. Наверное, простая фамилия «Петров» показалась кому-то слишком банальной.
Ладно. Время потеряно зря, но очередной пункт из списка вычеркнут.
Самое поганое в том, что с каждым отработанным фигурантом росла уверенность: весь список – пустышка. Все эти любители погреть руки на пламени чёрного цвета серьёзной опасности не представляют, равно как и вылеченный любитель человечины… И Крокодила никто из опереточных персонажей подловить ни на чем не мог. Все известные факты вели к выводу, простому и гнусному: Крокодил стал Иудой. Исчез добровольно и для отвода глаз взломал собственную машину.
Только вот Лесник не любил, чтобы его вели – люди ли, факты ли, неважно…
Пиликанье мобильника прервало невесёлые раздумья. Звонил майор Канюченко. У него наконец появилась информация об автомобильных ворах и скупщиках украденного ими.
Глава двенадцатая
Интернет-клуб «Разряд» был известен в Царском Селе своей продвинутостью и демократичностью.
Демократичность начиналась прямо от входа – никакой секьюрити у дверей не наблюдалось. Посетитель вошёл в клуб беспрепятственно. Внешность его несколько отличалась от здешних аборигенов виртуального мира: длинные сальные волосы, заплетённые в косичку; слезящиеся, с игольно-точечными зрачками глаза; трехдневная щетина.
Джинсы с дырами на коленях, выцветшая бандана на голове, мешковатый свитер, взывающий не то о чистке и штопке, не то о немедленной отправке в мусорный бак. Растянутые рукава свитера прикрывали руки почти до кончиков пальцев, но при некоторых движениях задирались, являя миру следы инъекций, тянущиеся от запястий…
Короче, это тоже был гражданин мира виртуального, хоть и не имеющего отношения к Ай-Би-Эм и Майкрософту…
Наркоман.
Торчок со стажем.
Полное ничтожество.
Гость постоял, осматриваясь и давая себе время привыкнуть к интимному полумраку зала.
Компьютерные столы загромождали большую часть помещения. Стены были выдержаны в интересной цветовой гамме – колористикой клуба занимался редко просыхающий авангардист, видевший мир как дикую смесь темно-бордового и ядовито-зеленого. Нормальные столики – для еды и пития, – тоже наличествовали, стояли вдоль одной из стен. В дальнем углу – стойка с летаргическим барменом. Негромко играла музыка.
Посетителей было мало. Пара юных созданий неопределимого пола увлечённо во что-то играла за одним дисплеем, время от времени отрываясь от своего занятия, чтобы взасос поцеловаться. Седой представительный «чайник», невесть как попавший в этот мирок, медитативно изучал выведенный на экран текст подсказки. Вот и вся публика.
Кроме главного зала имелся и второй – там было как раз многолюдно, там курили и веселились. А здесь курить не рекомендовалось табличками на русском и английском. Здесь был зал для некурящих…
Пришелец нерешительно топтался у входа – он явно был здесь впервые. И ждал, когда на него обратят внимание.
Первым заметил его молодой человек, вышедший из низкой двери без таблички (за нею виднелся стол с разложенными инструментами, деталями и корпусами компьютеров). Заметил и удивлённо поднял брови – очевидно, заинтригованный обликом пришельца, нехарактерным для здешнего контингента.
– В чем трабл? – сказал он гостю наполовину приветственно, наполовину вопросительно. Голос, впрочем, звучал дружелюбно. На вид молодой человек казался почти вдвое моложе гостя – лет двадцать с небольшим – и раз в десять чище. Среднего роста, худощавый, мускулистый. Волосы у парня были длинные, как и у наркоши, – до плеч. Но не заплетённые, а перехваченные хайраткой.
– Чёт-то я не фтыкнулся пока, – откликнулся посетитель, озираясь. – А ты хто?
– А я менеджер, имхо. Фторый нумер в сей резиденции. Ну, ты фтыкайся. Йес?..