Новая реальность

Белова Елена Петровна

– Смотрите.

Кто это сказал, Дим уже не понял. Все заслонила новая картина.

Зал был пуст. Но почему-то ощущалось, что люди ушли из него только что. И не все. В проеме широкого окна стоит человек, жадно вдыхая ночной воздух. Широкие плечи, сейчас устало поникшие, светлые волосы. Человек поднимает руку, знакомым жестом распускает волосы, устало встряхивает головой. И Дим совсем не удивляется, видя в стекле распахнутого окна свое лицо. Темное стекло скрыло седину и затушевало морщинку у губ, ненадолго вернув юность. И сходство стало заметнее.

Он встретил

в зеркале взгляд… и что-то сдвинулось в сознании. Сместилось…

…Совет глав, избранных вместо Протектората, работает недостаточно эффективно. Главы отбирались тщательно, с проверкой эмпатами и телепатами, в качестве кандидатов выдвигались люди, желающие и умеющие работать, умные и опытные. Они работали по пятнадцать часов в сутки, скрупулезно взвешивая и принимая решения.

И все-таки – мало, мало.

Напряженность ощущалась во всем. В мелких, но постоянно вспыхивавших стихийных бунтах. В участившихся межрасовых конфликтах. В нападении на станцию, едва не вылившемся в крупный прорыв из мира Чашша. В постепенно растущей кривой вновь появившейся преступности. В нападениях вампиров.

Он должен удержать все от сползания в пропасть. Он обязан. Обязан! Иначе не искупить.

Вадим с силой вжал ладони в мраморный подоконник.

Ему никогда не искупить того, что он натворил. Не вернуть прошлое, не поднять из обломков прежний мир, не воскресить мертвых. Ничего не исправить.

Ты помнишь, как горят города?

Полыхают остатки знаменитого парка, громадным дымно-черным факелом исходят остатки нефтеперерабатывающего комбината. Башни Манхэттена одна за другой вскипают изнутри огнем, одеваются пламенным дождем осколков, рушатся, застилая землю серой пылью. Статуи Свободы не видно, там все тонет в душном пепельном облаке – по ней ударили сразу.

В дрожащем от жара воздухе мечутся размытые острокрылые тени. Твои драконы. Ты сам спустил их на Париж и Нью-Йорк.

Точно смятый чьей-то огромной рукой, натянулся, задрожал и вдруг лопнул мост. В залив посыпались обломки, сплющенные остатки автомобилей и человеческие фигурки.

Ты помнишь экскурсию по Толедо? По городу, который ты подарил вампирам?

Пустые улицы. Тихие-тихие, мертвые. Выбитые стекла. Сорванные двери. Бесшумные тени над головой.

У церкви человеческие тела усеяли мостовую так, что под ними не видно камня.

Безжизненные глаза смотрят в небо, с которого так и не пришла помощь. Детская рука еще сжимает куклу, на безмятежном личике которой кто-то из вампов зачем-то пририсовал клыки. Сытые вампиры снисходительно наблюдают за несколькими людьми, которые бродят по площади, ища живых. Но живых здесь нет, нет, нет… Что-то шевелится слева, там, где была игрушка, глаза улавливают движение, быстрый разворот…

Девочка лет семи с расплетенной косичкой – даже бант-заколка еще держится в волосах – пытается подняться. Ей бросаются на помощь, какой-то мужчина хочет взять ребенка на руки, но девочка уже открывает глаза. Расширенные, зеленовато светящиеся, с вертикальной щелкой зрачка. Вампир! Девочка смотрит вперед, бледным язычком касается губ и улыбается, показывая новенькие клыки. На миг, на полсекунды взгляд ее становится растерянным, человеческим, перепуганным – когда падает на куклу, но тут прорезаются когти. Когда она, смяв игрушку, бросается вперед, начинают шевелиться еще двое. И тогда в расшитую ромашками маечку влетает короткий деревянный кол – вампирам такое пополнение не нужно.

И бывший ребенок на мгновение становится огненным облаком, ярким и даже красивым. А потом тает.

Ты помнишь, как Лёш смотрел, когда, доказывая свою безжалостность, ты приволок к нему в камеру первых «посетителей»? Как он старался удержаться на ногах, не упасть… как спрашивал: «За что?» Помнишь? Как стоял на коленях у тела своей феникс, как не верил, что уже всё, на этот раз бессмертная не воскреснет? Помнишь? Помнишь, скотина?

Боже всеблагой, что я наделал!..

Свет, у кого мне просить прощения?

Не у кого. Не у кого. Ты даже смертью не расплатишься, потому что не имеешь права! Трусливо убраться на тот свет, предоставив Лёшке и остальным разгребать то, что ты вытворил? Нет уж. Нет у тебя такой возможности. Нет.

Ты не имеешь права на жизнь, после всего. Но и на смерть тоже.

Ты, будь ты проклят, по-прежнему Император. У тебя есть работа, дьявол ее забери. У тебя есть цель – не дать этому миру скатиться в хаос, удержать порядок, пока твоему императорству не выстроят разумную альтернативу. Еще несколько лет, и ты будешь держать под контролем демонов и вервольфов. И ты придавишь вампов с их ненасытными аппетитами. Ты будешь делать все, чтобы люди не провоцировали новые конфликты. Ты костьми ляжешь, а не дашь всем передраться!

Сдохни, а работай.

Вспышка эмоций отбушевала. Вадим мог позволить себе такое только раз в сутки. Днем нельзя. Днем надо было работать. Ночью он должен спать. Должен, потому что правителю нужна ясная голова. А свой груз вины, это неотвязное, горькое, безвыходное, запихни куда хочешь и не позволяй мешать тебе работать. Его не замолишь. Не зальешь. И не разделишь ни с кем. Это как лава внутри, она кипит и жжет, жжет. Не-вы-но-си-мо. Терпи.

– Вадим.

Лёш? Тут? Первый раз за этот месяц. Лёш…

Он медленно обернулся.

Смотреть в глаза младшему было тяжело. Лёшка не сказал ни слова упрека, не поминал прошлое ни словом, ни делом. Но легче от этого не было. Служба слежения и прочие службы, хоть и почищенные, по-прежнему работали, и Вадим знал всё обо всех членах Совета.

Лёш Сокол работал на пределе сил. Служба пропаганды и Служба прогнозов, реорганизованные и пополненные за счет сопротивленцев, трудились только по его заданиям. Дим почти не вмешивался в их работу, только чуть подвинтил снабжение. Задача у них была сложнейшая: в кратчайшие сроки переориентировать общественное мнение, причем так, чтобы основные идеи не противоречили официальному курсу. То, что ни на одном континенте пока не вспыхнуло крупных бунтов – частично их заслуга. Казалось, что между Повелителем и его официально признанным братом больше нет никаких барьеров – Лёш не колол Вадима «величеством» свыше необходимого, наладил отношения между ним и Лигой, что было куда как непросто.