Новая, старая сказка

Варя открыла дверь своим ключом, щелкнула выключателем и громко известила:

– Мам, я дома! – она сбросила кроссовки и не глядя, нащупала ногой домашние тапочки.

В квартире было темно, и стояла звенящая тишина. Варя недоуменно заглянула в кухню, в гостиную, в мамину спальню и даже в свою комнату. Констатация факта – мамы нет! Варя перевела глаза на настенные часы. Половина двенадцатого. Ин-те-рес-но! И где же мама? В это время она всегда дома. Это Варя урабатывается до ночи на своем телевидении, а у мамы спокойная, достойная работа. Светлана Алексеевна преподает в МГУ. Она филолог. Маме сорок пять лет. Но выглядит она потрясающе, на десять лет моложе. Хотя, после гибели папы, она сильно изменилась. Не постарела, нет. Она как будто заморозилась, как Снегурочка. Ей стало все безразлично, кроме Вари, конечно.

И это безразличие, и печаль, плескавшиеся в ее глазах, и создавали образ Снегурочки. Варин папа, Александр Николаевич Лазарев, погиб два года назад в автокатастрофе. Он возвращался из Питера в Москву. Шел сильный дождь, трасса была скользкая. Папа спешил, ехал со скоростью выше ста километров. На повороте он не справился с управлением, машину занесло и перевернуло несколько раз прежде, чем она свалилась в кювет. Папа погиб сразу. И жизнь мамы разделилась на две части. Счастливая и светлая до его гибели и пустая и ненужная, после. Варя как-то спросила у мамы: «Почему у нее всегда печальные глаза»? А мама ответила, что единственное, что у нее осталось в этой жизни – это печаль. Ну и Варя, конечно. Но это совсем другое. Вот тогда Варя возмутилась. Да, папа погиб! Конечно, это страшное горе. Но жизнь продолжается. И так, как живет мама, жить невозможно! И папа бы этого не одобрил. Папа всегда был оптимист. И в самой пессимистической истории находил положительные моменты. А сейчас он сказал бы, что судьба, разломив мамину жизнь на две части, дала ей шанс начать жизнь заново. Это вовсе не значит, что нужно забыть все, что было в той прежней счастливой жизни вместе с папой. Это, конечно же, останется в памяти навсегда. Но нужно жить дальше. И жизнь мамы не должна замыкаться только на Варе. Вот так, сурово, как школьная училка ученице, Варя преподала маме урок. А Светлана Алексеевна только грустно улыбалась и отвечала, что жизнь у нее была только одна, и судьба одна и другой ей просто не нужно. Варя набрала мамин номер телефона. Шли долгие гудки. Наконец, мама ответила. Она, как школьница, лепетала Варе что-то невразумительное. Извинялась, что не позвонила, и не сообщила Варе, что она сейчас в командировке и будет только завтра. Но Варя шестым чувством поняла, что никакая это не командировка, а мужчина. Варя хмыкнула. Видать нашелся какой-то Мизгирь, который растопил сердце бедной Снегурочки. «Лед тронулся, господа присяжные заседатели»! Может быть, мама сможет изменить свою жизнь? Ну что ж, Варя будет только рада. Она на автомате, как робот, приняла душ, рухнула в постель и мгновенно уснула. И снилось ей красное, маковое поле. И как будто они с мамой бегут по этому полю босиком, взявшись за руки. А в душе у Вари поднимается невообразимое чувство счастья. Такого Варя еще не испытывала никогда. Казалось, что каждая ее клеточка пропитана этим счастьем. Варя проснулась утром и долго лежала в постели, не открывая глаз. И в этот момент в голове промелькнула мысль: «Что-то непременно должно произойти. И это что-то должно быть очень-очень хорошее, которое круто изменит и Варину и мамину жизнь»!

Светлана Алексеевна не спала. Она не могла заснуть. То, что произошло сейчас с ней не входило ни в какие рамки дозволенного. То есть того, что дозволила себе она сама. Никаких отношений с мужчинами! Жизнь закончена, имеется в виду ее личная жизнь. Да и Светлана была не из тех женщин, которые с легкостью вступают в отношения с незнакомыми мужчинами. А со знакомыми – это вообще табу! Ну, вот такая она странная! Не может лечь в постель с мужиком, если не влюбится в него. А влюбиться-то не в кого! Вот просто не в кого! Так думала Светлана до сегодняшнего дня. То есть пока не встретила ЕГО. А вот об этом подробнее.

Вчера Светлану Алексеевну вызвал декан в свой кабинет. Когда она вошла, кроме Анатолия Ивановича Кожина в кабинете сидел фактурный, крепкий мужик с суровым взглядом, лет пятидесяти, а может быть и больше. Он и интересом посмотрел на Светлану.

– Присаживайтесь, Светлана Алексеевна, – приветливо проговорил Анатолий Иванович. – Вот, Илья Александрович, это Светлана Алексеевна Лазарева, наш ведущий специалист, я бы сказал, лучший пушкинист.

Илья Александрович чуть заметно улыбнулся и даже привстал. Уж чего он хотел, пожать или поцеловать ее руку, Светлана так и не поняла, потому, что он сел обратно так ничего и не предприняв.

– Светлана Алексеевна, – продолжал Кожин, – вот Илья Александрович просит помочь, то есть в порядке шефской помощи прочитать лекцию об Александре Сергеевиче, что-нибудь интересное, неординарное, ну, вы сами знаете, приуроченное

ко Дню рождения поэта, к 6 июня.

– Я поняла, – растерянно проговорила Светлана, – только где прочитать, в жэке, в школе, в университете?

– А я разве не сказал? – удивился Анатолий Иванович. – В Академии ФСБ. Илья Александрович является заместителем начальника Академии и по совместительству занимается воспитательной деятельностью курсантов.

Светлана Алексеевна перевела взгляд на Илью Александровича, и ее глаза встретились с темно-серыми, как грозовое небо его глазами, и тут он неожиданно покраснел.

– Да, вот решили провести конференцию, некий вечер Пушкина, – проговорил он немного хрипловатым голосом.

– Хорошо, – кивнула Светлана, – я поняла, Анатолий Иванович.

– Вот и ладненько, – обрадовался Кожин и передал ей папку. – Здесь программа вечера, указанно время начала конференции. Вы выступаете последней, то есть завершите все выступления курсантов и отберете победителей, так как будете в президиуме.

Светлана снова кивнула, попрощалась и вышла. Щеки ее горели. И чего этот Илья Александрович так на нее смотрел?

– А он очень интересный мужчина, – неожиданно подумала она и густо покраснела. В такого можно и влюбиться. А можно и вообще…Черт-те что! – одернула она себя. – О чем я думаю? Совсем с ума сошла!

Илья Александрович Бахтеев, молча, смотрел на закрывшуюся за Светланой дверь.

– Илюха, – вывел его из задумчивости его школьный товарищ, декан филологического факультета МГУ, Анатолий Иванович Кожин, – очнись! Я тебе уже пять минут говорю, а ты в полной прострации.

– Что? – действительно очнулся Илья Александрович.

– Я говорю, и не думай даже! Это не тот случай, – строго предупредил Кожин. – У Светочки муж погиб два года назад. А потом, она не такая!

– Какая? – Бахтеев хмуро посмотрел на друга.

– Не для легких отношений, Илюша, – со вздохом разъяснил Кожин. – Она правильная какая-то, понимаешь? В ее присутствии мне пошлости говорить стыдно. Короче! – он хлопнул ладонью по столу. – Забудь! Жениться ты не собираешься, а разбивать Свете сердце, не нужно! Ей и так в этой жизни досталось. Она из депрессии еле-еле выкарабкалась.

Бахтеев полез за сигаретой и задумчиво закурил.

– А я женюсь на ней, – неожиданно проговорил он. – Вот именно на таких и женятся. Я давно искал именно такую.

– С ума сошел! Женится он! – всплеснул руками Кожин. – Да она пошлет тебя куда подальше. И правильно сделает! Ты ее видел две минуты. Разве можно жениться?! Может быть, она тебе не подходит психологически или еще хуже, физически, в смысле в постели. Ты об этом подумал?

– Ага! Подумал! – Бахтеев смял недокуренную сигарету в пепельнице. После смерти моей жены, впервые за десять лет у меня сердце сработало не так, как обычно! Успокоиться не могу! Совсем, как мальчишка.

– А может не только сердце?! – хохотнул Кожин. – Ладно, Илюха, дерзай! Отговаривать тебя не буду. Ты же упертый! Но смотри, если не серьезные отношения, лучше не надо. Как друг прошу!

– Да, понял я, понял! – Бахтеев встал. – Бывай, Толя. Позвоню как-нибудь. Пойду в парикмахерскую, подстригусь, чтобы завтра предстать перед лучшим пушкинистом в лучшем виде, – он весело подмигнул Кожину и скрылся за дверью.

Светлана прибыла по указанному адресу за полчаса до начала конференции. Она достала паспорт и протянула охраннику. Тот сверил ее данные с каким-то списком, поставил в списке галочку и вернул паспорт обратно. Светлана прошла «вертушку», и ее взгляд уперся в высокого, крепкого мужика в генеральской форме, который стоял спиной к ней, недалеко от проходной и что-то сурово выговаривал курсанту. Что мужик генерал Светлана догадалась по лампасам на его брюках. Неожиданно мужик повернулся. И сердце у Светланы сделало скачек вверх и с трудом вернулось обратно. Илья Александрович уже подходил к ней.

– А я жду вас, Светлана Алексеевна, – вкрадчивым голосом проговорил он, не сводя с нее темно-серых глаз.

Светлана так растерялась, что минуты две не могла произнести ни слова. А он оказывается генерал? Хорош! Очень хорош, ничего не скажешь! Бахтеев терпеливо ждал и все смотрел на нее.

– Спасибо, конечно, – еле выдавила из себя Светлана. – Только зачем же самому заместителю начальника Академии встречать обычного филолога? Я бы вполне могла сама добраться.

– Ну, почему же обычного? – улыбнулся Илья Александрович. – Кандидата филологических наук, любимого преподавателя всех студентов МГУ. Говорят, что на ваши лекции собираются даже студенты из других факультетов, на вас ходят, как на приму в театре.