Новая трилогия Возвышения. Том 2
Шрифт:
Конечно, кислорододышащие — наиболее крикливые и исступленные представители восьми порядков жизни. Замечая водородников, кванты, мемоиды и другие экзотические типы, Гарри вел записи, фиксируя их безразличие к течению времени. Они не считают время своим врагом, как считаем мы, кислородные типы.
Его начальники в Институте всегда с жадностью принимали данные о подобных полетах, хотя Гарри не мог понять почему. Порядки разума редко взаимодействуют друг с другом, они словно занимают разные вселенные.
Тем не менее в этой странности можно спрятать
Гарри не питал иллюзий относительно своего статуса. Он знал, что его работа опасна и скучна и большие институты поручают ее клиентам самых незначительных кланов. Но он серьезно относился к своей клятве, данной Институту Навигации и Вер'Кв'квинну. И собирался всем сомневающимся показать, на что способен неошимп.
Эта решимость подверглась серьезному испытанию, когда он проснулся в следующий раз и всмотрелся через планки жалюзи. И, удивленно мигая, увидел ряды зубчатых зеленых хребтов, появившихся, пока он спал. Неторопливо разворачиваясь на равнине, они напоминали полупогруженный торс какого-то гигантского морского змея и уходили к обоим горизонтам, закрывая панораму пурпурной равнины.
Время здесь течет неторопливо, и могло пройти несколько псевдодней, прежде чем исчезнет преграда, закрывавшая вид. Гарри некоторое время смотрел, как медлительно поднимаются и опускаются завитки змея, гадая, какая комбинация реальности и его собственных мыслительных процессов могла породить такое видение. Если это и мемоид — еще одна самостоятельная живая абстракция, он достаточно велик, чтобы поглотить большинство других, более скромных идеализации, пасущихся поблизости.
Когда концепция сильно разрастается, становится ли она частью ландшафта? Сливается ли она с основанием пространства Е? Принимает ли эта «идея» участие в мотивации всего космоса?
Одно несомненно: когда нечто подобное встает на пути, он не в состоянии наблюдать за отведенной для него областью.
К несчастью, проклятые банановые шкурки по-прежнему окружают его станцию, как смертоносное аллафорическое минное поле. Однако очевидно, что пришло время передвинуться.
Когда он впервые попытался вручную управлять движением ног-стебельков, станция покачнулась. Очевидно, его высокая башня превышает пределы вертикальности в этом районе, где местные законы физики запрещают полеты. Сооружение накренилось и трижды едва не упало, прежде чем он приспособился.
Увы, передать управление станцией компьютеру невозможно. «Режим пилотирования» в пространстве Е часто бесполезен: машины слепы и глухи к аллафорам, лежащим прямо перед ними.
— Ну, поехали, — сказал Гарри и осторожно двинул платформу вперед, поднимая одну паучью лапу, пронося мимо желто-коричневой «шкурки» и ставя на самое надежное место в пределах досягаемости. Проверив устойчивость, он переместил центр тяжести станции и переносил вес вперед, пока не почувствовал, что можно делать второй шаг.
Процесс похож на игру в шахматы: нужно думать на десять ходов вперед, потому что вернуться назад невозможно. «Обратимость» — бессмысленное слово в этом континууме, где смерть может быть всего лишь одним из атрибутов живого существа, а энтропия — еще один концепт, охотящийся в саванне идей.
Передвижение превратилось в медленный, напряженный процесс, скучный и поглощающий все внимание. Гарри стал еще больше презирать символы банановых кожурок. И использовал свою ненависть, чтобы усилить сосредоточенность, осторожно пробираясь посреди желтых эмблем скользкости и зная, что любой неверный шаг может отбросить станцию к забвению.
Каким-то образом — он это знал — кожурки чувствовали его отвращение и ненависть. Их границы под его взглядом как будто слегка съеживались и становились отчетливей.
Нам не нужны для этой работы бесстрастные наблюдатели, объяснял Вер'Кв'квинн, когда Гарри приняли в корпус наблюдателей на базе Каззкарк.
Мы можем выбрать многих других, чье сознание более дисциплинированно. Они отчужденней, осторожней и во многих отношениях разумней. Такие добровольцы нужны повсюду. Но в пространстве Е больше подходит кто-нибудь вроде тебя.
Спасибо, ответил Гарри. Вы хотите сказать, что я не должен быть скептичен, когда отправляюсь на задание?
Командир отряда наклонил большую червеобразную голову. Шуршащие пластинки произносили слова на щелкающем галактическом пять.
Только те, кто проявляет скептицизм, готовы к истинным приключениям, продолжал Вер'Кв'квинн. Но есть много разновидностей скептицизма. Твой скептицизм прочный, земной, внутренний. Вы, молодые земляне, воспринимаете окружающее лично, как будто космос особенно заинтересован в том, чтобы причинять вам неприятности. На большинстве уровней реальности это отъявленная ошибка гордости солипсизма. Но в пространстве Е это, возможно, единственный способ справиться с идиосинкразическим космосом.
После этого разговора Гарри испытал смешанные чувства — как будто только что получил смертельное оскорбление и одновременно высочайшую похвалу в жизни. И почувствовал еще большую решимость.
Возможно, Вер'Кв'квинн этого и добивался.
Я вас ненавижу, мысленно обращался Гарри к нелепым, оскорбительным желтым кожуркам. На каком-то уровне это могут быть нейтральные завитки пространства, описываемые холодными уравнениями. Но здесь они своим видом словно насмехались над ним, вызывая глубокое отвращение, и Гарри использовал его как преимущество. Он вел станцию так, словно каждый небольшой успех еще больше унижает реального врага.