Новая трилогия Возвышения. Том 2
Шрифт:
Что касается вселявшего повальный страх атомного оружия, то военные успели пустить в дело лишь малую толику накопленных запасов; потом Славянское Возрождение развалилось само по себе, и Запад неожиданно для себя одержал победу. Взорвавшихся бомб хватило для того, чтобы наступила Трехлетняя Зима, но отнюдь не вековая ночь, которая отбросила бы человечество в эпоху динозавров. Был момент — и длился он несколько нескончаемых недель, — когда казалось, что человечество, чудесным образом спохватившись, спасло себя и свою планету.
Но так только казалось. Конечно, даже
«Будь ты навеки проклят, Натан Холн», — привычно подумал Гордон. На всем погруженном во тьму континенте не было проклятия привычнее этого.
Он отпихнул мешки с почтой. Не обращая внимания на утренний холод, расстегнул на ремне левый кармашек и извлек наружу нечто, завернутое в алюминиевую фольгу, и залепленное расплавленным воском. Он давно ждал экстренного случая, и вот таковой наступил. Ему необходимо подзарядиться энергией, чтобы прожить еще один день, а кроме дюжины кубиков говяжьего бульона у него теперь ничего не осталось. Придется довольствоваться этим.
Глотнув воды из своей фляжки, чтобы смыть горьковато-соленый комок, засевший в горле после кубиков, он распахнул ногой левую дверцу джипа, не обращая внимания на несколько брезентовых мешков, вывалившихся при этом из салона на подернутую инеем землю. Спохватившись, Гордон покосился на скелет в форменном обмундировании, безропотно проведший с ним ночь.
— Что ж, мистер Почтальон, я намерен устроить вам самые почетные похороны, какие только возможны, учитывая, что я не располагаю иным инструментом, кроме вот этой пары рук. Знаю, это недостаточная плата за то, чем вы меня одарили. Однако ничего больше не могу вам предложить. — Едва не дотронувшись до плеча скелета, он открыл дверцу со стороны водителя.
Стоило Гордону осторожно ступить на мерзлую землю, как его обутые в мокасины ноги предательски разъехались. Хорошо хоть снег не выпал. Здесь, на горе, до того сухо, что земля совсем скоро подтает, и можно будет копать.
Ржавая ручка правой дверцы поупиралась, но потом поддалась. Гордон ухитрился поймать вывалившиеся из джипа кости, обтянутые формой, в брезентовый мешок.
Сохранность трупа превосходила все ожидания. Благодаря сухому климату останки почтальона превратились в настоящую мумию, предоставив насекомым возможность без спешки сделать свое дело. Внутренность джипа за все эти годы так и не была тронута плесенью.
Сперва Гордон проверил наряд почтальона. Странно: оказывается, парень носил под форменной курткой пеструю рубаху. От нее, впрочем, почти ничего не осталось, зато этого нельзя было сказать о кожаной куртке. Вот находка так находка! Если она придется впору, это несказанно повысит его шансы на выживание.
Обувь мертвеца выглядела старой и растрескавшейся, но все равно не окончательно загубленной. Гордон аккуратно вытряхнул из ботинок кости и приложил подошвы к собственным ступням. Разве что чуть великоваты, но все же лучше, чем его драные мокасины.
Действуя с максимальной осторожностью, Гордон переложил кости в мешок, удивляясь, что запросто справляется с этой малоприятной необходимостью. Как видно, накануне вечером его покинули последние предрассудки. Единственное, что он еще чувствовал, — подобие почтения да ироничную благодарность к бывшему владельцу всех этих вещей. Он вытряс одежду, стараясь не дышать, чтобы не наглотаться пыли, и повесил на ветку проветриваться, сам же возвратился к джипу.
Так-так! Загадка пестрой рубахи продержалась недолго. Гордон мигом обнаружил в джипе голубую форменную гимнастерку с длинными рукавами и погончиками почтового ведомства. Даже через столько лет она выглядела почти новенькой. Значит, парень имел одну рубаху для удобства, а другую — чтобы не нервировать начальство.
Гордон еще в детстве замечал за почтальонами этот грешок. Помнится, был один — развозя жаркой летней порой газеты, надевал яркую гавайскую рубашку; он же никогда не отказывался от стаканчика холодного лимонада. Гордон порылся в памяти, но так и не сумел вспомнить его имя.
Приплясывая на утреннем холоде, чтобы совсем не замерзнуть, он натянул форменную рубашку. Если она и была ему велика, то лишь чуть-чуть.
«Может быть, я еще растолстею, и тогда она станет мне совсем впору», — вяло пошутил он. В свои теперешние тридцать четыре он весил меньше, чем семнадцатилетним.
В ящичке для документов Гордон обнаружил ветхую карту Орегона, вполне способную заменить ту, которой он лишился. Еще через секунду он издал радостный крик: его пальцы нащупали гладкий пластмассовый квадратик. Сцинтиллятор! Это еще лучше, чем утраченный счетчик Гейгера: уловив гамма-радиацию, приборчик станет мигать, причем без всякого источника энергии! Заслонив прибор от света, он разглядел слабые искорки, порожденные космическим излучением. Его свечение можно было не принимать в расчет.
Вот только зачем понадобилась эта штуковина довоенному почтальону? Пряча приборчик в карман брюк, Гордон недоуменно покачал головой.
Фонарь почтальона пришлось выбросить: батарейки превратились в месиво. Не забыть про рюкзак! На полу позади сиденья лежала вместительная кожаная заплечная сумка. Даже потрескавшись от сухости, лямки ее не утратили прочности, и наружные клапаны тоже были целы. Разумеется, она не заменит его рюкзак, и все же это неизмеримо лучше, чем вообще ничего. Он открыл главное отделение, и ему под ноги хлынул поток старой корреспонденции. Гордон поднял наугад несколько конвертов.
«От мэра города Бонд, штат Орегон, директору медицинского училища Орегонского университета в Юджине». Гордон прочел обращение нараспев, изображая Полония. Потом он перебрал еще несколько писем. Все адреса звучали помпезно и необыкновенно архаично.
Вот пухлое письмо от некоего доктора Франклина Дейвиса из городка Джилкрист с пометкой «срочно» на конверте, адресованное ответственному за распределение медикаментов по региону. Наверняка доктор просил удовлетворить его заявку в приоритетном порядке...