НОВАЯ ЖИЗНЬ или обычный японский школьник

Хонихоев Виталий

— И … — мягко не подействовало. Придется надавить. Вспоминаю свою младшую сестру, вот кто у нас социальная акула. Как там — «ты пришел угостить меня парфэ, но ты делаешь это без уважения».

— Если мы будем заниматься обучением, вам придется меня слушаться, Наоми-тян — продолжаю я: — это поставит нас в положение «учитель — ученик». Вы же понимаете… — я делаю длинную паузу, пусть у нее у самой голова поработает, пусть она сама себе представит как я ей лекции читаю, а она записывает в тетрадку — кому охота ниже на социальную ступеньку становится. Она и староста-то только потому, что ей командовать нравится и власть ощущать, она на такое в жизнь не пойдет. Кента ее знает чуть ли не с детского садика и она всегда такой была — властная, амбициозная, порой резкая, не привыкшая углы срезать. Склонить голову перед Кентой, ее одноклассником…

не, не верю. Как результат — она откажется от своей дурной идеи, а у меня появится время разобраться с самим собой, своим социальным статусом, своей рукой, своими рефлексами и своим телом. И выработать стратегию. А еще может быть — поухаживать за Мидори-сан, вот уж кто притягивает меня со страшной силой, вчера даже снилась ночью, чертовка. В своей кокетливой шапочке и в белом халатике с бейджиком… правда во сне этот халатик был очень прозрачный, да и не удержался на ней долго. Просыпаться не хотелось.

Почему это происходило? Да потому что именно Мидори-сан была для меня сексуально привлекательной — по возрасту и телосложению. А одноклассницы пока еще воспринимались мною как толпа мелких девчонок, по рублю пучок. Буду ли я по-прежнему к ним так относиться, или со временем все же приму своей здешний возраст — не знаю. Но пока, пока ни фоточка Томоко в моем телефоне, ни все эти коленки-лодыжки-щиколотки из-под коротких юбочек — ни черта меня не возбуждали и не вызывали никаких желаний и ассоциаций. Прекрасно понимаю, что это не так и что они все уже подростки и что в их возрасте в Японии уже всякое бывает, но инерция мышления и восприятия — страшная штука. Если куда меня и тянет слюни пускать — так это в отношении Мидори-сан, которая у нас одинокая незамужняя женщина и все такое. Кроме того, Мидори-сан у нас еще и обладательница широких бедер и объемной попы, что для местных редкость. И грудь — тут я понимаю, что в ее бюстгальтере может быть пуш-ап и все такое, не берусь гадать как там все будет, но в своем халатике она выглядит сногсшибательно. Надо бы себе еще что-нибудь повредить… что-нибудь не сильно важное — чтобы ходить в медпункт.

— Хорошо — кивает Наоми: — конечно я понимаю… Кента-сенсей.

— А? — я немного задумался и сперва не сразу понял, о чем это она. А потом как понял! Титул «сенсей» тут не хухры-мухры, это прямо-таки титул. Сенсей — уважаемый человек. Сказав — «Кента-сенсей» Наоми все карты мне спутала, у меня сейчас совсем нет оснований отказать ей. Не знаю, что у нее в голове, и почему я неверно спрогнозировал ее поведение, но теперь либо придется с ней реально заниматься… чего опять-таки очень охота избежать… либо она откажется сама.

— Наоми-тян — строго смотрю на нее я: — такое обучение не для всех. Теория — это всего лишь теория. Никто не может обучиться чему-либо без проверки теории на практике. Насколько ты готова к такому?

— Что?! Я к т-такому не готова… — мотает головой Наоми, конечно, понапридумывав себе всякое разное, хотел бы я на картинки в ее голове в этот момент посмотреть, уж больно у нее уши опять загорелись.

— Увы — развожу руками я, внутренне торжествуя. Раунд за умным Кентой, хитрым Кентой, Кентой — знатоком женской психологии: — увы, но такие знания не для всех. Обывателям не понять, но эти знания могут разрушить твою картину мира, так что лучше тебе и не пытаться познать запретные знания! — тут я конечно, дал газу, но уж не смог удержаться.

— Но мы же можем попробовать до тех пор, пока… пока это не станет совсем неприемлемым? — спрашивает Наоми.

— Хм — эта мелкая продолжает настаивать на своем! Хорошо, думаю я, тут все просто — вот сейчас сразу же надо потребовать это самое неприемлемое… так, чтобы потом с ней не поссориться окончательно, но и такое, чтобы для нее, старосты класса было точно невыполнимым. Посередке пройтись, так сказать. Ладно, придется немного объяснить, чтобы у нее не возникло мысли, что я от нее отделаться хочу… надо интегрировать неприемлемую просьбу, обосновать ее необходимость. Ага, есть мысль!

— Хорошо — говорю я: — хорошо. Давай тогда начнем с азов. Ты как староста класса и отличница — прекрасно знаешь о том, что человеческим поведением управляют гормоны. Все эти эндорфины, дофамины, кортизол, адреналин и так далее. Так вот, эндорфины — а их часто называют гормонами счастья — часто выделяются в ответ на боль или стресс. У некоторых людей вырабатывается условный рефлекс — боль — эндорфин. Так, например, все эти связывания и порки — где-то

основаны на контрасте, когда причиняется боль, выделяются эндорфины, потом перестают причинять боль, выделяется дофамин. Это, конечно очень и очень упрощенная схема, на самом деле все намного сложнее и зависит от мозга, от предыдущего опыта и выстраивания нейронных связей в мозгу, но первая приблизительная связи боли и удовольствия — вот такая. Однако для человека, как для социального существа физическая боль уступает по степени важности боли моральной. Социальному страху. Для человека важнее положение в коллективе, его социальный статус. Постоянное напряжение в удержании своего социального статуса приводит к депрессиям и эмоциональным выгораниям. Так, например директора фирм, начальники, генералы в армии — на своей основной работе слишком властные, отдают приказы и не терпят неповиновения. И часто такие люди в интимной сфере хотят реализовать как раз полную зависимость от партнера, стать рабами, получить даже не физическую боль а унижения. Стать вещью. Перестать принимать решения. — я смотрю на все еще красную Наоми. Прекрасно, процесс идет.

— Равно и наоборот. Люди, которых гоняют на работе — какие-нибудь мелкие клерки или работяги — после работы напиваются и идут гонять свою жену и детей, потому что на работе их все тыркают. Для них в интимной жизни часто востребована роль Хозяина. Мастера над рабами. И это тоже крайне примитивная схема, на самом деле все гораздо сложнее но для начала, для примерного понимания пойдет. Видишь ли, все это, весь этот секс — это глубоко индивидуальная вещь и находится не на гениталиях, а в голове. Потому одна вещь, если ты просишь меня прочитать тебе лекцию — так ты просто книгу возьми и почитай. А если исследовать эту тему для тебя индивидуально, глубоко — то мы можем погрузиться в самые интимные глубины твоей души… туда, кого ты никого не пускаешь. Я думаю, что ты уже к такому не готова, извини, Наоми-тян.

— Не смей меня недооценивать, Кента-кун! — староста упирает руки в бедра и смотрит на меня с вызовом: — я всегда побеждала в соревнованиях и тестах.

— Охо-хо — вздыхаю я: — это как раз противоположное. Как раз тут-то надо смириться и … ай, ладно. Практический урок, он же тест. Если не потянешь — разбегаемся и этого разговора не было и без обид, хорошо?

— Да. Конечно. — кивает Наоми, она настроена решительно.

— Хорошо. — все, ловушка готова, жертва сама себя сюда завела. Сейчас я дам ей задание «приведи-ка мне оленя, чтобы золотом рога» а «тех оленей, ты не ври — нет не в Туле, не в Твери… что в Твери, в самом Багдаде их от силы штуки три». Наоми откажется участвовать, мы спокойно разойдемся, вопрос будет исчерпан и на меня она злится не будет. Сама же отказалась. Быстро окидываю взглядом помещение. Медпункт у нас простой — большое помещение, у стены четыре пустые кровати, с белыми ширмами, которые могут задергиваться, скрывая лежащего на них. У другой стены — стол, за которым обычно сидит Мидори-сан, два шкафа с оборудованием и медикаментами, тумбочка, два стула и кресло Мидори-сан. На столе — журналы, стетоскоп и всякая канцелярская мелочь. Я шарю рукой в открытой коробке с мелочью и нахожу два канцелярских зажима. То, что надо.

— На, возьми — протягиваю я ей. Она берет у меня два канцелярских зажима и внимательно их рассматривает. Поднимает на меня вопросительный взгляд.

— Сейчас зайди за одну из ширм и прицепи эти штуковины себе на соски — говорю я самым расслабленным тоном, который только могу себе позволить. Подобное требование без предыстории звучало бы как произвол, а с обоснованием — вполне себе. Однако и выполнить его Наоми не сможет, а значит наконец оставит меня в покое. Так что… как там говорила монашка, после того, как ее в переулки изнасиловала рота солдат — и вдосталь и без греха.

— Что?! — глаза у Наоми заметно округляются и я торжествую. Ага, получай, фашист гранату! Думали опять на Кенту лишние социальные обязательства повесить? Фиг вам. Я еще подработку себе найду, у меня спортзал больше половины карманных денег съедает, мне деньги нужны, у меня потребности, я молодой организм. Мне нужны перчатки, ладно бинты я купил, они копейки стоят, но перчатки желательно свои, а они дорогие, вот поставит меня сестренка на счетчик и полгода не смогу на перчатки накопить. Так что из школьного клуба я уйду и найду себе подработку. У меня и так времени нет, а напрягать маму «дай денег» — ну совсем неправильно. Уверен, что она бы дала и только порадовалась, но, блин…