Новая жизнь. Финал
Шрифт:
— Что же… — говорю я: — уверяю что я лично ничего об этой ситуации не знал, равно как и о действиях… этих. Боюсь мне придется разобраться в ситуации лично… и как только я разберусь, я поставлю вас в известность о результатах. Извините, но мне и правда пора идти.
— Никуда ты не пойдешь, Такахаси-кун. — Накано снова заглядывает в ящик стола и вынимает оттуда здоровенный хромированный револьвер.
— Ты же пришел поговорить? Поиздеваться над павшим противником? Ну так вот, род Накано — не сдается. Может быть я теперь разорена, но и ты из этого кабинета не выйдешь. — говорит она и наставляет ствол револьвера на меня. В наступившей тишине я отчетливо слышу как щелкает взведенный курок.
Глава 12
Глава 12
Усилие
Расстояние. Примерно два с половиной метра. Но черт с ним с расстоянием, между нами, тот самый стол, а я сижу в кресле. Рвануть к ней по прямой — значит получить пулю. Вероятно. Однако если первым выстрелом госпожа Накано промажет, то у меня есть очень хорошие шансы, которые выражены в том, что человек, непривычный к револьверам — обязательно замешкается, потому что усилие для следующего выстрела из него будет в разы больше. Что не самым хорошим образом скажется на точности. Да и сам по себе выстрел из такого аппарата в замкнутом помещении неподготовленного человека немного оглушает, дает мне время… а с другой стороны — на таком расстоянии промахнуться трудно. И откуда я знаю, насколько госпожа Накано хорошо оружием владеет. Может она в тире по тысяче патронов каждый день сжигает этим самым револьвером? Может она прирожденный ганфайтер и мастер спорта по практической стрельбе… проверять это прямо сейчас нет смысла. Я не боюсь смерти по одной простой причине — я уже знаю, что смерть — это только начало. Но погибать глупо не намерен. У меня тут куча дел, у меня есть мысль о том, как улучшить этот мир, как найти свое место в нем, в конце концов я привязался к людям… и у меня есть персональная психопатка. Вот как такое на произвол судьбы бросить?
Я смотрю на Накано, которая держит меня под прицелом и расслабляюсь, оседая в кресле. Есть такая профессия — переговорщик. И неважно вокруг чего ведутся переговоры — отпустить заложников и выйти с поднятыми руками, сдаваясь правосудию или заключить контракт, убедив снизить первоначальную цену в два раза, а может быть просто уговорить красивую девчонку пойти с тобой на выпускной вечер в качестве «плюс один», самым важным умением переговорщика всегда остается умение слушать. Выслушать. Понять. Потому что люди — не меняются. Они остаются все теми же людьми — с оружием в руках или нет. Какой образ жизни они ведут, как они привыкли решать проблемы, насколько они педантичны или наоборот небрежны, параноидальны или склонны доверять людям, агрессивны или склонны избегать конфликта — все эти паттерны поведения не меняются от того, что человек взял в руки револьвер.
Потому я оседаю в кресле, отказываясь от активной борьбы и готовлюсь выслушать и понять Накано Наоки, совершенную женщину из высшего света, предпринимателя и управленца. Что я еще про нее знаю? А знаю я про нее преступно мало, и это при том, что она в какое-то время была властна над происходящим на студии, где я жил. Вот с теми, кто на студии был — я наладил отношения, а с высшим руководством нет. Косяк. Но… чего уж теперь. Будем слушать.
Тем временем Накано — молчит. Держит меня под прицелом и молчит. Ждет моей реакции? Реакция у меня обычная — я сел и молчу в ответ, внимательно изучая ее взглядом.
Но нет, нельзя сейчас Темного выпускать, плохой из него дипломат и переговорщик, он же ставки сразу поднимает до «all-in», сразу ва-банк идет. Ему только угрожать и можно доверить. А когда вот так… тогда мне нужен или Генри Киссинджер или Федор Никифорович Плевако. Не топор, а скорее шпага или даже перо.
— Знаешь, что мне в тебе не нравится больше всего, Такахаси-кун? — наконец говорит Накано и делает паузу, выжидая. Здесь-то и проявить свое незаурядное остроумие и выдать шуточку за триста что-то в духе «моя неотразимая харизма?». Но это ее шоу, и она только начала, надо выслушать, надо понять.
— Ты — выскочка. — не дождавшись моей реплики продолжает Накано: — ты и такие как ты — худший сорт людей. Взгляни на свою подружку, эту Бьянку. Что она из себя представляет? Она не умеет вести себя на людях, она невежлива и невежественна. Она давным-давно потеряла свое достоинство, не говоря уже о чести или долге. Такие люди как вы — всегда забываете об этом. Все что у нее есть, все, чего она желает — это денег, славы или удовольствий. Раньше общество не позволяло шлюхам и шутам зазнаваться. Потому что шлюхи и шуты становятся таковыми теряя свою честь и свое достоинство по пути.
— Об этом мы будем говорить? — спрашиваю я: — о чести и достоинстве, серьезно? — надо ее выслушать, но нельзя играть роль совсем пассивного слушателя, надо направлять ее, реагировать на ее слова, иначе она может подумать… многое может подумать. Например, что я испугался и нахожусь в шоковом состоянии или что я не слышу ее. Мне нужно создать не просто видимость непринужденной светской беседы, но настоящее общение. Мне нужна коммуникация.
— Почему бы и нет? — отвечает Накано и опускает револьвер на стол — рукояткой, все еще держа его в руке и направляя на меня. Рука у нее устала, ясно. Следим за оружием и продолжаем разговор.
— Но сперва я объясню, что с тобой и с ней не так — продолжает она: — вы слишком быстро выросли. В наше время такие как вы появляются как грибы после дождя на навозной куче — не успеешь оглянуться, а уже десяток «звезд» и «знаменитостей» тут как тут. У вас появились деньги и влияние, но это не ваши деньги и это не ваше влияние. Это деньги тех людей, которым интересно смотреть как вы кривляетесь на ТВ-шоу или в сети. Копейки, которые они бросают вам в лицо, а вы улыбаетесь и пляшете как скоморохи, думая, что вы стали выше из-за своего достатка. В старые времена этого не было и шут, у которого есть знакомства при дворе — оставался шутом. Шлюха, у которой появились деньги — оставалась шлюхой. Самурай, который остался без денег и влиятельных знакомых — все еще оставался самураем. — она замолкает на секунду и задумывается.
— Шут, шлюха, самурай… — это всего лишь ярлыки, которые мы наклеиваем на людей, нет? Почему самурай лучше, чем шут? Главное, в чем хорош самурай — это рубить людей. Главное, в чем хорош шут — смешить людей. Разве убивать людей лучше, чем смешить? Убийцы так высоко ценятся в обществе? — отвечаю я. Сейчас надо поддержать контакт, оспорить ее постулаты, дать ей новое направление. Она не любит монологи и говорить долго не будет, когда она выскажет все, прояснит все для себя и убедится, что я все понял — она нажмет на спуск. В глубине души ей этого неохота, и она обязательно зацепится за мои слова — чтобы оспорить их.