Новая жизнь
Шрифт:
А с чего умирать мне?
Илья.
Да слухи ходили,
будто в Париже тебя арабчонок какой-то подрезал.
Прохоров.
На смерть?
Илья.
О чем и толкую.
Прохоров.
А я, вишь, живой прохлаждаюсь
скоро неделю в Москве. Надоело.
Илья.
Так выпьем.
Прохоров.
Пожалуй.
Илья.
Пива?
Прохоров.
Чего посерьёзней бы.
Илья.
Знаю местечко.
Прохоров.
Веди, бля,
друга,
Пошли от Тверской во дворы, где дешевле.
46.
Илья.
Так ты всерьёз и надолго в Париже?
Прохоров.
С концами уехал.
Я и сюда прилетел на день, два да застрял с оформленьем
нудных бумаг по квартире. А то б и не свиделись вовсе.
Ты всё такой малохольный как был...
Илья.
А скажи, покушенье
было.
Прохоров.
Какое к чертям покушенье. Отняли бумажник,
я бы их всех, но был с дамой, пришлось аккуратничать.
Илья.
То есть
ран никаких? Ни увечий, опасностей?
Прохоров.
Семьдесят евро
вот весь урон.
Илья.
Ты кому-то рассказывал?
Прохоров.
Было б о чем тут
много трепаться, бахвалиться.
Илья.
А эта баба?
Прохоров.
Какая?
Илья.
Ну с кем ты шёл по Парижу гоп-стопу навстречу.
Прохоров.
А... эта...
мы не встречались потом.
Илья.
Не из наших она?
Прохоров.
Парижанка.
47.
Прохоров.
Да почему эта глупость тебя так волнует, Илюша,
все вы здесь, в вашей России с ума посходили от пьянства
или от жизни досужей - а мы деловые, мы в спешке
деньги туда и сюда инвестируем, платим, теряем,
тешим прибытками душу, фиксируем трезво убытки
и забываем о них. Да, я вспомнил, ведь также Аверин
об этом случае слишком подробно выспрашивал.
Илья.
Паша?
48.
Ах, Коля - божья воля - ты как был
тут простачком, так и остался там
и ничего не понял. Прожил жизнь
благим, блудливым баловником - тоже
почти что подвиг - мне такого сделать
не удалось - и вот ты пьян, богат,
а я в каких проблемах, страхах, казнях -
кто может быть тебя благообразней
и безобразней пьяного меня.
Твой путь под Богом прям, а мой куда
не приведет - везде тоска, беда.
49.
Прощай, друг Николя, лети, порхай
в Париж свой, больше нас не вспоминай,
поскольку скоро - месяц не пройдет
тут кто-то сядет, кто-то и умрёт.
50.
И как я был так глуп? Убит в подъезде
известный коммерсант, его дела
известны мало мне, то, что в газетах
написано я прочитал, мы с ним
знакомы были шапочно, он мог
и без тебя две пули заслужить,
тут много ли ума... Я зря связал
небывшее, случайное и то
что здесь произошло. Но как я мог
не увязать. Случайность это или...
Часть III.
1.
Я пил один, я Новый год встречал,
уныл и пьян, как мне и предстоит
прожить его - шатался полусонный
посередине комнаты и громко
провозглашал отчаянные тосты,
загадывал желания, спешил
что сжечь, а что и выпить, было время
как замершее, гулкие секунды
гремели, отбивались, ночь была
единственная промеж дат грозящих,
ничейная, ненужная - отрезок
тот выморочный бытия, в котором
ни жить нельзя, ни умереть нельзя,
любая мимо скользкая стезя.
2.
Я вспоминал. А что в такой-то вечер
мне делать, не звонить же тем, кто мой
осипший голос не признает, вздрогнет,
когда представлюсь.
Вспоминалось мне
дурное, несусветное, родное
как всё с тобою бывшее, со мною.
3. 23 октября 1988.
В тот день всё получалось, всё сбывалось,
гул нарастал из будущего, мысли
сплетались прочно и привольно наши,
способствовали судьбы всю, любую
используя возможность. Мы в кино?
В театр?
– уже спешат, несут билеты
и денег не берут - идите зрелищ
востребованных, суетных вкусите,
чтоб не заметить лучшее из них -
явившуюся въяве очевидность
своей любви.
4. 23 октября 1988.
На злобу дня тогда снимали фильмы
наивные - и мы с тобой смотрели,
дух затая, "Чегемскую Кармен"
и ты была нисколько не похожа
на страстную Самохину, на тип
шлюх роковых, кому я поклонялся
почти с тех пор всю жизнь, да и сейчас
нет, нет да умудрюсь таким подкинуть
для трёпки сердце.
5. 23 октября 1988.
А после мы гуляли по Москве,
к Кремлю ходили, анекдоты, байки
я говорил смешные, несмешные,
в кармане ключ был от пустой квартиры -
друг одолжил, а я забыл и думать
о невозможном этом продолженье,