Новелла по мотивам серии «Сыщики». Исповедь потрошителя
Шрифт:
Пожилая леди — миссис Джейкобсон — приблизилась к кровати с другой стороны и с мольбой посмотрела на Берта.
— Что-нибудь можно сделать, доктор?
Берт покачал головой.
— Это апоплексический удар. Я могу лишь облегчить страдания, выпустив пинту крови. Возможно, он ненадолго придет в себя. Вы уже послали за священником?
Миссис Джейкобсон испуганно прикрыла ладонью рот и помотала головой.
— Он запретил, сэр. Вы же знаете этого упрямого осла! — в голосе ее прозвучали нотки злости, с какой люди порой говорят о любимых, хороших, но чертовски упрямых людях.
Берт кивнул. Любой проходимец в округе
Взгляд этот заслуживал особого «врачебного» внимания Берта. Глаза судьи Джейкобсона время от времени меняли цвет. Обычно карие, они порой становились разноцветными — синим и зеленым. Приходящая гетерохромия — о таком доктор Морт никогда не слышал. Судья отмахнулся от попыток Берта изучить это явление, а когда тот попытался настоять, прикрикнул, как он это умел и вопрос был закрыт.
Теперь судья умирал, стиснув кулаки.
Берт раскрыл саквояж и достал ланцет. Служанка молча подала маленький медный тазик для крови, а миссис Джейкобсон присела в кресле и тихо-тихо заплакала. Берт придвинул ближе свечу, повернул руку судьи к себе наружной стороной и примерился сделать надрез. Но в этот момент судья пошевелился и открыл глаза. Лицо его перекосилось: левый глаз — сейчас он был зеленым — открылся не полностью, а угол рта с той же стороны был опущен.
— Уйдите все.
Произнесено это было едва слышно и шепеляво, но вместе с тем необъяснимая сила в голосе старого судьи не позволяла ослушаться. Подскочили одновременно и доктор, и служанка, и плачущая миссис Джейкобсон.
— Мистер Морт, вы останьтесь,— так же тихо попросил судья. Он впервые назвал Берта не «доктором» а просто «мистером», как будто подчеркивал, что не видит больше смысла в лечении.
Никто не посмел ослушаться, и вскоре в комнате остались только Берт и умирающий.
— Я ведь уже не выкарабкаюсь? — спросил старик без всякого выражения.
— Вы умираете, сэр,— лгать судье Берт даже не пытался.
— Ну что же, я не боюсь. Смерть — удел каждого, пора бы и мне встретиться самым главным Судьей.
При этих словах он попытался улыбнуться, но ухмылка вышла кривая, страшная. Доктору Морту не раз случалось наблюдать за последними часами жизни своих пациентов, и редко кому доставало мужества встреть смерть достойно. Уважение, которое он и без того испытывал к старому судье, разом выросло на порядок.
— Я позвал вас, Бертран, не для очередного кровопускания,— прошептал между тем старик. — Нет нужды суетиться перед смертью. У меня к вам другой интерес. Помните, вы интересовались моими глазами?
Берт, который, время от времени, возвращался мысленно к феномену «разноглазости» судьи, кивнул.
— Я не захотел с вами об этом говорить, и на то была причина. Но теперь время пришло.
Доктор не стал спорить, хотя и не понимал, почему умирающий стремится обсудить вопрос, который при жизни его не слишком-то беспокоил. Он отложил ланцет и приготовился слушать. Судья полежал некоторое время, прикрыв глаза и собираясь то ли с силами, то ли с мыслями. Наконец он
— То, о чем я расскажу, покажется вам бредом умирающего старика, но очень скоро вы сможете убедиться, что это правда от первого до последнего слова. Времени у нас мало поэтому не стану ходить вокруг да около. Слушайте же. Мои глаза меняли цвет не сами по себе. Все дело в маленькой вещице, которой я владею. Именно она изменяет цвет глаз, когда я к ней прикасаюсь. Не перебивайте, черт побери!.. Это не главное... — он отдышался, длинная тирада далась нелегко. — Самое важное впереди. Цвет глаз — пустяк. Главное то, что дает эта вещица — непреодолимую власть над людьми. Да-да, именно так — власть, которую невозможно превозмочь или игнорировать. Чего бы вы ни потребовали от человека — он сделает это. Потребуйте от него умереть — и он убьет себя...
Берт уже понял, что вопреки собственным уверениям, старик повредился в уме. Такое не раз случалось в его практике. Часто умирающие, приняв его за приходского священника, начинали каяться в совершенных грехах или спешили поведать страшные тайны своей жизни. К этому доктор Морт давно привык. Было лишь немного неловко от того, что на сей раз безумие овладело таким смелым и сильным человеком, каким всегда был судья Джейкобсон.
Видимо, выражение сочувствующего недоверия отразилось на его лице, потому что старик перебил сам себя и сказал неожиданно резким и раздраженным голосом:
— Уберите к дьяволу с лица эту участливую мину. Я еще не сошел с ума.
Берт почувствовал, как вопреки его воле, сочувственная улыбка действительно покинула его физиономию. Старик смотрел на него, гневно сдвинув брови, и сверкая из-под них разноцветными глазами.
— Слушайте меня внимательно. Я пригласил вас, чтобы передать эту вещь. Вам, Бертран!
С этими словами старик приподнял правую руку и разжал кулак. На ладони у него оказалась маленькая металлическая фигурка медузы.
Доктор Морт в изумлении переводил взгляд с лица судьи на медузу и обратно. Нужно было что-то сказать, почему-то простые слова благодарности показались глупыми и лицемерными. В самом деле — за что тут благодарить?
— Почему именно мне? — спросил Берт. — Ведь у вас супруга, сыновья...
Старик, по-видимому, был готов к этому вопросу, потому что ответил немедленно.
— Джейн добрая, но слишком... простая женщина. Такой дар не по ней. А мальчишки... — тут судья печально вздохнул. Мальчишками он называл своих сыновей, каждый из которых был старше Берта. — Им нельзя и подавно. Они жадны и корыстны, а потому используют свою власть для наживы и не самым честным манером. Рано или поздно, медуза приведет их к петле. Я давно разочаровался в своих сыновьях, но не желаю им такого конца.
Он помолчал, отдыхая.
— Вы — другой, мистер Морт. Я уже несколько лет подыскивал человека, которому смогу передать медузу не беспокоясь о ее и его судьбе. Мой выбор пал на вас. Вам не чужды любовь и сострадание к ближнему, умны и не спесивы, вы... хороший человек. Эта вещь должна принадлежать вам. Возьмите.
С этими словами он протянул раскрытую ладонь Берту, и тому ничего не оставалось, как принять дар. Старик облегченно вздохнул, как будто завершил тяжелую работу на радость себе и людям. Если бы он знал, как далек от истины, то скорее проглотил бы фигурку и унес ее с собой в могилу. Но людям недоступно виденье будущего. Медуза обрела нового хозяина.