Новеллы о кулинарии, или Кулинарная книга памяти
Шрифт:
Объедение получилось несказанное. Конечно, все было свежее, натуральное — даже сметана деревенская. Но один из туристов, среднего возраста мужик из Вологодской области, не мог успокоиться.
— В горшок бы сейчас это, — приговаривал он, — вот тогда были бы грибочки, как моя бабка в деревне готовила. Достанешь горшок из печи, а аромат оттуда — умереть можно. Лесом пахнет, утомилось все.
Грибы у нас, конечно же, будут не лесные, в лучшем случае сушеные, в худшем — шампиньоны из магазина, да и картошка вряд ли молодая. Но все же горшок немного исправит ситуацию.
Обжарим грибы, нарезанный картофель, сложим в горшочек, посолим, добавим лавровый лист, топленое масло, сметану, чеснок (или
Вроде бы и гарнир получился, а с другой стороны — сытное, самостоятельное блюдо. И овцы остались целы, не говоря уже о коровах.
Ну конечно же, можно приготовить в горшочке и рыбу. Секретов здесь особых нет, только надо учесть, что рыба готовится быстро: учитывая время, требуемое для прогревания горшочка, не более 30–40 минут.
Проще всего приготовить рыбу в горшочке без картофеля, что называется, «в собственном соку». И если мы не занимаемся варкой ухи, то лучше брать рыбное филе. Например, лососину. Перед приготовлением ее полезно слегка замариновать — посолить, поперчить (лучше всего белым перцем), сбрызнуть лимонным соком и обсыпать зеленью или сухими травами: майораном, кориандром, базиликом.
Затем на дно горшочка кладем топленое масло. Выкладываем рыбное филе и заливаем рыбу взбитым яйцом. Сверху добавляем обычную сметану или смесь сметаны с майонезом (мне нравится, когда сметана преобладает). Посыпаем тертым сыром и ставим в духовку на 30–40 минут (в зависимости от количества рыбы).
Другой рецепт, который мне нравится, лучше всего получается из сома, судака, камбалы или палтуса. В горшочек закладывают обжаренный репчатый лук, нарезанный ломтиками сырой картофель, красный перец и заливают водой (можно рыбным или даже куриным бульоном, хуже не будет). Картофель тушится около получаса, когда он станет мягким, добавляются помидоры (томатная паста), пара нарезанных ломтиками соленых огурцов, лавровый лист, нарезанная небольшими кусочками рыба и сметана. Теперь осталось подождать еще около 20 — 30 минут, и получилась рыбная соляночка с картошкой. Осталось только посыпать ее свежей зеленью укропа и укрепить дух стопочкой холодной водки. Как мало нужно для воистину неземного блаженства…
Глава 14. Солим, квасим, собираем
В каком бы полушарии я ни находился, летом и особенно осенью меня охватывает какая-то странная внутренняя тревога. Мне кажется, что я не сделал чего-то очень важного, что время уходит и наверстать упущенное будет сложно. Несколько минут я анализирую свою жизнь и убеждаюсь, что, несмотря на определенные достижения, все же прожил ее так, что обязательно станет безумно стыдно за бесцельно прожитые годы. Тогда я долго хожу, курю, смотрю на звезды и наконец хлопаю себя по лбу: как же я сразу не догадался?! Ну конечно же, пришло время! Пора делать запасы: солить огурцы и помидоры, мочить яблоки да чеснок, квасить капусту и собирать грибы.
Странное это чувство, непонятно, откуда оно пришло (неужели зашито в генетической памяти?) и, главное, как понимает организм времена года в условиях, скажем, вечнозеленой и теплой Калифорнии, когда под Новый год порхают бабочки и люди ходят в шортах, а порой и купаются в океане. Какие-то невидимые приметы — закатный свет солнца, неожиданный аромат вечерней травы и пряной хвои — и программа включилась! Я еду в магазин или на рынок, накупаю овощей и хрена, чеснока и зелени и начинаю колдовать на кухне.
И хотя нет у меня дома ни погреба, ни дубовых кадушек, столь необходимых для квашения да соления, мне все же удается достичь на этом поприще заметных успехов.
Счастливы люди, которые могут пойти на рынок, который до сих пор чем-то напоминает рынки моего детства. Ряды бочек, в которых плавают огурцы да грибы, помидоры и квашеная капуста. И такая, и сякая, и с антоновкой, и с клюквой, и с тмином, и остренькая, и пикантная. А огурцы-то, огурцы!
С хреном, обжигающие язык, просоленные и обычные, с дубовыми листьями и без, пахнущие можжевельником и малосольные, десятки сортов. Бабушка всегда знала продавцов и набирала несколько пакетиков любимой капусты, а я обычно выпрашивал себе малосольные огурцы и чуть пощипывающие язык соленые помидоры да еще пару моченых яблочек...
Капусту у нас дома квасили всегда, а вот огурцы и помидоры как-то не запасали, благо даже в ближайшем овощном стояли бочки с вполне приличными соленьями. Только малосольные делали, для «быстрого употребления». А потом случился в моей жизни длительный период, когда я был лишен этой радости. Попадались порой в магазинах какие-то якобы соленые да маринованные огурцы с помидорами. Какой же гадостью было содержимое этих банок! Ничего не оставалось в них от вкуса овощей, живой уксус и консерванты, лишние специи и избыток соли, будто производители всех стран и народов от Ближнего Востока до Канады сговорились и решили раз и навсегда отбить у покупателей вкус к соленьям.
И вот однажды летел я в самолете над какой-то пустыней и перечитывал гоголевских «Старосветских помещиков». Глаз мой зацепился за забытые строки, которые я просто обязан здесь процитировать:
Хозяйство Пульхерии Ивановны состояло в беспрестанном отпирании и запирании кладовой, в солении, сушении, варении бесчисленного множества фруктов и растений. Ее дом был совершенно похож на химическую лабораторию. Под яблонею вечно был разложен огонь, и никогда почти не снимался с железного треножника котел или медный таз с вареньем, желе, пастилою, деланными на меду, на сахаре и не помню еще на чем. Под другим деревом кучер вечно перегонял в медном лембике водку на персиковые листья, на черемуховый цвет, на золототысячник, на вишневые косточки, и к концу этого процесса совершенно не был в состоянии поворотить языком, болтал такой вздор, что Пульхерия Ивановна ничего не могла понять, и отправлялся на кухню спать. Всей этой дряни наваривалось, насоливалось, насушивалось такое множество, что, вероятно, она потопила бы наконец весь двор, потому что Пульхерия Ивановна всегда сверх расчисленного на потребление любила приготовлять еще на запас, если бы большая половина этого не съедалась дворовыми девками, которые, забираясь в кладовую, так ужасно там объедались, что целый день стонали и жаловались на животы свои.
Я проглотил слюну и устыдился. В начале позапрошлого века, где-то в Малороссии все делали сами, а я... Но самое главное было впереди. Я прочел:
— Вот это грибки с чабрецом! это с гвоздиками и волошскими орехами! Солить их выучила меня туркеня, в то время, когда еще турки были у нас в плену. Такая была добрая туркеня, и незаметно совсем, чтобы турецкую веру исповедовала. Так совсем и ходит, почти как у нас; только свинины не ела: говорит, что у них как-то там в законе запрещено. Вот это грибки с смородинным листом и мушкатным орехом! А вот это большие травянки: я их еще в первый раз отваривала в уксусе; не знаю, каковы-то они; я узнала секрет от отца Ивана. В маленькой кадушке прежде всего нужно разостлать дубовые листья и потом посыпать перцем и селитрою и положить еще что бывает на нечуй-витере цвет, так этот цвет взять и хвостиками разостлать вверх.