Новейший Завет

Брусницын Алексей

Тут Голос зазвучал снова:

– Максим, вы меня слушаете?

Одинцов обречённо кивнул и подумал: «Что за чертовщина?»

Голос подождал с минуту, потом произнёс:

– Если вы отвечаете мне мысленно, то напрасно, я не могу читать ваши мысли. Скажите вслух.

– Да! Слушаю!

Получилось громко. Пожилая дама отвлеклась от созерцания городского пейзажа и посмотрела на Максима удивлённо: взрослый, с виду приличный мужчина типично славянской наружности ведёт себя по-хамски – говорит по своему телефону так, как будто один здесь…

– Кричать не нужно, – заметил

Голос. – Можно шёпотом: если вы себя слышите, то и я вас слышу.

«Приехали… – расстроился Максим. – Слуховые галлюцинации. Голоса… Что это? Шизофрения? Только этого ещё не хватало!»

– Нет, это не галлюцинации и не сумасшествие. И в кофе ничего не подмешали, – Голос звучал успокаивающе.

– Ты же сказал, что не умеешь читать мысли! – возмутился Максим.

На этот раз на него посмотрела уже не только дама, но и её кавалер, которому пришлось для этого развернуться на стуле всем телом.

– Это правда. Технологии чтения мыслей пока не существует. Я просто предположил ход ваших размышлений, – отвечал Голос.

Максим резко развернулся. Ему показалось, что последние слова донеслись откуда-то сзади. При этом он зацепил ногой столик, чашка с остатками кофе разлетелась осколками по тротуарной плитке. Пожилая пара коротко посовещалась и, прихватив посуду, переместилась на другой конец террасы.

– Максим, вы пугаете окружающих. Дайте мне две минуты, я вам всё объясню, – прозвучал Голос.

– Ты врёшь, что не читаешь мысли! Откуда знаешь про окружающих? – прошипел Максим.

– Я могу видеть и слышать то же, что и вы, – поведал Голос.

Максим посмотрел вдаль и спросил:

– Ну и что ты сейчас видишь?

– Москву-реку вижу, Кремль, «Лужники». Теперь тучи, галок. Теперь ничего не вижу – вы закрыли глаза.

Максим перестал жмуриться и вопросил отчаянно:

– Да что ты такое?!

И снова получилось очень громко.

Старички, как два перепуганных голубя, снова вспорхнули со своих мест и на этот раз совсем покинули террасу.

Остальная публика тоже с тревогой поглядывала в его сторону.

Голос в голове Максима стал строгим:

– Если вы не прекратите так себя вести, приедет полиция, ближайшая машина ППС всего в двух минутах езды отсюда. А у вас и так проблем хватает…

Тут из дверей кафе вышел официант с метёлкой и совком в руках и направился прямо к Максиму – похоже, кто-то пожаловался на потенциально опасного наркомана.

– Успокойте его. И, главное, сами успокойтесь. Поверьте, ничего страшного не происходит, – и Голос умолк.

«Действительно, что это я как истеричка? – одёрнул себя Максим. – Ну долбанулся и долбанулся… не в дурку же теперь ехать. Ведь с крыши спрыгнуть или убить кого-нибудь голос этот не требует. Пока, во всяком случае…»

– У вас все хорошо? – настороженно спросил официант.

– Всё прекрасно, – Максим натянул на лицо улыбку. – Включите в счёт бой посуды. И можно ещё кофе?

Официант проворно собрал осколки и удалился.

Голос молчал. «Может, отпустило? – понадеялся Максим. – С живым человеком поговорил, и отпустило».

– Ты здесь? – спросил он негромко.

– Да, – немедленно откликнулся Голос. – Вы готовы воспринимать информацию?

Максим кивнул. Потом спохватился и сказал:

– Да.

– Хорошо. Примерно две недели назад вы подверглись нападению со стороны неизвестных и оказались в больнице, – Голос замолчал, давая время припомнить.

Это приключилось с Максимом в конце сентября. Он подходил в вечерних сумерках к своему подъезду и… вдруг отключился. Очнулся на больничной койке. Капитан полиции, который явился тотчас после того, как Максим пришёл в себя, рассказал, что «скорую» вызвали соседи. Они обнаружили Одинцова без сознания.

В травматологическом отделении диагностировали закрытую черепно-мозговую травму с нарушением целостности мягких тканей головы. Рану пришлось зашить, после чего Максим целую неделю провёл в палате, избавляясь от последствий сотрясения мозга.

– Вы помните обстоятельства, которые предшествовали нападению? – спросил Голос после паузы.

–Всё, что было до, помню прекрасно, но самого нападения я не помню совсем…

В тот вечер Одинцов был у своего адвоката, Андрея Якушева.

Когда-то они учились в одном классе. Один и Дрон дружить не дружили, но и не враждовали. Когда в Москве журналистской деятельности Максима понадобилось юридическое сопровождение, он разыскал одноклассника в надежде, что тот кого-нибудь посоветует. По слухам, Андрей закончил юрфак какого-то второстепенного вуза в столице и сумел в ней зацепиться. Оказалось, что у Якушева частная практика и он сам с удовольствием возьмётся за ведение дел компании Одинцова. Максим согласился и не прогадал.

Тандем получился удачный, они сблизились, но не настолько, чтобы стать друзьями. Максима отталкивал циничный прагматизм Андрея, что не мешало, однако, их партнёрским отношениям. Журналист отдавал адвокату около четверти своих доходов, взамен, кроме юридических, получал ещё и множество других услуг; порой Дрон был способен на чудеса – за пятнадцать лет жизни в Москве он обзавёлся уймой знакомых в самых различных сферах.

На этот раз Максим пришёл с просьбой найти какого-нибудь солидного учёного, который помог бы утвердить его позицию на предстоящем судебном слушании. Адвокат вдруг стал убеждать клиента публично отказаться от своих претензий к современной гейминдустрии.

– Макс, поверь мне: ты ничего никому не докажешь, даже если приведёшь в суд президента академии наук. Отрекись! – Якушев весь подался вперёд, преданно заглядывая в глаза. Он всегда так делал, когда хотел казаться убедительным. – И всё вернётся на круги своя. Я советую тебе это не только как твой адвокат, но и как друг. Да, потеряешь несколько подписчиков, но зато сможешь работать дальше. Иначе портал твой забанят навсегда, а тебя самого посадят. С тех пор как в уголовном кодексе клевету приравняли к грабежу – это лет пять строгача. Никто о тебе через год уже не вспомнит. А когда выйдешь по УДО за хорошее поведение, новый инфоресурс заводить придётся, на котором рассказывать будешь, как в хату заходить правильно: чтоб не сразу отпетушили, а чуть попозже…