Новичок в XIX веке. Снова в полиции!
Шрифт:
Хорошо хоть Елена Федоровна не приставала, будто понимала, что от пьяного кавалера толку нет никакого. Даже в коридоре не показывалась, хозяйские интересы представляла только служанка Марфа, а от нее князю какой толк. Она только о чем-то шептала с Гришей, причем, видимо, интересы ее замыкались на них самих, благородного хозяина ни Гриша, ни Марфа не доставали.
А вот следующим утром, когда и без того трещала бедная голова, а желудок явственно угрожал вынести содержимое через рот, слуга Гриша, как молотком по голове ударил: от Зимнего дворца к его сиятельству недавно приходил гонец-скороход с письменным
— Он видел меня? — с ужасом поинтересовался Константин Николаевич, представляя, что будут говорить Марии Николаевне, его прелестной, полностью домашней Маши!
— Вот еще, — к счастью, с негодованием отверг эту версию событий умный Гриша, — я спустился вниз к парадному выходу и сообщил, что барина нетути. Тогда посланец мне передал весточку. Вон оно, на столе.
Константин Николаевич вытер ладонями лицо, приказал подать крепкого чая и только после этого прислал обещанное послание.
В глубине души он наивно предполагал, что письмо будет от любимой Маши. Однако, письмо оказалось от самого императора. Писал, конечно, не он сам, а его секретарь (писарь по местному времени), но Николай Павлович продиктовал его самолично, чувствовались своеобразные фразеологические обороты, императорский тон и отдельные слова даже на конверте!
Ну хотя бы и так. Он развернул письмо. Николай Павлович ласково его бранил за торопливый уход и сообщал, что вся семья (!) его благодарит за успешное дело, ведь его брат из-за этого избавился от позорного черного пятна на своей репутации, и семья снова стала единой и благополучной.
Государь также сообщал, что требует (!) от князя, безусловно, прибыть на награждении послезавтра, поскольку он не только будет награжден за успешную деятельность в Москве, но и окажется щедро поощрен и за работу в Санкт-Петербурге.
Но особенно он был рад приписке ниже. Женским почерком было написано:
— Князь! Большое спасибо вам за нашу сохраненную дружбу с дядей и возвращение фамильных драгоценностей. Всегда буду рада видеть вас в Зимнем дворце.
Чувствовалось, что она с радостью написала бы здесь о своей любви, но дочери императора и великой княжне не положено так писать к подданным в присутствии отца и императора.
Константин Николаевич радостно улыбнулся. По крайней мере, и император Николай Павлович, и его дочь Мария о нем помнят. А награда… награда — награде рознь.
— Григорий, голубчик! — громко позвал он слугу.
Тот, только принеся из кухни чай и закуску, поспешил на хозяйский голос.
— Я здесь, ваше сиятельство! — поспешно доложил он.
— Григорий, мне опять в Зимний дворец. Почисти мой парадный костюм и, — он почесал мизинцем лоб, — можешь забрать оттуда мелкие купюры.
Князь Долгорукий никогда не любил забывать. Ни хорошее, ни плохое. Ни императору, ни слугам. Никому и никогда.
Перед уходом ему все же пришлось встретится с дражайшей Еленой Федоровной. Он вышел в коридор, еще не готовый к выходу, но уже полностью одетый, кроме пальто и штиблет, вместо последних были пока домашние тапочки, отправленные из Москвы в свое время мамой. А тут она, одетая по-домашнему, но не в дезабилье. То есть все культурные тонкости и ограничения соблюдены и ему нечего было беспокоится, что хозяйка поймает его в амурную сеть, затащив мужчину сначала
Нет, Елена Федоровна, милая, скромная Леночка, местами прелестная, местами цивильная так вести себя не могла. И он прошел в парадную столовую, отнюдь не беспокоясь за свою репутацию. В свою очередь и он сам не собирался приставать к этой чудесной девушке, ведь его сердце, увы, навсегда было занято другой!
Действительно, Елена Федоровна всего лишь пригласила его к утрешнему чаю. Именно к чаю, хотя закусок было, как к плотному завтраку. Но как раз вкушать все это Константин Николаевич не хотел и не собирался и хозяйка каким-то шестым женским чувством это поняла. А вот собственно против чаю он бы не возражал, более того, он даже сам бы попросил, чтобы отбить во рту это мерзопакостное чувство нехорошего похмелье.
Они откушали чаю. Марфа с той стороны и Гриша с этой им прислуживали. И как стыдливая молодежь они ни-ни, даже не притронулись к закуске на столе. Ну, князь-то Долгорукий, это понятно, после вчерашних возлияний никак не мог, но она-то чего, талию что ли бережет?
Госпожа Савельева, кстати, позже опомнилась, стала потчевать гостя на правах хозяйки, будто от этого он резко выздоровеет, ха! И ведь, между прочим, он мысленно чрезмерно усилил ее девичью скромность и застенчивость. Уже в ходе чаепития князь с сравнительной близости за столом увидел, что и волосы были затронуты шпицами, и скромная косметика XIX века, если так еще можно сказать, все-таки коснулась ее лица. Да и наряд ее, хоть и был домашним, но в какой-то мере оказался и изящным и даже вычурным.
То есть эта представительница женского пола четко, хоть и стеснительно дал понять, что он ее нравится и она не против, если данный кавалер начнет за нею ухаживать. А уж там дальше можно будет и посмотреть.
Ах, девица-красавица, и он бы за ней присмотрел, если бы уже не был занят! Он все же не выдержал, поцеловал в конце чайной церемонии ей руку. А там уже Бог весть, можно ведь посчитать и за дворянскую вежливость, а можно и за ответную близость мужчины к девушке.
А он уже торопился. Церемония награждения должна была начаться сегодня где-то в половину одиннадцатого, что, с учетом медленности и неторопливости, уже становилось впритык. Тем более попаданец, опять же по распорядку, собирался прогуляться по центру, посмотреть Санкт-Петербург XIX века. Все-таки город сильно изменился за двести лет! И похмелье бы немного потряс, освежился в прохладе предобеденной столице.
Поэтому, как бы не видя смущенную просьбу глазами Елены Федоровны, которая бы еще посидела с ним за столом, а потом согласилась бы перейти хотя бы к поцелуйной традиции руки, а потом, быть может и губ, князь Константин Николаевич решительно встал и буквально провозгласил:
— Я уже немного опаздываю в Зимний дворец по личному приглашению императора Николая I. Никак нельзя-с!
Он действительно почти опоздал. Во всяком случае, Николай Павлович при его появлении демонстративно посмотрел на часы. Время неумолимо продвигалось. Но император промолчал, значит, он не опоздал, просто явился чуть позже монарха.