Новик
Шрифт:
– И только?
– И только.
– А мне сказывали, что возгордился.
– Брешут. – порывисто произнес Андрей, вновь положа правую руку на сердце.
– Мой отец живота не пожалел на службе твоей, и я не пожалею.
– На службе? И в чем же ты ее видишь?
– В том, чтобы врагов твоих бить. Ныне татар. А если прикажешь, то и любых иных. – Не убирая руки с сердца ответил он.
Тишина.
Царь внимательно смотрел на парня и о чем-то думал. Минуту, наверное, так смотрел. После чего спросил:
– А бронька сия откуда? Тоже сам удумал?
– Слышал я от отца, что в праотеческие времена в таких ратники на Руси воевали. Вот я и попробовал с кузнецом что-то изобразить. Я ему сказывал, передавая слова отца, а он пробовал.
– У тебя кузнец есть свой?
– После татарского погрома посад Тулы сильно пострадал. Вот я кузнецу-погорельцу и предложил год поработать на меня. Ведь для службы мне так и так нужно где-то броньку добрую искать.
– И чем она лучше того же бахтерца?
– Бахтерец без всякого сомнения крепче, но эту чинить легче. Она ведь на шнурках. И если в походе после боя нужно привести ее в порядок, то это можно сделать самому за вечер у костра. Достаточно иметь несколько запасных пластин и шнурки.
– Ясно… - кивнул царь и вновь поменял тему, возвращаясь к старой.
– Значит, не знаешь, откуда краску берут?
– Государь, так ты скажи сколько тебе надобно.
– Заметьте, – усмехнулся Иоанн, – не я это предложил.
– Так чего крутиться вдоль да около?
– И то верно. Ладно. Мне тут сказывали, что ты добро посидел в своей крепостице. Ту, которую ты поставил на зло воеводе, - хохотнул он.
– Много разбойного люда и татар побил. Это славно и урок для многих. Да и лампу добрую ты удумал. Посему я и пригласил тебя. Дабы наградить. Отныне поместье твое в вотчину передается за сиденье осадное.
– Служу царю! – рявкнул Андрей, вновь приложив правую руку к сердцу. Только излишне энергично, из-за чего стукнул кулаком по доспеху. Да и пятками щелкнул. На нем, правда, были не нормальные сапоги, но все одно – звук получился вполне подходящий для небольшого помещения.
– Хорошо служишь, – усмехнулся он. – Поставишь мне на будущий год две бочки своего светильного масла. В казну. И три гривенки краски ляпис-лазури. За то я закрою глаза на твои дела мутные. Тем более, что ты не под себя гребешь, а ради полка стараешься.
– Один раз, Государь? Только на будущий год? Или каждый год?
– А ты каждый год сумеешь?
– Не могу знать. Для светильного масла дерева нужно много. У меня поместье малое, быстро все закончится. Да и… Государь, я полбочки светильного масла целый год делал. На две бочки у меня ни дерева, ни людей не хватит.
– А на краску, значит, хватит?
– О краске я не ведаю. Пока ни согласиться, ни возразить не могу. Мне нужно время, чтобы понять – получится ли ее раздобыть еще и сколько.
– Ну что же… коль так, то поступим иначе. Треть всего, что ты торговлей или ремеслом добудешь, через вотчину свою, в казну передашь.
– И горшки? И наконечники для стрел?
– Ерничаешь?
– Никак нет. Не хочу голову в последствии морочить твоим людям. Ведь если мой слуга корзину сплетет, то треть ее тебе полагается. И как делить? Делать три, вместо одной? Да и зачем тебе корзина?
– А как бы ты предложил?
– Треть всего, что на продажу добуду – твое. Монетой ли, товаром ли, без разницы.
– Добро, - кивнул Иоанн. – Хорошо, пусть будет так. А теперь ступай.
– Государь, позволь просьбишку малую?
– Просьбишку?
– Думаю, что тебе уже донесли, будто бы меня по дурости называю волколаком селяне дикие.
– Разумеется, - кивнул царь. – И не только они. Слухов разных хватает.
– Позволь мне свой знак иметь и на прапоре поднимать его. Как раз белого волка на красном.
– Это еще зачем?
– Чтобы поместье оберегать. Там ведь от супостатов не продохнуть. Вместо сажание репы приходится могилы копать для татей и прочих озорников. А так, может опасаться станут. Люди темны. Верят во всякие глупости. Вот и думаю, почему бы их страхи не использовать к пользе дела?
– Ладно. Пусть будет, по-твоему. Ступай… - устало махнул рукой царь и отвернулся от Андрея, вернувшись к чтению. Десятник тут же засуетился. Открыл дверь, и они с парнем спешно покинул помещение…
[1] В данном случае имеются в виду мерины, доспехи с оружием, сбруя и деньги. Андрею засчитали очень приличную часть из-за чего он забрал себе весь конский состав, а десяток московской службы – монеты все остальное.
Часть 3. Глава 10
Глава 10
1553 год, 29 сентября, Москва
Андрей ушел, отправившись на подворье десятника, где ему назначено было ждать справленных грамоток. Вместе с ним удалился и десятник. А к царю заглянула царица, что наблюдала весь их разговор с самого начала через особые отверстие в фальшь-стенке.
– Как он тебе? – спросил Иоанн.
– Он не тот, за кого себя выдает.
– А я думал, что это только мне показалось… Но он – это он. С самого рождения до нынешнего дня он всегда был на виду у людей. Подмена исключена.
– А я слышала, что он год назад изменился до неузнаваемости. Словно в него бес вселился.
– Эта комната освящена особым образом. Нечисть в нее бы не смогла войти. В том мне божился митрополит. Тем более, встать прямо под вон ту икону, - кивнул он на стену, над дверью.
– Да и соседняя комната освящена и обкурена ладаном. А он там стоял спокойно и уверенно.