Новобрачная поневоле
Шрифт:
Но его очень радовало, что гепарды хорошо перенесли путешествие и, похоже, пребывали в отличном состоянии. Даже его львица, Белла, недавно родившая львят, выглядела спокойной.
Все звери обрадовались, увидев его, и попугаев выпустили из тесных клеток в оранжерею, куда он натащил все кусты и папоротники, какие сумел найти, чтобы они чувствовали себя как дома. Эти занятия не давали ему предаваться мрачным мыслям о будущем.
Только повторяя за священником брачные обеты, лорд Вернем почувствовал, как в нем снова поднимается протест против того, что его заставляют поступать вопреки его воле.
Их венчал дядя Лоример, епископ Аксминстерский, и, словно догадавшись о чувствах племянника, когда они приехали в Кингсклер, он тихо, чтобы никто не слышал, сказал ему:
— Я горжусь тобой, Альварик, и знаю, что если бы был жив твой отец, он чувствовал бы то же самое.
В ответ на это было невозможно не улыбнуться, но трудно сохранить улыбку, когда Теобальд Мур предложил тост за жениха и невесту. Он произнес очень любезную, но в то же время хвастливую речь, от которой лорд Вернем почувствовал себя неловко.
Но это, однако, были лишь мелкие неприятности, и, зная, что этого от него ожидают, лорд Вернем заговорил с женой, но она отвечала односложно и ни разу не подняла на него глаза. Он представил, что теперь это ждет его на многие годы, и подумал, как непросто это будет выдержать. Потом решил, что она еще слишком молода и робка, и, может быть, когда они останутся вдвоем, им будет проще. Возможности поговорить у них, естественно, не было.
После венчания они почти два часа приветствовали гостей, потом три часа тянулся свадебный завтрак со множеством блюд и бесконечными тостами. И только к восьми часам настало время новобрачным отправляться из Кингсклер-Хаус в аббатство Вернем.
Между ними было всего две мили, но дорога шла через деревню, и лорд Вернем с удивлением обнаружил, что жители тоже праздновали их свадьбу. Там были не только праздничные арки и флаги над дорогой, все население Литл Кингсклер выстроилось вдоль их пути, и, как только они появились, над деревенским выгоном взлетел праздничный фейерверк.
Интересно, подумал лорд Вернем, за все это платили сами деревенские жители или же об этом тоже позаботился его тесть.
Он решил, что неразумно задавать такие вопросы, и, когда экипаж остановился, просто встал и произнес еще одну речь, выразив глубокую благодарность от своего имени и от имени жены.
Приветственные крики и добрые пожелания звучали очень искренне.
Их осыпали целым дождем риса и цветочных лепестков, и, когда они въехали в ворота аббатства, открытый экипаж, казалось, был наполнен добрыми пожеланиями. Как только они свернули на аллею, лорд Вернем увидел вдалеке огромное здание, все сверкающее огнями.
После возвращения он привык видеть свой дом по вечерам темным и безжизненным, но теперь каждое окно словно приветствовало их. Сначала он удивился, но потом понял, что, как и было обещано, в тот самый момент, когда он надел кольцо на палец Хариты и сделал ее своей женой, дом заполнили рабочие, уже приступившие к ремонту.
— Боюсь, нам покажется здесь довольно шумно, — сказал он. — Ваш отец уже приступил к выполнению своих планов по восстановлению аббатства. Я только надеюсь, что в южном крыле, где находятся наши спальни, достаточно хорошая звукоизоляция.
Она ничего не ответила, но на мгновение подняла голову и взглянула на дом, к которому они приближались. Харита была все еще одета в подвенечное платье, и хотя фата была уже откинута назад поверх огромной бриллиантовой тиары, она закрывала лицо с обеих сторон.
— Не знаю, бывали ли вы прежде в моем доме, — продолжал лорд Вернем, — но он — сама история, и я с удовольствием расскажу вам о своих предках, которые жили здесь.
Ему показалось, что она вздрогнула, хотя лорд Вернем и не был уверен в этом, но так ничего и не ответила. В этот момент лошади остановились перед парадным входом в аббатство. Теперь их встречал не только Холден, но и несколько высоких молодых лакеев в ливрее Вернов, которую, подумал лорд Вернем, его дядя, видимо, тоже продал Теобальду Муру.
Украшенные гербами пуговицы сами по себе представляли немалую ценность уже потому, что были сделаны еще в царствование Георга I, но он уже успел позабыть, как торжественно и нарядно выглядят слуги в напудренных париках и как блистательно великолепен костюм дворецкого.
Один из лакеев распахнул дверцы экипажа, и лорд Вернем вышел из него. Он протянул руку, чтобы помочь выйти Харите, и снова удивился тому, как холодны дрожавшие в его ладони пальчики. Впервые ему стало жаль девушку. Все это, подумал он, должно быть для нее тяжким испытанием.
— Добро пожаловать, милорд и миледи! — важно произнес дворецкий. — Все слуги просили меня от их имени пожелать вам счастья и долгой жизни.
— Благодарю вас, — ответил лорд Вернем, надеясь, что ему не придется в третий раз произносить речь.
В холле выстроилась длинная шеренга слуг, чтобы пожать руки ему и Харите, и он с облегчением увидел, что многие из них были те, которых нанял он сам. На какое-то мгновение он было испугался, что тесть заполнит аббатство своими слугами до такой степени, что для его людей места уже не останется.
Те слуги, которые помнили его еще по прошлым временам, не только поздравляли, но и вспоминали прошедшие дни, его отца, мать и собственные проделки лорда, когда он еще был мальчиком.
Все это заняло немало времени, и только когда была пожата рука последнего мальчишки-поваренка и все слуги разошлись по своим делам, дворецкий, который служил в доме лакеем еще при отце лорда Вернема, объявил:
— Вас ждет шампанское в столовой, милорд а шеф-повар готов приготовить все, что пожелаете вы или ее милость.