Новочеркасск: Книга первая и вторая
Шрифт:
— Что? Удивил? — засмеялся Платов. — Рано потревожил? Ничего, кто рано встает, тому бог дает. А вы, гляжу, к тому же, чай, и не спали?
— Почти не спал, — признался де Волан, быстро вскакивая с жесткого дивана и вытягиваясь в знак уважения к высокому гостю. — На рассвете ввалился, и даже раздеваться сил не осталось.
Платов критически посмотрел на его сапоги, покрытые корочкой засохшей грязи.
— Позволю себе полюбопытствовать, господин инженер, разве в Нахичевани прошел сильный дождь?
Де Волан ответил долгим, изучающим взглядом ореховых выпуклых глаз. На самом их донышке плеснулась тревога, но он ее тотчас же подавил и безразлично ухмыльнулся.
— Мой добрый всеведущий атаман! Разрешите коленопреклоненно заметить, что на сей раз вы ошиблись.
— Возможно, — рассеянно согласился Платов, не спуская с царского инженера настороженного взгляда. А де Волан тем временем беспокойно думал: «Черт бы побрал эту старую лису. Неужели он что-то прослышал о моих отношениях с нахичеванскими торгашами? Не ко времени это!»
— Садитесь, дорогой Матвей Иванович, — указал де Волан на единственное мягкое кресло, стоявшее у противоположной стены. — Я очень рад, что такой высокий гость удостоил меня столь ранним визитом. Однако должен разочаровать. По поводу Нахичевани вы ошиблись. Там действительно у армянских купцов превосходное греческое вино. Но я там не был. Целую неделю колесил я по урочищу Бирючий Кут и, осмелюсь доложить, имею возможность, как мне кажется, порадовать вас отменно деловым докладом.
Лицо Платова сразу оживилось и просветлело. Недавняя тень недоверчивости исчезла с него, смытая улыбкой.
— Сие весьма похвально! — воскликнул атаман. — Вы были в самом Бирючьем Куте? Тогда извините за мое столь легкомысленное предположение по поводу Нахичевани. Ради бога, рассказывайте, генерал, в каком положении наши дела.
Платов опустился в мягкое кресло и, скрестив руки на груди, приготовился слушать. А де Волан, наоборот, стал стремительно расхаживать взад и вперед по довольно просторной горнице, оживленно жестикулируя.
— Дорогой атаман славного Войска Донского, — заговорил инженер высокопарно, — я не только провел несколько дней в Бирючьем Куте, но успел побывать в станицах Усть-Белокалитвенской, Аксайской и на хуторе Арпачине. В этом деловом вояже меня постоянно сопровождали войсковой архитектор Бельтрами и верный сын казачества инженерный капитан Ефимов, с коим мы уже завершили планировку новой столицы тихого Дона города Новочеркасска. Все уже приготовлено к закладке города, дорогой Матвей Иванович. По вашему высочайшему распоряжению на территории будущего города уже трудятся два казачьих строительных полка и население ближайших станиц. Заложили мы фундаменты для гимназии, лазарета, войсковой канцелярии и временного собора. Из станицы Усть-Белокалитвенской по двум рекам — Донцу и Дону подвозят серый камень, а белый камень и щебень дают нам Аксайские горы.
— А чем Арпачин прославится? — улыбнулся Платов. Де Волан остановился, бросил взгляд на недокуренную сигару.
— С вашего разрешения, я подымлю немного?
— Воля ваша, — поморщился Платов, не любивший сигарного дыма.
— Из Арпачина, — продолжал архитектор, — перевезут в лодках кирпич и камыш. К тому же значительная часть арпачинских казаков отправится на застройку первых кварталов новой столицы. Один казачий полк на берегу речки Тузлова уже завершил полностью постройку пристани. Осмелюсь доложить, что к торжественной церемонии по случаю закладки Новочеркасска все уже готово.
Платов, несмотря на свои нелегко прожитые пятьдесят три года, с завидной ловкостью вскочил из кресла, будто его выстрелило, подбежал к инженеру и троекратно его облобызал.
— Чару! — закричал он лихо.
— Какую? — растерялся было де Волан.
— Хмельную, разумеется, — раскатисто захохотал Платов.
Де Волан растерянно пожал плечами.
— Но, мой атаман, в апартаментах скромного инженера, всецело занятого заботами об основании новой казачьей столицы, сия божественная влага давно уже вывелась.
— Вывелась? — вскричал Платов. — А мы сейчас ее сызнова заведем. Это дело легко поправимое. Эй, Белобородов! Все равно знаю, что стоишь под дверью и подслушиваешь. А ну-ка сюда!
В горницу вошел высокий худой старик, богомольно сложил на крепкой костистой груди твердые руки.
— Как можно, высокочтимый атаман, отец родной наш Матвей Иванович! Господь наказал бы меня за подобное к вам непочтение.
— Ладно, ладно, — оборвал его Платов, — я тут не следствие провожу о том, подслушивал ты или нет. Подай-ка нам с инженером по кубку доброго вина. Да себе третий захвати, если хочешь. Ведомо мне, что ты целый бочонок с рождества христова держишь.
— Я сейчас пощусь, — пробормотал хозяин.
— Ну и постись на здоровье, а нам не мешай, — повеселел Платов, покачав головой вослед уходящему Белобородову. Вскоре тот возвратился с двумя большими хрустальными кубками, до краев наполненными темноватой жидкостью.
— Из самой Цимлы доставлено, — похвастался он. — Пейте, дорогой наш атаман-батюшка, чтобы сто лет вам жилось и ни одной болячки не прилепилось. — Хозяин покинул горницу, а Матвей Иванович приблизился к де Волану и дружески взял его за локоть:
— Так что, господин инженер, за новый город?
— За новый город, ваше превосходительство.
Зазвенел хрусталь, и они выпили. Инженер развернул самый большой чертеж.
— Извольте полюбоваться, дорогой Матвей Иванович, тем, что создал ваш покорный слуга. — С этими словами де Волан острым грифелем желтого карандаша стал водить по тонким линиям городского плана. В который уже раз видел Платов этот чертеж и всегда замирал от волнения, слушая ровный, хорошо поставленный, актерский баритон санкт-петербургского инженера.