Шрифт:
Annotation
Иногда обычные бытовые предметы оказываются не такими обычными.
Ротер Кен
Ротер Кен
Новое Кресло
Тик. Так. Тик. Так. Тик. Так. Жизнь на пенсии - жуткая тягомотина, и она напоминает монотонное тиканье часов. К сожалению, Андрей Степанович Вяземцев понял это слишком поздно. До своих заветных шестидесяти, находясь в должности бухгалтера, он считал дни. Забыть навсегда про груды бумаг и цифр, больше времени проводить с внуками, чаще ходить на любимую рыбалку - лишь
Одиночество и тишина давили на пенсионера похлеще, чем бетонная плита. Время после заветного выхода на пенсию практически остановило свой бег. Превратилось из кинофильма в фотоснимок. Старый, затертый фотоснимок. Чувство тоски нарастало с каждым днем все сильней и сильней. И все трудней было от него отмахиваться. Старость - не радость. Старость - это печаль. Вот уж вернее не скажешь...
День Вяземцева имел строгий распорядок. Утро - подъем, завтрак, прогулка. День - обед, сон, чтение. Вечер - просмотр телевизора в старом кресле. О! Это самое кресло стало лучшим другом пенсионера и его персональной машиной времени. Он любил садиться в него и, на какое-то время прикрыв глаза, вспоминать давние времена. Когда деревья были зеленее, жена была молода, а дети были совсем маленькими. Большая, счастливая семья... Но имелся у старика и коварный враг. Его постель. Стоило ему лечь спать, как на него налетали кошмары. Давно, казалось бы, пережитые, но почему-то не потерявшие краски. Ему снилось слепящее солнце, жаркий песок, дальний форпост, гул летящих снарядов. И тысячи голосов кричащих что-то на пушту. Андрей Степанович просыпался каждую ночь в холодном поту, который насквозь пропитывал подушку и постельное белье. Пенсионер долго смотрел в потолок, приходя в себя, делая вдох за вдохом... Каждую минуту опасаясь разрыва мины. Потом, спустя какое-то время, после немого созерцания потолка приходило осознание. Все прошло... Это там, далеко. За завесой прошлого. Все кончилось... Вот только слезы почему-то все равно лились по щекам. Слезам не объяснишь. Слезам не прикажешь.
В тот самый страшный день в далеком прошлом он единственный остался в живых. Рядом с ним разорвалась мина. Его отбросило, и душманы просто его не заметили. Посчитали мертвым. Потом было долгое лечение. Правая нога стала малоподвижной. Давала о себе знать контузия. Мучили мигрени... И кошмары. И если головную боль можно было снять таблеткой, то от кошмаров не было спасения. Так и жил бы Андрей Степанович день за днем, закончив дни в петле, не в силах выдержать психологического давления, если бы не одно странное и страшное событие. По сравнению, с которым Афганистан забился в дальнюю нишу сознания. И больше никогда не появился.
Эта история случилась летом. В один из дней, в гости к старику пришли родные. Зять, дочь и внуки. Пенсионер был бесконечно рад. Он усадил всех на кухне, разлил по чашкам чаю. В душе все ликовало. Наконец-то! Общение! Заглянул в холодильник, трезво помыслив, что чай без сладкого не чай, и обомлел. Холодильник был пуст.
– Андрей Степанович... Мы тут это...
– начал было зять, но Вяземцев остановил его.
– Посидите. Я сейчас в магазин смотаюсь и быстро вернусь. Вы пришли ко мне в гости, а мне вас даже угостить нечем. Непорядок!
– сказал Андрей Степанович и, быстро одевшись, выскочил из квартиры. Он еще спускался по лестнице, когда дверь за спиной открылась.
– Пап, ты трость забыл!
– раздался голос.
Пенсионер махнул рукой, мол, обойдусь. Он шел быстро, так быстро, как только позволяла больная нога. Гастроном был в двух шагах, но то для здорового человека. Спустя минут пять, старик добрался до магазина. С трудом поднявшись по ступенькам лестницы, открыл дверь. Войдя внутрь, он увидел большую очередь. "Да... Я быстро. Вот тебе и быстро..." - подумал Вяземцев. Взяв все необходимое, отстояв в очереди и покинув магазин, Андрей Степанович бросил взгляд на часы. Он провел в очереди полчаса. Горестно покачав головой, ветеран Афгана бросился в обратный путь. Подойдя к своему дому, он увидел грузовик мебельной компании, отъезжающий от подъезда. "У кого-то мебельное пополнение"- подумал старик и улыбнулся. Он вспомнил, с каким трудом достал дорогущий польский гарнитур. Тот до сих пор стоит в гостиной. Окутанный приятными воспоминаниями, пенсионер поднялся по лестнице. Дверь квартиры внезапно распахнулась у него перед носом. Зять схватил его за плечи, втащил в квартиру, закрыл руками глаза. Андрей Степанович захохотал. Его повели куда-то в кромешной темноте. Но вот руки исчезли, и Вяземцев увидел, что оказался в гостиной. Он удивленно оглянулся, а потом заметил ЕГО... Кресло. Не то кресло, в котором он провел столько вечеров. Не то кресло, которое было еще и машиной времени... А другое. Новое. В груди все обмерло. Улыбка сползла с лица. Дочь и внуки смотрели на него с удивлением. Позади, раздался голос сына.
– Слушайте, мы подумали, что вы будете на этой старой развалине перед телевизором сидеть? Вот купили вам новое кресло! А старое, то, за борт. Хватит. Там, я видел, уже пружины торчали. Будете теперь в комфорте. А? Андрей Степанович?
– зять вышел из-за спины и подошел к обновке. Начал его раскладывать.
– Глядите! Можно ноги вытянуть! Ну чего вы молчите? А?
Вяземцев молчит, потому что внутри все заледенело. Звук просто не проходит сквозь толщу этого льда. Сколько воспоминаний было в старом кресле! Сколько памяти выброшено в мусор! Гостиная сразу стала какой-то пустой... Безжизненной...
– Я... Я же... Я же не просил... Зачем вы... Зачем это...
– только и сказал старик припав к дверному косяку. В сердце закололо. Пенсионер медленно начал сползать по косяку. В глазах потемнело.
Спустя какое-то время Вяземцев вынырнул из забытья. В дверях спальни, с его дочерью, тихо разговаривал врач скорой. Внучка сидела рядом и смотрела на дедушку испуганным взглядом.
– Деда, а ты не умрешь? Деда не умирай...
– сказала внучка с полными слез глазами. Сухая жилистая рука приподнялась, чтобы погладить ее по голове. Его золото. Его любимица. Маленькая, но такая добрая девчонка.
– Не умру. Обещаю. Я же солдат. Настоящий солдат так просто не умирает, - заверил ее Андрей Степанович, с легкой улыбкой. Он перевел взгляд на угол комнаты. Там на стуле расположился внук. Худой, ссутуленный, с очками на носу. Глядевший в какую-то маленькую коробку. Как же они ее называли... Смартфон, кажется. "Этого и моей смертью от телефона не оторвешь..." - думает пенсионер. Дочь, закончив разговор, проводила врача, а потом вернулась в спальню.
– Пап, ты не сердись на Мишку. Он как лучше хотел, - сказала она, взяв его за руку
– Я не сержусь, Олеся. Не сержусь. Просто... Нужно было спросить. Вот и все. Где он?
– За лекарствами побежал. Сейчас вернется...
Хлопнула дверь.
– Все, тут все необходимое. Андрей Степанович, вы как?
– спросил зять, присаживаясь у постели.
– Жить буду.
– Вы простите...
– Перестань. Со мной все нормально. Спокойно расходитесь. Я справлюсь, - Андрей Степанович начинает приподниматься с постели, но дочь его останавливает.
– Ты что отец? Какое сам?
– Сам, сам. Идите. Детей не мучайте. Нечего им меня в таком виде видеть. Давайте.
– Пап!
– Ну-ка, ша!
Кое-как уговорами и лестью ему удалось вытолкать родню за дверь. Щелкнул замок. Вяземцев пошел в гостиную, чтобы еще раз взглянуть на мебельное чудо. Кресло как кресло. Только стояло не на месте, видно сдвинули его в суматохе. Пенсионер горестно вздохнул. "Бог с ним... Может и правда, новое кресло лучше, чем старое?" - подумал Андрей Степанович и пошел спать.