Новогодний рейс
Шрифт:
— Нет, Петя, извини, сегодня не получится встретиться. Хочу побыть одна. Да, я помню, что через несколько дней Новый год, уже думаю, как мы его встретим. Завтра позвоню, пока…
Дома она попыталась занять себя работой. Взялась за статью о каучсерфинге — «отдыхе по обмену». Позвонила знакомому, ей дали телефонные номера людей, пользовавшихся услугами «гостевой сети»…
Фаня собиралась поговорить с ними, но так и зависла с трубкой в руках — сил разговаривать с кем бы то ни было не осталось.
Да что же с ней
На следующий день они с Петей ужинали в ресторане.
Увидев ее, Петр ахнул:
— Ты такая осунувшаяся, бледная…
И уставился на нее заботливым и нежным взглядом.
— Все в порядке. Просто устала в последнее время. Много работы.
— Хочешь, поедем куда-нибудь в новогодние каникулы?! Отдохнешь!
— На юг? К морю?
— Можно на юг.
— Лежать на песке и ни о чем не думать? Нет, не хочу. На юг не хочу.
— Ладно. Давай в Европу?
Фаня честно задумалась о Европе. Плохи дела — и Европа ее не привлекает. Тревожные симптомы, однако. Может, поехать на север? Говорят, лечение холодом отлично помогает при депрессии. Махнуть, что ли, на Аляску? Будут ехать вдвоем с Петей в собачьей упряжке навстречу северному сиянию — красота…
«Нет. Не хочу. Ни Аляски, ни северного сияния. Ни Пети. Вообще ничего не хочу. В том числе себя. А вот это уже действительно похоже на депрессию».
Она достала из сумочки пудреницу и взглянула в зеркало.
«М-да… Зрелище душераздирающее. Не думала, что лицо может быть одновременно и желтым, и серым. И тени под глазами. И болячка на губе. И ощущение, что жизнь не удалась. И что вообще жизни-то осталось тьфу, на донышке. О-о-о!!»
Глава 4
Вручив Павлу письмо, а вместе с ним свою судьбу, Броня поплелась к себе в комнату. Села в кресло и стала ждать, что вот сейчас раздастся стук в дверь, и…
Наконец в дверь действительно постучали.
Броня метнулась к двери, рывком распахнула ее и замерла от разочарования.
На пороге стояла ее соседка по коммуналке балерина Варя, тоненькая блондинка лет двадцати.
— Привет, Бронислава, — сказала Варя и втиснулась в комнату, не дожидаясь приглашения.
— Привет, — отрывисто бросила Броня.
— Ты чего такая? — поинтересовалась Варя.
Броня пожала плечами:
— Какая?
— Странная… А ладно, можешь не отвечать, — махнула рукой Варя. — Я тоже странная.
Это признание соответствовало действительности. Варю многие считали странной. Комнату она делила со своими бабушками, довольно вздорными старухами (из разряда, что все про всех знают), а недавно Варя оставила балет и родила ребенка от художника-авангардиста, живущего этажом ниже. И Варя, и авангардист жили на старушечьи пенсии, постоянно скандалили и шумели на всю коммуналку.
— Бронислава, одолжи денег до пособия, — вздохнула Варя. — На памперсы не хватает.
Броня по возможности ссуживала соседке денег. Вот и на сей раз протянула ей пару сотен, подозревая, впрочем, что деньги нужны не на памперсы младенцу, а художнику на пиво. Броня осторожно поинтересовалась:
— Варя, а почему твой Юрик не идет работать?
Девушка удивленно воззрилась на Броню:
— Ты что? Работать! Он же талант, гений! Зачем ему размениваться на какую-то работу? Его дело — творить шедевры! Погоди, его еще оценят!
Броня покачала головой, но промолчала. Ей было жаль Варю, сестру по несчастью — та тоже страдала за любовь. Варя ушла, и Броня вновь погрузилась в томительное ожидание.
Вскоре в дверь опять постучали. На сей раз пришел другой сосед — занимавший комнату слева. Одинокий пенсионер Семеныч, непосредственно улыбаясь, спросил, можно ли съесть Бронин суп, мол, он сейчас на плите приметил кастрюлю с супом, которого так много, что ей одной точно не одолеть. Броня махнула рукой — ешьте, у меня все равно нет никакого аппетита. Довольный Семеныч умчался в направлении кухни.
Часа в три ночи Броня поняла, что Павел не придет, и впала в отчаяние. До утра она не сомкнула глаз и уже часов в восемь отправилась на кухню, чтобы поджидать там Павла, который всегда в это время пил кофе, собираясь на работу. Только Броня расположилась в засаде за своим столиком у окна, как на кухню ворвалась Варя, одетая в трико и балетки.
— Я решила вернуться в балет, надо много репетировать, у себя не могу — ребенок спит, да и бабки ругаются, — пояснила Варя и закружилась по кухне.
Вошел Павел. Он избегал смотреть на Броню.
— Здрасте, — буркнул он в ответ на Варино приветствие.
— Павел, хочешь кофе? — робко спросила Броня.
— Нет. Я буду чай! — отрезал Павел.
На пороге возникла одна из Вариных бабок:
— Варя, малец орет!
Варя умчалась, и Броня с Павлом остались одни. Павел немедленно приступил к объяснению.
— Послушай, Бронислава, — забормотал он, — я прочел твое письмо… Я даже благодарен тебе за него…
Броня замерла, страшно волнуясь.
Павел замолчал, словно набирая побольше воздуха, потом выдохнул:
— Ты очень хорошая, ты просто замечательная, Бронислава, но я люблю Лену.
— Эту пустышку? — с горечью спросила Броня.
Павел терпеливым, каким-то унизительным тоном «доктора с пациентом», продолжил:
— Пойми, ты еще встретишь нормального парня, и у вас все будет хорошо!
— Не смей говорить такие банальности! — крикнула Броня. — Это пошло и недостойно тебя.
— Не надо ничего осложнять, прошу! Короче… — замялся Павел, — я тебя предупредил. Представь, что будет, если Лена узнает! Пожалуйста, не создавай мне проблем!