Новогодняя охота
Шрифт:
– Все намана.
– Я заползаю под одеяло и переворачиваюсь на спину. Так гораздо лучше. Меньше шансов упасть. К тому же я рядом с Сойером.
Мы недолго возимся, устраиваясь на импровизированной кровати. Сойер лежит на спине, рука закинута за голову, одна нога согнута в колене. Я переворачиваюсь на бок, оказываясь практически вплотную к нему, ладонью подпирая свою голову. Привкус лимонного очистителя до сих пор покалывает на губах, что и вполовину не так эротично, как может показаться. Я несколько раз провожу по рту ладонью, покалывание, конечно, утихает, но запах остается. Ну, не так уж все и плохо. Яркие цитрусовые ноты
– Ну так вот, - начинает Сойер, когда мы наконец оба устроились, - не знаю, правда, с чего начать. Я, эм… немного растерян. И не ожидал, что ты знаешь мое имя.
Не самое смешное, что было сказано или сделано за сегодня, но на грани. Я таращусь на него во все глаза. А Сойер увлеченно рассматривает что угодно, только не меня, поэтому ничего не замечает. Хотя мне нравится думать, что интенсивность моего сверлящего взгляда вынуждает его объясниться, блин.
– Во мне ничего особенного нет, - продолжает Сойер.
– До сих пор в голове не укладывается, что ты знаешь меня. Наверное, лучше начать с этого.
– Он поворачивает голову.
– Откуда ты меня знаешь?
Что-то я не готов к подобному допросу. Открываю и закрываю рот. Прочищенный желудок все же повлиял на мозг, он слегка прояснился, но даже если бы я был трезвым как стеклышко все равно не нашелся бы с ответом. Сойер так давно является частью моей жизни, что я и не вспомню, когда случился тот переломный момент. То же самое как спросить волка, когда он впервые ощутил желание повыть на луну.
– Мы ходили в одну школу, - в итоге выдаю я.
– Я уже давно тебя знаю.
– А.
– На его лице написано разочарование, но оно быстро рассеивается, как облака, проплывающие мимо солнца.
– Тогда понятно.
– Ты на четыре года меня старше, - добавляю я. Чувствую, что излишне болтливая версия пьяного Гэвина вот-вот выйдет на сцену, но помешать этому не в моих силах. Попытайся я запихнуть взбитые сливки обратно в баллончик, и то больше проку бы вышло.
– Младшие классы всегда боготворят старшеклассников, и чем те круче, тем правдивее это выражение. Ты всегда был таким классным, даже в начальной школе, естественно я знаю, как тебя зовут. Я всю свою жизнь тобой восхищаюсь.
Все остатки разочарования на лице Сойера в миг улетучиваются:
– А.
– А я?
– спрашиваю в ответ.
– Откуда ты знаешь меня?
– Ты сын шерифа. Все тебя знают.
Я слышу это не впервые, но ладно. Не представляю, как иначе Сойер мог помнить мое имя. Разница в возрасте слишком большая, чтобы он вообще знал о моем существовании. Старшеклассники практически не обращают внимания на младшие классы, и даже если считать, что Понтиленд - крошечное пятнышко в северных дебрях Мичигана, мы не все друг с другом знакомы.
Хотя, конечно, работа отца делает из меня какую-то местную знаменитость. Но я не такой. Вот папа - да, потому что уже миллион лет работает шерифом и почти повсеместно обожаем народом. А я? Как-то сомнительно. Не сказать, что меня все ненавидят, это не так. Я просто невидимка. Отец не какой-то бодибилдер, но сильный и смелый и отлично справляется с поддержанием порядка в городе.
Если по моим недавним выходкам не до конца понятно, то я непоследовательный гном, который всегда что-то замышляет. А еще мои радужные цвета слишком ярко сияют для преследования Сойера. Кроме хлопушек с блестками, мне и показать-то больше нечего.
Короче говоря, я не унаследовал ни одного качества, за которые так любят моего отца. Претендентом на место шерифа вы никогда меня не увидите.
– Так значит… ты заметил меня из-за отца?
– Я втягиваю в рот губу с привкусом лимона и тут же жалею об этом. Гримаса на моем лице вызывает у Сойера смешок, и до меня вдруг доходит, что этот человек - мужчина, в которого я был влюблен без ста дней как десять лет - смеется надо мной. Развлекается за мой счет. Посреди нами же организованного гнездышка. Пульс учащается, и одна мысль поглощает все остальные: хочу, чтобы он смеялся так только из-за меня.
Сойер перекатывается на бок и накрывает мою щеку ладонью, затем обводит большим пальцем губы. Очень хорошо, что все мысли из моей головы давно испарились - мозг резко коротит.
– Нет, - шепчет Сойер.
– Я знаю твоего отца и тебя, но не поэтому пришел на вечеринку и просил о помощи всех своих друзей.
Палец замирает в центре моих губ, и Сойер заглядывает в глаза с таким выражением, словно влюблен в меня так же давно, как и я в него.
Голова снова кружится.
– Очень долго, - продолжает Сойер, - я представлял тебя тем ребенком, которого впервые увидел. С выпирающими зубами, большеглазого и наглого. Потом я уехал в колледж, а вернувшись, заметил тебя на барбекю у Шейна. Только тогда не узнал. Ты стоял посреди двора и с кем-то разговаривал, а я просто… - Он закрывает глаза и напрягается, будто к удару готовится.
– Я не мог отвести глаз.
Случилось невозможное - болтливого Гэвина загнали обратно в стойло. У меня нет слов.
– Ты очень красивый.
– Сойер нервно проводит зубами по своей губе.
– В твоих волосах играли лучи солнца и придавали им карамельный оттенок. Ты спрятал руки в задних карманах джинсов и вскинул одну бровь, смеясь. Я не слышал звука, но все видел, и выражение твоего лица заставило рассмеяться и меня. Словно радость, которую ты тогда испытывал, принадлежала не тебе одному, а всем в округе. И мне хотелось стать ее частью. Я захотел видеть твою улыбку и слышать твой смех, а еще выяснить, как счастье тебя преображает.
Я вдруг понимаю, что перед глазами снова плывет, потому что кислород перестает поступать в легкие. Резко и как-то хрипло вдыхаю, от чего Сойер смеется.
– С тех пор я хочу тебя, - заключает Сойер.
– Когда мои друзья догадались, почему я так странно себя веду, они решили провести разведку. Все вместе. Поэтому сегодня они следовали за тобой повсюду и сообщали мне, чтобы я знал, где и когда сделать свой ход. Только ты напился и теперь я ничего не могу.
В какой бы прострации ни находилась сейчас моя голова, эти слова резко возвращают в реальность:
– Что?
– Ты пьяный.
– Сойер хмурится и опускает глаза.
– Я не могу так с тобой поступить. Ты даже нормально под одеяло не смог залезть, сначала лицом вниз упал. Ты не в том состоянии, чтобы принимать какие-то решения, и я не собираюсь тобой пользоваться. Не хочу, чтобы потом ты пожалел.
– Ты издеваешься?
– Я пытаюсь сесть, но руки и голова не слишком корректно сотрудничают сейчас, поэтому удается мне это не с первой попытки.
– Нет. Нет-нет-нет-нет. Ты мной не воспользуешься, и я ни о чем не пожалею. Никогда.