Новогодняя Полька
Шрифт:
— Ты ничего не сделал…
— Сказал?
— Я просто поняла, что случайный секс не для меня…
— А новогодний? — перебил Гай со смешком. — Да ладно тебе…
Я не поняла, кому это предназначалось: мне или собаке, которая наконец прорвалась вперед и приняла елозить у меня на коленях.
— Тогда будет только жратва и выпивка, и это уже неплохо… Я тебя назад не повезу и не отпущу, — сказал твердо, а потом снова растянул губы в улыбке, которая была, конечно, на грани усмешки. — Секс на твое усмотрение. Не больно-то и хотелось…
Дорога закончилась
— Поль, ну Новый год же! Тебе должно быть стыдно…
— За что? — гладила я его против шерсти и собаку — ровно по шерсти.
— За весь этот спектакль. Поль, серьезно, у меня столько секса в этом году было, что я могу одну ночь перетерпеть. Без проблем, поверь, — добавил он, кивая для пущей важности. — Но я не хочу оставаться один. Один в новогоднюю ночь. Поверь, я знаю, что такое встречать Новый год в пустой квартире. Никогда больше… И тебя хочу лишить этого опыта. Тебе же во благо. Пошли домой, нажремся “Оливье”, упьемся шампанским, а там посмотрим… — и Гай посмотрел на меня очень многозначительно. — “С легким паром” или “В Джазе только девушки”. Или “В бой идут одни старики”, если тебе так хочется лишить эту новогоднюю ночь заслуженной романтики…
— Гай, это все так странно, — говорила я про его слова, а не про декорации нашего с ним знакомства. — Ну, елки… — я потеряла дар речи, возможность нанизывать слова на нить хоть маломальского смысла. — Я не знаю. Со стороны это так глупо… Смотрится…
— Ты права. Сидишь в крутой тачке, с дорогущей собакой на коленях, с сумкой, полной жратвы, и говоришь — поеду домой. Полина, смирись. Это твой Новый год. Тот, который ты заслужила. Смирись. Просто смирись. И пошли накрывать праздничный стол. Нужно еще вытащить с антресоли елку и нарядить. А часики тикают… Тик-тик, тик-так… Скоро Новый год, Поля. Новый. Год. С новым мужиком. Поверь, это очень интересно. Будь я на твоем месте…
Ты б заржал! Ну да… Это ты и сделал. А я по-прежнему смотрела на тебя, набычившись. Не могла иначе. Не умела. Я не сплю непонятно с кем, поэтому сплю одна. И в этом моя проблема. Самая большая. Я просто боюсь. А у страха глаза велики — просто два огромных блюдца с каемочкой из ресниц, нарощенных… Вот дернуло меня наклеить себе эти опахала. Может, это у меня эпохальное знакомство, а я кочевряжусь из принципа. Принципа дуры, у которой все есть, кроме мужика.
— Обещай не приставать! — ткнула я в доступного мужика пальцем, оторвав руку от спины Юпи. — Если решусь, я сама. Ладно?
— У меня есть виски. После шампусика самое оно, чтобы оказаться в горизонтальном положении и не сопротивляться.
— Ты обещаешь?
— Иначе ты поедешь домой? — сузил он большие глаза. — Езжай, тебе же хуже. Ничего обещать красивой девушке я не могу, кроме… Шикарной новогодней ночи, е-мое…
5. Новогодний стол
Е-твое сидела на моих коленях, и я наматывала на запястье кушак от собственного домашнего халатика, точно удавку на шею — тоже, кстати, свою личную.
— В мешок? — спросил Гай, точно все вопросы совместной новогодней ночи решились сами собой, а не им самолично.
В омут — с головой: это то, что он мне предложил и то, от чего я не сумела отказаться.
— Я ее на руках отнесу.
— Неси!
Я прижала Юпи к груди вместе с курткой и выбралась таким макаром из машины, не дожидаясь, когда мне любезно откроют дверь. Гай, скорее всего, даже не собирался за мной ухаживать. Он в это время достал мою громоздкую сумку и какой-то жалкий магазинный пакетик. Что смотришь — говорил его взгляд, когда он поднял на меня глаза, опущенные вовсе не от смущения, а для дела.
— Собаку спусти, а то пол мыть будешь, — без шуток сказал он.
Какие уж тут шутки! Я спустила — аккуратно распуская смотанный кушак. Юпи только и ждала момента, чтобы окрасить местами белый снег в желтый. Гай открыл дверь и пропустил нас в подъезд первыми — собаку я снова взяла на руки.
— Третий этаж — можно пешком.
Можно так можно. Я пошла первой — собака не тяжелая, куртка даже тяжелее, и голова — от дебильных мыслей. На площадке я остановилась и привалилась спиной к железным перилам, пока хозяин открывал квартиру, чтобы снова пропустить меня первой, точно кошку. Ну я и была ей — напуганной, чувствующей безумный дискомфорт на чужой территории.
— Полы с подогревом, так что тапками не заморачиваемся.
Они — никогда? Или мы с ним — сейчас? У него самого тапок на ногах не появилось — правда, носки черные, а у меня — светлый капрон колготок с яркими пальчиками. Ну и что… Новый год, вот я и вся такая новогодняя Полька, елки…
Я опустила собаку на теплую плитку, и Гай тут же снял с нее ошейник и повесил на свободный крючок вешалки — кушак змеей упал на пол и попал прямо ему в ботинок. Я поставила свои сапожки рядом — не пара, не пара… Даже по цвету не сочетаются, не только по размеру.
— Будешь жрать что дают и из чего дают…
На этот раз я сразу поняла, к кому он обращается, потому что на кухне сейчас был только он и она, собака, а меня и стены не было — на ее месте располагалась колонна с барной стойкой — ну, европейский интерьер не рассчитан на совковские габариты квартир, но люди выкручиваются, как могут. С кормежкой собак тоже. Гай поставил на пол блюдце и, присев на корточки, принялся выдавливать в него содержимое пакетика с кормом, который достал из того самого магазинного пластикового пакета.
Привалившись плечом к колонне, я наблюдала, как Юпи недоуменно переводит взгляд с блюдца на хозяина, а где моя миска?
— А она такое ест вообще? — спросила я, чтобы не молчать.
Гай поднял глаза, но с пола так и не поднялся.
— Когда я голодный, как собака, я ем все подряд. Подождем, пока проголодается. Купил, что было в магазине.
— Так ты за собачьей едой или мне за подарком ездил? — говорила я, глядя на него довольно надменно, потому что делала это сверху вниз.