Новолуние
Шрифт:
По дороге я полностью пришла в себя, чтобы выйти из машины и дойти до склада.
Майк Ньютон подгонял меня сегодня, и когда я вошла он улыбнулся и махнул мне. Я схватила свой жилет, невнятно кивнув на его приветствие.
Майк прервал мои фантазии.
— Как прошел твой день рождения?
— Оу, — я пробормотала, — я рада, что это закончилось.
Майк посмотрел на меня так, как будто я сумасшедшая.
Работа медленно двигалась. Я хотела снова увидеть Эдварда, молясь, что к тому времени как я его увижу снова, он
Неважно, говорила я себе снова и снова. Все будет хорошо.
Облегчение, которое я испытала, свернув на свою улицу, когда увидела серебристый «вольво» припаркованный перед моим домом, было ошеломляющим, головокружительным.
И это беспокоило больше, чем должно было быть.
Я поспешила войти. Перед этим позвав:
— Папа? Эдвард?
Когда я говорила, я услышала звук работающего телевизора в гостиной.
— Мы здесь, — ответил Чарли.
Я повесила плащ и поспешно завернула за угол.
Эдвард сидел в кресле, а Чарли на диване. Оба смотрели телевизор. Отцу было удобно, а Эдварду не очень.
— Привет, — тихо произнесла я.
— Белла, — ответил отец, не поворачивая головы, — у нас есть холодная пицца.
Думаю, она еще на столе.
— Хорошо.
Я ждала в дверях. Наконец, Эдвард поднял на меня взгляд вежливо улыбаясь.
— Я сразу за тобой, — пообещал он. Его глаза обратились к телевизору.
Я изумленно смотрела. Какое-то чувство, может быть паника, появилось у меня в груди. Я убежала на кухню.
Меня не интересовала оставленная для меня пицца. Я села на свой стул, подтянула колени к подбородку и обхватила их руками. Что-то неправильное происходило, может быть более неправильное, чем я могла понять. Я пыталась себя контролировать, рассуждая сама с собой.
Что страшного может случиться? Я вздрогнула. Это определенно неправильный вопрос. У меня было тяжелое время, согласно вздыхая.
Хорошо, я подумаю снова, что самое страшное я смогу пережить? Этот вопрос мне тоже не понравился. Но я думала о вариантах, которые рассматривала сегодня.
Держаться подальше от семьи Эдварда. Конечно, он не ожидал, что Элис часть этого. Но если Джасперу вход запрещен, это сократит время, которое я могу провести с ней. Я кивнула — я могу с этим жить.
Или уехать. Может быть он не хочет ждать окончания школьного года, может лучше сделать это сейчас. Передо мной, на столе, мои подарки от Чарли и Рене, там где я их оставила, фотоаппарат, который не получилось использовать у Калленов, около альбома. Я коснулась симпатичной обложки альбома для вырезок, который моя мать дала мне, и, вздохнув, подумала о Рене. Так или иначе, жизнь вдали от нее так долго как я захочу, не делало эту идею постоянной разлуки легче. И Чарли остался бы здесь один, брошенный. Это их так ранило бы…
Но мы вернулись бы, правильно? Конечно, мы бы их навещали разве не так?
Я не была уверена в ответах на эти вопросы.
Опершись щекой о колено, я смотрела на физические символы любви моих родителей.
Я знала, дорога, которую я выбрала, трудна. И, в конце концов, я думала о наихудшем варианте — худшем, который я смогу пережить.
Я снова взяла альбом для фотографий и открыла его. Маленькие металлические уголки уже были на странице, чтобы прикрепить картинку. Это была не такая уж плохая идея фиксировать мою жизнь здесь. Хотя она была и не такая длинная в Форксе.
Я играла с ремешком от фотоаппарата, размышляя о первой фотографии на пленке.
Возможно ли вернуть что-то в исходное состояние? Я сомневалась. Но его не волновало, что она будет пустой. Я захихикала, думая об его беззаботном смехе вчера вечером. Я перестала смеяться. Так много всего изменилось и так резко. Это заставило меня почувствовать легкое головокружения, как будто я стою на краю глубокой пропасти.
Я не хотела больше думать об этом. Я схватила камеру и начала подниматься по лестнице.
Моя комната не сильно изменилась за прошедшие семнадцать лет, с тех пор как здесь была мама. Стены все еще были окрашены в светло голубой цвет, на окнах пожелтевшие кружевные занавески. Была кровать, вместо колыбели, она угадывалась под чрезмерно задрапированным стеганным одеялом — подарком цыганки-бабушки.
Не обращая на это внимания, я щелкнула свою комнату. Больше ничего не было, что я могла сфотографировать, — снаружи слишком темно — чувство становилось сильнее, сейчас это было почти принуждением. Я хотела запечатлеть Форкс прежде, чем покину его.
Грядут изменения. Я чувствовала. Перспектива не из приятных, не тогда когда жизнь стала налаживаться. Я спустилась вниз, камера в руке, пытаясь игнорировать нервную дрожь в животе, думая о странной холодности, которую не хотела видеть в глазах Эдварда. Вероятно, он волновался, что я расстроюсь, если он попросит уехать с ним. Я хотела позволить ему сделать это, не вмешиваясь. И я буду готова, когда он попросит.
Камера была готова, когда я, коварно, выглянула из-за угла. Я была уверена, что у меня не было никакого шанса застать Эдварда врасплох, но он не смотрел. Я почувствовала короткую дрожь, как будто что-то холодное крутится у меня в животе; я не обратила внимания на это и сделала снимок.
Тогда они оба посмотрели на меня. Чарли нахмурился. Лицо Эдварда было пустым, невыразительным.
— Что ты делаешь, Белла? — спросил Чарли.
— Ну же, — я изобразила подобие улыбки пока садилась на пол перед софой, на которой развалился Чарли. — Ты же знаешь, мама позвонит скоро и обязательно спросит, пользуюсь ли я своим подарком.
— Зачем ты фотографируешь меня? — проворчал он.
— Потому что ты такой красивый, — ответила я, настраивая вспышку. — И потому, что с тех пор, как ты купил камеру, ты обязан быть из моих объектов.