Новые нетерпеливые истории
Шрифт:
Вежливый
Я очень вежливый. Но я не виноват. Я просто робкий. Поэтому, когда со мной говорит взрослый, я только и могу ответить: «Здравствуйте, мадам. Большое спасибо. Пожалуйста. Да, месье…»
Как-то раз мама мне сказала: «Отнеси баночку варенья мадам Дюлонг-Дебрей.
Так я отправился к мадам Дюлонг-Дебрей. Она живёт в старом доме, окружённом заброшенным садом. Там настоящие джунгли. С горем пополам мне всё-таки удалось протоптать дорожку, и я постучал в дверь.
— Здравствуй, золотце, — сказала мадам Дюлонг-Дебрей, отворяя дверь. — Как мило, что ты навестил старую одинокую тётю.
— Здравствуйте, мадам, — вежливо ответил я. — Мама просила передать вам…
— Входи же, золотце моё, — перебила меня мадам Дюлонг-Дебрей. — Не стой на улице, простудишься.
Я, конечно, не осмелился сказать «нет» и последовал за мадам Дюлонг-Дебрей в гостиную. Рукой она указала мне на старое продавленное кресло. Я вежливо присел. Ужас! Мне показалось, что я сейчас утону! Хорошо, что я успел ухватиться за подлокотники.
— Ты удобно устроился, золотце моё? — спросила мадам Дюлонг-Дебрей визгливым голосом.
— Да, мадам, — вежливо ответил я.
И вдруг я почувствовал ногой какую-то холодную гадость.
— Ничего, если Пуффи посидит у тебя на коленях? А, золотце моё? — спросила мадам Дюлонг-Дебрей.
— Конечно, мадам, — вежливо ответил я.
Взобравшись по правой ноге, Пуффи преспокойно расположился у меня на коленях. Он до того осмелел, что даже пощекотал мне нос своим шершавым языком. Вы себе не представляете, какими тяжёлыми бывают удавы.
Мадам Дюлонг-Дебрей на две минуты оставила меня с Пуффи вдвоём, затем вернулась со стаканом в руках.
— Держи, золотце, — сказала она. — Я принесла тебе яблочный сок.
Жидкость действительно походила на яблочный сок, но запах отличался. Я попробовал и понял, что это виски.
Я, конечно, не посмел ничего сказать и осушил стакан, страшно корчась, так мне жгло внутренности.
После этого я почувствовал себя странно, совсем по-новому. И когда мадам Дюлонг-Дебрей протянула мне пачку сигар, я оттолкнул их ногой, выбросил Пуффи в окошко, а старой ведьме сказал:
— Мадам Дюлонг-Дебрей, вы…
Нет, я не могу это повторить. Я не осмеливаюсь… Я слишком вежливый!
Уборка
Никого
Во входную дверь кто-то стучит.
Я кричу:
— Мама, кто-то пришёл!
Нет ответа. Я иду на кухню. Никого. Смотрю в комнате. Никого.
Я иду открывать. Никого. Я свешиваюсь с перил лестницы. Никого.
Я возвращаюсь в комнату. Звонит телефон.
— Алло?
— Алло? Алло? Ответьте!
Никого.
Я
Никого.
Мама
Мама, знаешь, было бы мило, если бы ты меня не любила. Или любила, но не с такой силой, а то ты как будто нарочно! А мне от этого только тошно. Твоя любовь похожа на пирожное, огромное и слишком жирное. Всё хорошо в меру. Но когда чересчур, то можно заболеть.
Утром, когда я ем тосты с джемом, ты сжимаешь меня в объятиях и называешь «котёночком», «ненаглядной ягодкой», «твоим любимым клопиком»… Мама, это опасно. Если я задохнусь, мне не поможет никакое лекарство.
А днём, когда ты забираешь меня из школы, ты набрасываешься на меня и целуешь в губы перед всеми друзьями. Пойми, в один прекрасный день я умру со стыда. Это случится по твоей вине, поэтому не говори, что я не предупреждал.
Ладно, ладно, не плачь. Слушай, у меня идея. Мы могли бы поделить твою чрезмерную любовь на кусочки. Думаю, Франсуа, наш сосед, с удовольствием бы взял себе немного. Отец напивается и колотит его, а матери никогда нет дома. И Софи бы согласилась. Её папа ухал в Австралию, а мама снова вышла замуж, за англичанина.
Так что, я думаю, время от времени ей очень даже пригодится чуточка любви.
И потом, мама, если у тебя столько любви, почему ты не прибережёшь хотя бы немного для папы? Знаешь, я был бы не в обиде. И он, готов поспорить, не откажется. Может, он даже отважится вернуться домой, если ты будешь его капельку любить. Как тебе кажется?
Приём у врача
— Ах, доктор! — стонет людоед. — Что-то мне совсем нехорошо. Чувствую страшную тяжесть в животе, и меня всё время тошнит. Если так дальше пойдёт, придётся сесть на диету.
— Посмотрим-посмотрим, — говорит врач. — Не волнуйтесь так. Может, всё не так уж и серьезно. Расскажите, что вы ели в последнее время.
— Ну, — вздыхает людоед, вспоминая, — позавчера я проглотил сельского полицейского, велосипедиста и продавщицу фруктов и овощей. Все они были свежими и не слишком жирными.
— Да, от такого не заболеешь, — сетует врач, почёсывая подбородок. — А что ели вчера?
— Вчера я закусил учительницей и несколькими её учениками. Точную цифру назвать не могу они — просто крохи в этом возрасте.
— Но вы не съели весь класс целиком? — спрашивает доктор очень серьёзно.
— Нет, — отвечает больной. — Кое-кого я оставил на полдник. А на ужин я сделал сэндвич с жандармом и двумя директорами завода. На десерт была прима-балерина. В пачке.
— И всё? — вопрошает врач.
— Да, — подтверждает людоед.
— Вы уверены? — продолжает доктор. — Подумайте хорошенько.
— А, точно! Вспомнил! — восклицает людоед. — Проходя по лесу, я поел немного земляники.
— Теперь всё ясно! — заключает врач. — Всё дело в землянике!