Шрифт:
Действующие лица:
ТОМ СОЙЕР
ГЕКЛЬБЕРРИ ФИНН
БЕККИ ТЭТЧЕР СОЙЕР
Декорация:
Городской особняк ТОМА СОЙЕРА в Нью-Йорке, 1876 г. Гостиная. Диван. Ковер. Бар. ТОМУ, ГЕКУ и БЕККИ уже ближе к сорока.
(Свет зажигается в гостиной городского особняка ТОМА СОЙЕРА в Нью-Йорке. 1876 г. ТОМ и ГЕК как раз входят. Том одет очень хорошо. К ГЕКУ удача лицом так и не повернулась).
ТОМ. Я понял, что это ты, как только ты меня окликнул, но просто не мог в это поверить. Как поживаешь, Гек?
ГЕК. У меня все хорошо.
ТОМ. Выглядишь ты неплохо. Ладно, нельзя сказать, что выглядишь ты неплохо. Наверное, в эти дни удача отвернулась от многих. Увидев тебя в том проулке, я решил, что мне это снится. Ты знаешь, о чем я, Гек? Так много прошло времени, и я всегда жалел, что наши пути совершенно разошлись. Боже, как приятно вновь тебе видеть. Подожди, пока я скажу Бекки. Ты в курсе, что я на ней женился? У нас все путем, Гек. Горничная – француженка, нянька – голландка, кухарка – немка, а кучер, он же лакей, англичанин. Потому эта страна и великая. Что ты хочешь? Стейк?
ГЕК. Нет.
ТОМ. А ты женат, Гек?
ГЕК. Нет.
ТОМ. Был?
ГЕК. Нет.
ТОМ. Ты мудрее меня. Есть хочешь? Я попрошу кухарку что-нибудь соорудить. Я скажу Гертруде, чтобы поджарила тебе стейк, и побольше.
ГЕК. Я бы чего-нибудь выпил.
ТОМ. Хорошо? Что ты пьешь? Ржаной виски? Бурдон? Только скажи. У нас все лучшее. И много, потому что Бекки пьет так, словно участвует в каком-то состязании. Черт, очень приятно тебе видеть, Гек. Я думал, ты умер.
ГЕК. Я тоже.
ТОМ (наливает два стакана). Так ты хорошо повоевал?
ГЕК. Я что?
ТОМ. Хорошо повоевал. Наверное, на войне у тебя было много интересных приключений.
ГЕК. Нет.
ТОМ. Не раз и не два мне хотелось, чтобы для меня война не закончилась так рано, и я не попал на Север, но в итоге оказалось, что я набрел на золотую жилу, и кто я такой, чтобы идти поперек Божьего плана?
ГЕК. У Бога есть план?
ТОМ. Я полагаю, должен быть, тот или другой, каким бы безумным он ни казался. (Приносит стаканы, один дает ГЕКУ). Вот. Надеюсь, тебе понравится. Этот напиток – дело рук мертвого шотландца. Лучшее, что можно купить за деньги.
ГЕК. И что это?
ТОМ. Шотландский виски. Я знаю, выглядит, как конская моча и пахнет, как олифа, но ничего лучше в мире не найти, поверь мне.
ГЕК. Нет, я про Божий план. Что это за план?
ТОМ. Слушай, откуда мне знать? Он – Бог. Полагаю, должен быть у него какой-то план. Не утверждаю я, что знаю, каков он. (Поднимает стакан). Ну, за надгортанник королевы.
(ТОМ отпивает глоток. ГЕК пытается выпить все залпом, горло перехватывает, он выплевывает виски).
ГЕК. Господи Иисусе. По вкусу это прям жидкость для бальзамирования.
ТОМ. Так ты и понимаешь, что товар качественный. Ты выплюнул на эту салфеточку примерно двенадцать баксов. Бекки взбесится, как кошка с шершнем в заду. Хочешь еще?
ГЕК. А есть у тебя что-то такое, что пьют нормальные люди?
ТОМ. Теперь мы богатые, Гек. Не знаем мы никаких нормальных людей. Но я посмотрю. (Роется в баре). Как я понимаю, ты вернулся с войны целым и невредимым.
ГЕК. Не совсем.
ТОМ. Надеюсь, тебе не отстрелили яйца? (Находит нужную бутылку).
ГЕК. У меня не все в порядке с головой.
ТОМ. Что ж, это Нью-Йорк. Здесь тебе самое место. Черт, да Бекки совершенно безумна. (Наливает ГЕКУ другой стакан).
ГЕК. Кто-то постоянно мне что-то шепчет. Не могу разобрать, что именно. Я легко пугаюсь. Уханье сов, шелест листьев на ветру вызывают дрожь. Меня трясет, не могу остановиться. Не могу согреться. Не могу спать. Закрываю глаза и вижу мертвецов в лесу. Глаза светятся, как плесень. Из земли торчат кости. Я просыпаюсь, а по лицу ползают пауки. Сбрасываю одного в пламя свечи, наблюдаю, как он горит. К беде. Это к беде.
ТОМ. Ох-ох. Ладно. Выпей. Похоже, тебе это необходимо, дружище. И пей медленно. (Дает ГЕКУ стакан. Тот делает маленький глоток). Ты – не единственный, кому снятся кошмары. Мне снится, что мы с Бекки опять потерялись в той пещере. Идем в темноте, я на секунду отпускаю ее руку, чтобы почесать зад, и ее уже нет. Она ушла другим тоннелем, я ее зову, слышу, как она зовет меня. Потом огибаю угол, и передо мной словно большой кафедральный собор, с этими сталагмитами или как их там, и посреди него Бекки лежит на спине на большом плоском камне, голая, как новорожденный опоссум, я кричу так громко, что бужу себя, и знаешь, Гек, кого я нахожу рядом в постели, спящей, как ангел?
ГЕК. Генерала Шермана?
ТОМ. Шестнадцатилетнюю проститутку по имени Лулу. Она тупа, как дерево, но совокупляться умеет. Я даже не замечаю, смеется она или пердит, когда мы этим занимаемся.
ГЕК. А Бекки?
ТОМ. Нет, Бекки особо не пердит, учитывая, что она практически ничего не ест. Только пьет. Впрочем, постоянно пердела, когда была беременна. Стала большой, как чертова гиппопотамиха. Когда я ложился с ней спать, казалось, что попадал в Конго. Но у нас с Бекки давно нет супружеских отношений. Ей не так это и нравится, и она больше не хочет иметь детей. А учитывая, какими стали наши дети, не могу ее винить. В любом случае, что она делала, так это лежала, как бревно. Но, разумеется, в семейной жизни много подводных камней.
ГЕК. Ты всегда был романтиком, Том.
ТОМ. Пожалуй, я им и остаюсь. Наверное, не из тех, кто может остепениться. Война – это ад, супружество – это война, а я – проигравший. Господи, не знаю, о чем я думал. Ладно, неправда это. Я точно знал, о чем думал. Но как только ты стягиваешь с них панталоны, что тебе остается?
ГЕК. Не знаю.
ТОМ. Я тоже не знаю (Допивает стакан, снова наполняет его). И как ты оказался в Нью-Йорке?
ГЕК. Услышал, что ты здесь.