Новые рассказы южных морей
Шрифт:
— Как он? — спрашиваю я полицейского.
— Плохо.
— Я не хотел его убивать. Я не думал… Он будет жить?
У этого высокого полицейского угрюмое лицо. Он глядит на меня, а я гляжу на него. Я никогда не ждал доброты или сочувствия от полицейского. Возможен ли вообще в глазах этих людей хотя бы намек на человечность? Почему же теперь, совершив самое ужасное в моей жизни, я?..
— Будет жить, — отвечает полицейский и защелкивает наручники на безропотно протянутых ему руках.
Биримбир Вонгар
Могвои, дух-отступник
Вот он и пришел — конец. Что же, жизнь была не так уж плоха. Выпадали и печальные
Преподобный Джордж (при рождении названный Гергом) из Риратжингу скончался; газеты по всей стране сообщат об этом, возможно, даже напечатают мою фотографию, ту, давнюю, на которой я вручаю Библию аборигенам. Правда, я умер уже три дня назад, но вести из нашего захолустного поселка достигают внешнего мира только через несколько дней, конечно, если речь идет не о циклоне или открытии нового месторождения.
Тем не менее в воскресенье, то есть послезавтра, во многих церквах прихожанам объявят: «Господь призвал к себе своего пастыря — преподобный Джордж из Риратжингу ушел от нас». И до конца дня, а может быть, и всю следующую неделю люди будут хранить печаль в сердце своем. Ведь у меня так много друзей по всей стране. И королева знает меня. Конечно, знает, иначе как бы она могла наградить меня орденом Британской империи за выдающиеся заслуги перед человечеством? Какая жалость, что мои соплеменники, люди Риратжингу, не оценили этого — жизнь была бы много легче для нас всех.
Добрая слава и уважение здесь не принимаются в расчет — вот уже четыре дня миновало, а я все еще в гробу, под замком в церковной пристройке. Даже от дохлой вороны или мыши каждый старается избавиться, но… белые тут совершенно невежественны, еще хуже чернокожих. Они никогда не пытаются понять твою точку зрения. Как ни смиряйся, как ни унижайся весь свой век — ты родился черным, должен умереть как черный и, что хуже всего, тебя похоронят не так, как тебе хотелось бы. Не имеет значения, ни как ты прожил жизнь, ни то, что твои проповеди приносили им пользу, — после смерти тебя вышвырнут назад, к соплеменникам, нет, они не разрешат закопать меня в землю по-христиански, после заупокойной службы. Каждому человеку на свете это дозволено. Так мы проповедовали, да так и поступали прежде.
Давным-давно, раньше чем построили рудничный поселок, в округе был один только белый человек — Объездчик. Видел я его редко. Однако, если кто-нибудь из племени умирал, он сразу появлялся. Приказывал нам вырыть яму, глядя в книгу, бормотал «прах во прах» и бросал горсть земли на покойника. Тогда нам не разрешали провожать наших мертвых так, как они того желали. Старейшины племени негодовали, но ничего не могли поделать. Для нас Объездчик был главным начальником — если бы кто-нибудь не подчинился ему или осмелился возвысить голос, он привел бы толпу белых и они перебили бы все племя.
Тем не менее в ночь после каждых похорон мужчины племени возвращались, выкапывали тело из могилы, укладывали его в выдолбленный древесный ствол и уносили к нашему традиционному месту захоронения. Затем совершались все ритуальные обряды для того, чтобы дух умершего попал в Бралгу, на остров мертвых, а не в страну белых. Не знаю, обнаружил ли Объездчик, что его обводили вокруг пальца? Во всяком случае, никто никогда об этом не говорил, да и с какой стати, если каждый рожденный в племени ждал своей очереди, чтобы умереть.
С тех пор многое переменилось. В поселке директор рудника компании ОБМАН [14] вдруг стал злым и подозрительным. Сейчас они заняты телефонными звонками и перепиской с главным управлением — выясняют позицию Консорциума насчет моего погребения. Начнутся заседания и обсуждения, которые могут тянуться месяцами, даже годами. Взывать к их совести бесполезно. Никто из них не скажет: будем достойными христианами, похороним нашего брата. Он заслужил свои три фута на шесть, ведь в конце-то концов мы получили от него все эти месторождения бокситов, весь этот район. Нет, ни у кого из них не хватит мужества сказать так. Это значило бы взвалить на свои плечи слишком тяжелую ответственность.
14
Объединенный концорциум Бокситовой корпорации, международной разведки недр, Алюминиевых рудников и Национальной акционерной компании (название компании вымышленное).
Два дня назад я наведался к своему другу Джону, председателю ОБМАНА. Он теперь на юге, в окружном управлении; но на этот раз мне не пришлось просить, чтобы оплатили мой билет на самолет; духи путешествуют, где хотят.
— Нельзя ли было не беспокоить меня? — спросил Джон.
Мы не виделись много лет; однако он почему-то был расстроен. Возможно, не из-за меня, а из-за компании — ведь там, на землях, которые прежде были охотничьими угодьями племени Риратжингу, еще остались горы бокситов, их хватит на многие годы. А Консорциум — все равно что племя или большая семья; то и дело возникают проблемы, которые не только мучают тебя, но и портят жизнь твоим друзьям.
— Мы неплохо понимали друг друга не один год, — заметил я; на самом деле-даже целые десятилетия. С того первого дня, как он прибыл на земли Риратжингу главным геологом, и потом, когда стал управляющим рудниками, мы много раз обменивались рукопожатиями, курили и выпивали сколько баррамунди [15] мы съели вместе! — и ни одной ссоры, ни одного резкого слова!
— Ты не мог выбрать более неподходящего времени, чтобы умереть, — сказал Джон.
— На то воля Господа, не моя.
15
Вид рыбы.
— Оставь, так я и поверил. Просто кто-то из твоих же сородичей нацелился в тебя костью [16] или проткнул тебя копьем. Они ведь не бросили эти свои штучки и сейчас.
Никогда прежде он со мной так не говорил. О чем бы мы ни беседовали, тон всегда был достойным и вежливым.
— Но ведь моя просьба никак не касается деятельности компании. Мне нужно всего три фута на шесть футов — для могилы вполне достаточно.
— Боюсь… мы не можем разрешить захоронение на арендованных землях. Это может послужить подтверждением права племени Риратжингу на землю. Туземцы и так уже вопят, требуя часть земель назад.
16
По верованиям туземцев, таким образом можно было обречь врага на смерть.