Новые силы
Шрифт:
— Да неужели это она? — сказал он. — Как она растолстела! Я её не узнал. Мне следовало бы раскланяться с ней.
Это следовало бы сделать всем, так как все знали её столько же, сколько и он. Но Мильде утешил и себя и других сказав:
— Ну, да кто же может узнать человека через столько лет? Она ведь нигде не бывает, никуда не показывается, сидит дома и жиреет. Мне тоже следовало бы поклониться ей. Ну, да это
Иргенсу вдруг пришла ужасная мысль: он не поклонился, фру Гранде могла обидеться, могла заставить своего мужа изменить своё мнение относительно присуждения премии. Она имеет очень большое влияние на мужа, это всем известно. Что, если адвокат завтра пойдёт в министерство и укажет на кого-нибудь другого?
— Прощайте! — сказал неожиданно Иргенс и пустился бежать. Он бежал, бежал долго, описав большой круг. Счастье ещё, что фру Гранде ехала так тихо, он мог пойти напрямик и нагнать её. И когда он снова вышел на улицу, ему, действительно, настолько повезло, что фру Либерия видела его склонённую перед ней фигуру. Он поклонился, остановился даже, снял шляпу и поклонился поразительно низко. Она кивнула ему в ответ из экипажа.
Всё тем же медленным ходом фру Либерия продолжала совершать своё путешествие по городу. Люди повсюду спрашивали друг друга, кто же это? Какое любопытство! Она фру Либерия Гранде, жена адвоката Гранде из знаменитого рода Гранде. Она сидела в экипаже спокойно и важно, словно управляла целым министерством, и, совершала свою редкую, очень редкую утреннюю прогулку. В этом не было ничего необыкновенного, только ехала она шагом. Красная вуаль её была далеко не модной, она всем бросалась в глаза, и молодёжь, следившая за модой, смеялась про себя над этой красной, кричащей вуалью. Но многие подозревали бедную женщину в высокомерных и тщеславных мыслях: у неё такой вид, будто она нарочно выехала из дому с таким расчётом, чтобы все её заметили, точно она беспрестанно повторяла в душе: «Вот и я! Это я еду!».
Такой у неё был вид.
Ещё хуже было, когда она приказала своему кучеру остановиться у здания стортинга. Что ей там нужно? А когда кучер в довершение всего ещё громко хлопнул бичом, то не было ни одного человека, который не подумал бы, что самонадеянность её зашла чересчур далеко. Что общего между фру Либерией и стортингом? Стортинг закрыт, депутаты разъехались, сессия кончилась. уже не сошла
Фру Либерия вышла из экипажа и приказала кучеру ждать. Она медленно и тяжело поднялась по лестнице. Красная вуаль вяло и безжизненно свисала вдоль её спины, ветер не шевелил её. Она исчезла в огромном здании...
К двум часам движение и шум в городе достигли высшего предела. Всюду была та же суета, люди шли, ехали, разговаривали, покупали и продавали, машины работали вдалеке с глухим гулом. В гавани раздаётся свисток парохода, потом другой, третий. Флаги развеваются. Большие баржи скользят взад и вперёд. Поднимают и убирают паруса. То там, то здесь суда бросают якоря, цепи разматываются из шлюзов, издавая запах ржавчины. И, как победные клики, катятся эти звуки над городом в светлом, ясном небе.
Всюду кипучая жизнь.
Пароход, на котором Тидеман отправлял свою смолу, был готов к отплытию, и Тидеман сам пришёл на пристань. С ним была и Ганка. Оба стояли молча, держась за руки. Ежеминутно они взглядывали друг на друга глазами, полными юношеской радости, и гавань точно приветствовала их сотнями развевающихся флагов. Когда корабль стал отчаливать, Тидеман высоко поднял шляпу, а Ганка замахала платком. С судна замахали в ответ, ещё, ещё. И вот оно уже далеко, почти у выхода во фьорд.
— Пойдём? — спросил он.
Она крепче прижалась к нему и ответила:
— Как хочешь.
Но в эту минуту к пристани повернул другой пароход, громадина, ещё выбрасывавшая тучи чёрного дыма из труб. На нём тоже были товары для Тидемана, он ждал этого парохода последние два дня, и радость его ещё увеличилась от того, что пароход подошёл именно сейчас. Он сказал:
— У нас и здесь есть товар!
— Неужели? — с улыбкой проговорила она.
И он почувствовал, когда она взглянула ему в лицо, как нежная дрожь пробежала по её руке. Они пошли домой.