Новые забавы и веселые разговоры
Шрифт:
– Не хотите ли, госпожа моя, чтобы ваш муж разрешил наше неудовольствие?
– Конечно нет, дьявол вас побери, – возражает она, – да по мне лучше потерять сотню экю, чем рассказать ему наши с вами дела.
– На сей счет не беспокойтесь, – говорит он, – супруг ваш нас рассудит, не зная, в чем суть спора.
– Тогда согласна, – говорит дама, – лишь бы чести моей урона не было, а до остального мне дела нет.
На том они порешили, и некоторое время спустя наш любезник обратился к мужу своей дамы с такою речью:
– Друг и сосед мой, прошу вас, разрешите, коли на то будет ваше желание, один спор между госпожой супругой вашей и мною, притом что спор этот был на большой заклад. Случилось так, что мы с супругой вашей гуляли по саду и ей захотелось орехов, тогда я взял короткую палку и поспорил, что одним ударом собью с дерева разом дюжину. Итак, я бросаю палку и сбиваю орехи, целых двенадцать, но из них три штуки оказались сухие. Так вот супруга ваша утверждает,
– Ну нет, не так! – воскликнул дворянин, – это вы, душенька моя, проиграли, ибо он-то равно трудился, сбивая что пустые, что полные.
– Клянусь Святым Жеаном, вы правы, монсеньор, – подтверждает наш молодец.
Так вот и приговорили они даму к уплате, но после того она по-иному сочлась и рассчиталась со своим дружком, как мае довелось о том слышать.
Осмеянный влюбленный
Новелла XLVI: [67] о королевском экономе, которому подложили а постель большую куклу вместо молодой женщины, с которой он рассчитывал полюбиться.
Рассказано писцом с моста.
67
По своему содержанию новелла отдаленно напоминает одно популярное фаблио XIII в. «О священнике и об Ализон», новеллу «Декамерона» (VIII, 4) и еще целый ряд других произведений. Мотив подмены молодой девушки старухой встречается уже в древнеримской литературе, в том числе у Плавта.
Вот еще одна история, достойная того, чтоб о ней вспомнить, а приключилась она в Пикардии, в местечке Куси-ле-Буа, близ Ла-Фер. [68] Нынешний король наш Франциск Валуа отправился туда на охоту в сопровождении многих знатных сеньоров. Все приближенные короля размещены были поблизости от него, и среди прочих находился там же один из его экономов; и вот этому эконому приглянулась молодая женщина, жившая в помещении одного придворного, и так сильно он влюбился в нее, что только об одном и мог думать: как бы переспать с нею. И для того частенько являлся к этому придворному и сиживал с ним за столом, принося с собою лучшее королевское вино, – конечно, не из любви к своим сотрапезникам да собутыльникам, но из любви к даме своего сердца. И уж так он старался завоевать ее расположение, что все окружающие это заметили, и пришлось ему признаться им, сколь пылко он влюблен в даму и сколь тщетны его надежды, ибо она скорее пожелала бы умереть, нежели потерять честь свою. Вот однажды двое приятелей названного эконома, находясь в своей комнате, беседовали меж собою о безутешной любви его; а надо вам знать, что квартировали они у настоятеля местной церкви, который приказал поставить в их комнате большую деревянную статую старинной, давней работы, всю источенную червями; статуя сия изображала деву Марию и некогда вместе с распятием стояла в церкви. Вот один из приятелей, взглянув на эту статую, и говорит другому:
68
Ла-Фер – небольшой городок в Пикардии, на северо-востоке Франции.
– Подстроить бы так, чтобы наш влюбленный закатил нам добрый ужин за то, что нынешней ночью мы уложим его в постель с этим идолом вместо прелестной дамы, по которой он столь пылко томится.
– А, ей-богу, – говорит другой, – он этого вполне заслуживает.
И тут они сговариваются оба, как подстроить эконому эдакую штуку. И встретившись с ним, заводят речь о его любви, дабы завлечь его в свою ловушку. И после долгих излияний влюбленный эконом говорит, что не пожалел бы двух экю, лишь бы переспать с дамою. Тогда и вступает один из приятелей:
– Ну что ж, коли ты дашь одно экю в задаток, да еще угостишь нас добрым ужином, я, клянусь душой, сегодня же уложу даму к тебе в постель.
– За этим дело не станет, – отвечает эконом.
Вслед за чем без отлагательства вручает двум своим радетелям экю и договаривается с ними, что они приведут даму в его комнату и уложат к нему в постель. Эконом отдал им ключ от своей спальни, дабы они смогли туда провести ее, как только выдастся подходящая минута, а сам отправился наблюдать за тем, как готовится ужин королю. Двое же приятелей, которым передал он ключ, дождались ночи и, взяв то старинное деревянное изваяние, надели ему на голову красивый убор, принесли в спальню к эконому да и уложили в постель, где накрыли его тонкими белыми простынями, а лицом повернули к стене, так что только головной убор один и виднелся. После чего зовут они эконома:
– Господин эконом, вот и исполнено то, чего вы так желали. Дама ваша ожидает в вашей постели уже больше часа, так что извольте-ка сдержать ваше обещание.
– Ах боже мой! – восклицает влюбленный эконом, – я хочу ее видеть!
Тогда идут они все трое к его спальне, и тот, у кого был ключ, тихонько отпирает дверь и входит внутрь с зажженной свечой. Полог у постели задернут, он чуть-чуть приоткрывает его и, шепнув эконому, что дама спит, показывает ему ее. Эконом, разглядев красивы» убор у ней на голове, тут же уверился, что это и в самом деле дама его сердца. После чего они вышли из комнаты и эконом, взяв себе ключ от двери, повел приятелей к ужину и на славу угостил их в королевской буфетной. После того как все разошлись, наш господин эконом, прихватив достаточно всякой вкусной снеди, дабы попировать вместе с дамою своего сердца, зашел в спальню и увидел, что дама как будто по-прежнему спит. Тогда он быстренько разделся догола и, бросившись в постель, вознамерился нежно обнять даму. Но, нашедши ее твердой и неподатливой, весьма удивился, и даже испугался, и, вскочив с постели, схватил свечу. Всмотревшись, он уверился, что вместо дамы лежит в постели тот самый чертов идол деревянный – изваяние, которое довелось ему видеть в комнате приятелей своих. Не сказать, как он был изумлен и вместе с тем раздосадован: от огорчения он пошвырял все наземь и, бранясь на все корки, стал грозить приятелям своим смертью и прочими страшными карами. Затем, делать нечего, улегся в постель, все еще пребывая в досаде и печали от той шутки, что сыграли с ним, и, заснув, проспал до самого утра. Но надо вам знать, что двое приятелей не удержались и рассказали о своей проделке самым злым придворным насмешникам, каковые и заявились наутро в спальню к эконому, неся ему обильный завтрак, дабы он подкрепился после тяжелых ночных трудов. Бедняга эконом так сконфузился, что рад был бы очутиться за сто лье отсюда, но делать нечего, пришлось ему и это перенести со смирением.
Добрые шутки
Новелла LVI: [69] об одном кюре из Орлеана, у коего сержанты похитили любовницу, в отместки за что он пригласил их к обеду и к воскресной обедне, где ославил пред всем честным народом, так что пришлось им уйти несолоно хлебавши.
Рассказано сеньором де Бовуа. [70]
Дабы достойно продолжить наш рассказ, поведаю вам историю, случившуюся не так давно в окрестностях города Орлеана, именно в местечке под названием Сен-Жан-Леблан. Жил там один кюре, человек честный, но нравный и любящий хорошо пожить на свои денежки, коих было у него припасено достаточно. Наряду с прочими усладами имел он весьма сильную приверженность к любовной утехе, для чего и содержал красивую собой молодую девицу, поселив ее при себе, в особой комнате. Надобно вам сказать, что прихожане у названного кюре были людишки скупые и прижимистые и во время воскресной мессы нипочем не желали раскошеливаться на церковь, тем более что хорошо знали, каковы доходы у их кюре и куда пойдут их денежки: именно на прокорм его полюбовницы, как оно и было на самом деле; вот почему, когда начинался сбор пожертвований, едва ли четвертая часть верующих оставалась в церкви.
69
«Добрые шутки». – По сюжету новелла отдаленно напоминает один из латинских «примеров» Жака де Витри (ум. ок. 1240), популярного французского средневекового писателя-моралиста, известное фаблио Жана Боделя «О буренке, поповской корове» (первая половина XIII в.), новеллу Саккетти (нов. 134) и т. д.
70
Сеньор де Бовуа – лицо неустановленное.
Вот в один из дней кюре вел беседу со своим соседом, жившим поблизости от него, и сетовал на других прихожан, которые не желали, сколь это не прискорбно, жертвовать на церковь. И уговаривал этого своего соседа ходить к обедне, говоря, что за приношение церкви ему воздано будет сторицею и он на этом лишь наживет. На что отвечал ему названный сосед, что раз так, он намерен посещать обедню и жертвовать на храм господен каждое воскресенье и по праздникам. И в самом деле, он принялся посещать церковь, да притом столь усердно, что кюре возликовал, видя таковое рвение своего соседа, да и многих прочих, также начавших по его просьбам ходить к обедне. Вот однажды, повстречав своего соседа и подивясь веселому его виду, кюре спросил:
– Ну как, сосед, хорошо ли ходить к обедне каждое воскресенье?
– Ей-богу, куда как хорошо, господин кюре, – отвечает тот, – прямо не знаю, как вас и благодарить за то, что наставили меня, неразумного, на путь истинный, – ведь мне и вправду с каждой обедни по семи су прибытку выходит, так что одного только и осталось желать: пусть бы обедни каждый день служились.
– Дивлюсь я, – говорит кюре, – откуда это вам, сосед, известно, что за каждую обедню господь вознаграждает вас именно семью су?