Новый Альфонс
Шрифт:
– Ну да, восемнадцать. Так мы едем или нет?
– Едем, - поспешно сказал я.
Интересно, сколько же ей лет сейчас? Предположим, в 20 родила, плюс 18, итого 38, но выглядит на все 20.
Она по-хозяйски осматривает мою комнату. Брезгливо пересчитывает пустые бутылки и мотает головой.
– Ну и свинюшник же у тебя. Где телефон?
– Там, в коридоре, пойдем, я провожу.
В нашей коммуналке один телефон на четыре семьи. Он прикреплен на грязную стену, и, естественно, находится под неусыпным контролем одной из
– Здравствуй, Леша, - запела голова.
– Здравствуйте, Евдокия Ивановна.
– Машенька, - слышится за моей спиной голос Натальи, - я сегодня задержусь, так что не беспокойся, колбаса в холодильнике, второе там же... Хорошо... Да тут одна компания... До завтра.
– Три года было спокойно, теперь началось, - ворчит старуха.
– Еще за телефон не заплатил, а уже деньги накручивает.
До чего же хочется двинуть по этой роже кулаком.
– Не беспокойтесь, Евдокия Ивановна, я заплачу.
Только с чего бы мне ей платить, денег в обрез, помощи ждать не от кого. Быстренько сматываемся с Натальей в мою комнатку, здесь начинаем наводить хоть какой то порядок. Я выкидываю в мусорное ведро остатки пищи, бутылки. Грязные тарелки запихиваю под передник на пищевом столике, из буфета достаю чистые тарелки и рюмки. Наталья колдует у холодильника, выискивая съестное. Наконец стол собран, и мы начинаем пировать.
– За встречу, - поднимаю рюмку я.
– За встречу, - эхом отзывается она.
После второй рюмки я уже не мог терпеть. Поднялся со стула и подошел к ней, она тоже встала, и наши губы нашли друг друга. Торопливо стал расстегивать ей кофточку, а она мешала моим рукам, пытаясь сдернуть рубашку. Я поднял Наталью на руки и понес к кровати...
Господи, сколько во мне было сил в эту ночь. Я отыгрался на ней за эти голодные армейские годы...
Первой проснулась Наталья. Она ласково прикоснулась ко мне губами.
– Леша, мне пора.
Я открываю глаза и сразу вспоминаю эту бурную ночь, потянулся к ней руками и прижал к себе.
– Может задержишься?
– Нет, нет, я не могу. У меня сегодня репетиция и съемки в девять тридцать.
– Сегодня ко мне придешь?
– А ты очень хочешь?
– Очень.
– Я позвоню. Нет..., - она задумалась, - лучше ты позвони мне. Я после восьми вечера почти всегда дома. Ты мне дай твой номер телефона, а я тебе свой.
Наталья чмокает меня в щеку, встает, подходит к зеркалу и пальцем на пыльной поверхности стекла пишет номер телефона.
– Вот, чтобы не забыл. Пока, дорогой, ты не вставай, я найду выход.
– Там, в коридоре на стене под телефоном, нацарапан номер. Сколько лет здесь живу, а своего номера до сих пор не помню.
Через два часа после ухода Натальи в комнату ворвался Пашка.
–
– сразу обрушился он на меня.
Это я пропал? Сам удрал, а теперь все валит на меня.
– Кончился вечер, я тебя подождал, а ты исчез.
– О... Извини. Я там с одной прогулялся...
– Ну и как?
– А ни как. Я ее в буфете напоил, конфетами накормил, до дома проводил, а она у своей парадной махнула ручкой и... аля-улю.
– Не повезло.
– А ты как, закадрил беленькую?
– Я ее просто пригласил сюда, и мы пировали остатками из холодильника...
– Во даешь. А потом?
– Потом... она ушла.
– И все? Ты ее даже не трахнул?
– Нет.
По глазам вижу, не верит. Пашка мне хоть и друг, но не всем же можно поделиться даже с другом.
– А это что?
Пашка смотрит на зеркало, где по пыльной поверхности красиво расписан телефон Натальи.
– Просила позвонить.
– Ага.
По его роже вижу, теперь Пашка полностью убедился, что я спал с ней. Он тактично хмыкает, идет к холодильнику и открывает его.
– Погуляли..., одна только бутылка и осталась, - мой друг достает и ставит ее на стол.
– Что ты намерен делать сегодня?
– Вообще-то, мне надо поискать работу, денег-то у меня почти нет. Потом сходить в институт и оформиться на вечернем. Я же до армии там проучился год. С первого сентября начались занятия, а я еще... гуляю.
Три года назад благодаря идиотскому законодательству о военной службе всех призывных парней содрали с дневных факультетов ВУЗов. Так я тогда и загремел в морскую пехоту.
– Мне надо тоже куда-то устроиться, - Пашка наливает себе стакан водки, лихо выпивает и морщится.
– Черт. И чего ее делают такую горькую? Все. Сегодня последний день упьюсь, а завтра и начну... искать себе тепленькое местечко.
– Я тебя сегодня поддержать не могу, пить не буду. Чтобы идти в институт, мне надо быть в форме.
– Понял, старик. Не буду мешать.
Пашка кивает головой, с сожаление поглядывает на бутылку и убирается из комнаты.
Декан вечернего факультета недовольно сдвинул брови, читая мое заявление.
– Конечно, я вас обязан взять, кто до армии учился в нашем ВУЗе, тот естественно будет и принят, но... вы учились на дневном факультете, а теперь проситесь на вечерний. Я вас не могу принять на второй курс, только опять на первый.
– Но почему? Вот моя зачетка, я все сдал за первый курс и был переведен на второй.
– За три года изменилась программа обучения. На первом курсе были введены новые дисциплины, естественно, в вашей зачетке их нет. Поэтому я и вынужден буду зачислить вас на первый курс, где вы проучитесь и досдадите эти предметы. Те же дисциплины, по которым у вас сданы экзамены и зачеты, повторно сдавать не будете, просто прослушаете материал, так сказать, восстановите все забытое после армии.