Новый человек в городе
Шрифт:
— Знаешь, на что я трачу большую часть дня у себя в мастерской? Делаю дочкам рождественский вертеп. Высота пять футов, занавес настоящий, открывается, ширит на достаточная, чтобы уместиться сзади на корточках.
Столяр бесится: я постоянно клянчу у него то гвозди, то клей… Ждешь кого-нибудь?
— С чего ты взял?
— Вид у тебя такой, словно ты кого-то ждешь. Кстати о Джастине. Вчера встретил его там, где он вряд ли хотел быть замеченным.
— Где?
— Он заходил к старухе. Ну, к той, что живет за кожевенным заводом. Он меня не видел, и я этому рад.
Как ему только не противно?.. Чарли!
— Да, да.
— Что я сейчас сказал?
— Как только ему не противно?
— А что не противно?
— Не знаю. Извини, Джеф. Это все лекарства: я ими буквально напичкан.
Он идет под дождем. Заходит к китайцу. Покупает продукты, которые ему вряд ли придется есть. А минут через двадцать проследует мимо бара в обратном направлении — со шляпы льет вода, пальто набухло.
Это, конечно, произойдет, как всегда, на улице, и на земле останется лежать похожая на куль темная мокрая масса.
— Послушай, Джеф…
— Да?
— Мне что-то нехорошо. Я, пожалуй, выпью с тобой стопочку джина.
А ведь достаточно набрать номер китайца, который Чарли помнит наизусть, попросить Джастина, сказать ему…
Бармен внезапно почувствовал, что ему просто необходимо выйти на кухню и увидеть Джулию.
— Что-нибудь ищешь?
— Нет.
Он всего-навсего взглянул на последнюю фотографию детей, приколотую к стене над столом. Они вот-вот вернутся из школы.
— Где малышка?
— Она клевала носом, и я уложила ее в постель вместе с куклой.
Когда Чарли вернулся в бар, Саундерс уже ушел.
Итальянец остался один на все долгие часы ожидания.
Бильярдная напротив была пуста, и старый Скроггинс, дремавший с открытым ртом в плетеном кресле, издали казался похожим на мертвеца.
Чарли пришла мысль позвонить Луиджи, но он понимал, что делать этого нельзя. Ни в коем случае. Быстро спускались сумерки. Эти, наверно, уже в городе: наводят справки, ждут полной темноты. Услышав телефонный звонок, бармен вздрогнул и подумал: «Они?»
Звонила, однако, подруга Джулии — ей понадобился рецепт пирога. Разговор нескончаемо затянулся. Джулия блаженно улыбалась, теребя край передника.
Мимо окон прошел Уорд. Вернулся к Элинор, запер за собой дверь, угрюмо поднялся по лестнице, занес покупки в комнату. Может быть, посмотрел на себя в зеркало. Потом опять двинулся к выходу, и старуха Адаме, распахнув вдогонку дверь, упрекнула его: он не снял галош и оставил на лестнице грязные подтеки.
Потом он нагнул голову и, прижимаясь к домам, проследовал по улице, пересек мостовую, вошел в бильярдную и заговорил со старым Скроггинсом, который хоть и оказался живым, не потрудился встать с кресла.
В бильярдной тоже был телефон. Уорд и Чарли видели друг друга через дорогу. Джастин не снял пальто; это означало, что сейчас он появится в баре. Наступает его время.
В обоих заведениях горело электричество; витрина Гольдмана тоже сверкала, но более белым и резким светом: у старьевщика стоят специальные лампы.
Джулия закончила разговор, и Чарли попросил:
— Выйди, посмотри, нет ли на улице машины, а то я боюсь, как бы меня опять не прихватило.
В баре потянуло холодом, но Джулия сразу же закрыла дверь.
— Стоит одна, чуть подальше Гольдмана.
— Мотор включен?
— Я не прислушивалась.
Она уже направилась в кухню, как вдруг Чарли взглянул на часы и вскрикнул:
— Дети!
— Что — дети?
— Они уже вышли из школы!
Бармен решился: он сейчас натянет пальто, возьмет шляпу и пойдет их встречать. Но не успел. Джастин Уорд принял пилюлю, застегнул пиджак, пальто и, взявшись за ручку двери, бросил старому Скроггинсу еще несколько слов. Потом распахнул дверь, поднял воротник и наклонил голову, собираясь ринуться сквозь стену дождя.
Со стороны показалось бы, что Джулия все поняла — так напряженно она смотрела на мужа, хотя на самом деле ее напугала его каменная неподвижность.
Машина почти беззвучно рванулась вперед, и над улицей, словно отскочив от стен, раскатились четыре выстрела. Тормоза трагически взвизгнули на крутом повороте, автомобиль обогнул дом Элинор и понесся по Главной улице вверх на Холм.
Ни Чарли, ни Джулия не шелохнулись. Она лишь мельком взглянула на темную массу, осевшую на край тротуара, и на белую руку, свесившуюся в лужу.
Потом спросила:
— Ты знал?
И в свой черед вскрикнула:
— Дети!
В уличной мгле засуетились люди. Чарли влез в рукава пальто, и Джулия, бегом нагнав его, сунула ему шляпу и шарф.
Она знала: он идет не туда, куда сбегаются любопытные, а на угол, где с минуты на минуту появятся дети.
Воздух разорвали сирены «скорой помощи», полицейских машин, а еще через несколько секунд Кеннет Брукс распахнул дверь бара и возбужденно окликнул:
— Чарли!
И тогда Джулия молча указала ему с порога на своего мужа: освещенный лампами в витрине Гольдмана, он шел по тротуару, держа за руки обоих старших детей.