Новый дом с сиреневыми ставнями

Лифшиц Галина Марковна

За что ей все это? Она сейчас таким вопросом не задается. Но мы-то вправе еще раз, окончательно спросить: за что ей все это?

А за что человеку даются испытания? И надо ли ставить вопрос «за что?».

Может быть, лучше спросить – «для чего?».

Есть у каждого из нас, с самого рождения, долг, но в чем он состоит и какова его величина – уяснить сам для себя должен каждый живущий.

Можно впустить в себя демона, промчаться, сжигая все на своем пути. Нет ничего проще.

А можно… Ну, посмотрим, что можно…

Новые открытия

Про милых дам

Зачем Таня распечатывала все эти письма? Все ли действия женщины, превратившейся стараниями

любимого мужа в демона по имени Медея, могут быть объяснены теми, кто смотрит на это со стороны? Вряд ли и она смогла бы объяснить самой себе, если б взялась это делать, зачем ей это надо. Она просто не могла усидеть за компьютером. Она хотела окончательно все понять, вчитаться, сопоставить, разобраться. Возможно, ей как человеку книжному легче было вцепиться в листы бумаги, видеть черные буквы на белом фоне, отчасти представляя себе, что все это не про нее. У нее и в мыслях не было как-то использовать этот бумажный ворох при разводе. Надо сказать, что и мыслей о разводе не было тоже. Да и какой развод, когда все они заражены?

Она с молниеносной быстротой прочитала не очень-то и богатую, но весьма содержательную переписку мадемуазель Ласки с господином ОК.

Потом, сказав себе, что с ними еще разберется, пробежала глазами пару писем от американской поборницы справедливости Айрин.

Та писала:

«Мой дорогой, любовь моя, свитхарт!» [17]

У Тани душа оборвалась. Неужели и с ней, с этой сексуально озабоченной климактеричкой, у него что-то было? Надо будет Бусе рассказать. Пусть порадуется счастливо нашедшейся родственнице.

17

Сладкое сердце (англ.).

Так вот… «Мой дорогой»… и так далее…

«Я не понимаю причин твоих переживаний, мой дорогой. Ну, возникла у тебя небольшая, приятная тебе связь с девушкой. При чем здесь брак? Это вещи разного толка. У меня было полно связей на стороне. Брак – это не любовный союз, а деловой. Но мы же должны от жизни, в которой столько напряжения, трудов, волнений, и радости получать! Секс – это большая радость. Это, наконец, хорошая физическая тренировка с замечательным последующим релаксом. И что из этого? Жизнь коротка. В ней много грустного. Можно ли отвергать радость? Энергообмен с молодой, любящей тебя и готовой на все девушкой – это же замечательно! Кстати, энергообмен со зрелой женщиной тоже может принести много счастья. Странно… Таня – моя родственница, но близким человеком стал мне ты. Пиши почаще.

Все для тебя.

Твоя Айрин».

Тоже месяцев восемь этому письму. Прагматично и разумно. Советы шлет, гадина заморская. Жить учит, авось и ей обломится. То-то летом в Берлине такая вся была воздушная. Думала небось, настал момент… Пора брать… А бедный Олежек в это время вполне довольствовался своей женой, причем с большим удовольствием. Энергообмен у них происходил. Примчалась Айрин на встречу с родственничком, аж через океан перелетела. По зову сердца и плоти. Еще бы! После таких откровений! Ну что ему стоило не только с Таней, а еще и с Айрин энергиями обменяться? Может, и обменялись тогда? Чтоб билет через Атлантику окупился приливом радости? Тогда еще непонятно, от кого этот ВИЧ…

Но вроде нет… Не было пока ничего… Так просто… Совращает. На будущее.

Таня злорадно представила себе открытую зубастую улыбку Айрин и сказала навстречу этой улыбке:

– Ха! А неплохо бы тебе, сволочина, устроить это счастье любви? Может, помочь? Ты столько ждала, летала туда-сюда… Получила бы свою радость… И ВИЧ в качестве приложения…

Но этим можно было заняться позже. Сейчас надо было вернуться к «родному малышу».

Ласка писала в дни расставаний. Писала много, нудно и долго. О чувствах и мыслях. О том, что ничего не надо, только любовь. Даже иногда рассуждала о политике. Вставляла слова на иностранных языках, чувствуя, очевидно, что Олегу нравятся образованные девушки с широким кругозором. Многое Таня просто пропускала – бездарные общие места. Но были и интересные факты. Например, письмо о том, как Ласка посетила Танину квартиру в ее отсутствие. О том, как она счастлива, что Олег доверился ей, что она увидела его среди его родных стен, книг… Одно только печалило любящую душу: повсюду были следы его прошлого! Таня даже сначала не взяла в толк, о каком прошлом Олега идет речь в квартире ее, Таниных, деда и бабки, а потом догадалась и сказала сама себе вслух:

– Прошлое – это же ты, родимая!

И правда: далее чистое сердце сетовало, что повсюду слишком явственно проступали следы другой женщины. Она, конечно, уважала свободу Олега, целиком и полностью, это – безоговорочно. Но – как же он может продолжать быть под одной крышей с чужим – фактически – человеком?

Вот это да! Что же он такого ей наговорил, интересно?

Жил с чужим человеком, спал с чужим человеком, завтракал, обедал, реже – ужинал, летал отдыхать с чужим человеком, то есть с ней, венчанной женой… А родная душа «малыша» томилась…

Ответные письма Олега всегда начинались обращением к «малышу»: «Добрый вечер, малыш мой родной», «Все прочитал, малыш мой, до встречи». А вот – стоп – интересное послание. Несколько довольно плоских анекдотов, последний: «Знакомьтесь, это – оборотень Наташа. Ночью она превращается в бревно». И комментарий Олега: «Это – печальные реалии моих последних супружеских месяцев». Такая фантастическая, подлая пошлость. Собственную жену обсуждать с чужой шалавой и еще глумиться! Да! «Оборотень Наташа» – это он про нее, Таню. Да, она уставала тогда нечеловечески. Бралась за любую работу, за любые поделки, лишь бы поскорее достроился этот дом. Он сжирал все ее силы. Не оставалось у нее энтузиазма на сексуальные игрища. На ней были работа, стройка и любимый муж. А она, оказывается, была в его глазах «бревном». А где же он был? Что он делал, чтобы «бревно» превратилось в прежнюю женщину, которую называл своим счастьем, своей единственной? Браво! Молодец! И тут предательство!

Но это все было месяцев десять назад. Дальше послания девичьи становились все горячее и замысловатее, а Олега – все немногословнее. Чаще всего он отделывался смайликами.

Однако – вот. Совсем недавно. Чуть больше месяца назад. Сравнительно длинное письмо. Несколько фраз от него – к ней. От голубя – к голубке. От лебедя – к лебедице. Или как там? К Леде?

Он пишет, батюшки, совсем не то, что раньше… Совсем как прежний Олег.

«Здравствуй. Хотел кое-что прояснить. Моя жена – очень близкий мне человек. Я никогда не говорил, никогда и никому, о возможности развода со своей женой. Это полностью исключено. Я ничего никогда не обещал тебе. Были встречи. Была обоюдная радость. Я буду это вспоминать. Не хочу напоминать, с чьей стороны исходила инициатива. Это не важно. Что же касается темы бесплодия моей жены, это тема, которую не нам с тобой обсуждать. К тому же я далеко в этом не уверен. На одном враче свет клином не сошелся. Но, повторяю, это не может касаться третьих лиц. Это исключительно наше с женой личное дело. Прошу тебя, давай на этом поставим точку. ОК».

Потом ее многократное: «Прости-прости-прости, люблю-люблю-люблю». Письмо за письмом, каждый день. И – ни слова больше от Олега.

Что-то понял? Надоела?

Увы, поздновато понял…

Интересно, а в этот дом он ее возил?

Бесплодие какое-то выдумал.

Какое бесплодие? Откуда это – про бесплодие? Это что – Саша постарался? Саша… Зачем он придумал Олегу про бесплодие? Зачем ему это понадобилось?

Неужели никому нельзя верить? Нет друзей у человека? Весь мир – сплошная ложь? Вот интересно, зачем Саше говорить Олегу о ее бесплодии? А он говорил. Тут в письме ясно об этом сказано. Этот, муж, так сказать, видно, сгоряча поделился новостью с Лаской, а та принялась тему развивать при личных встречах. Как же! Такой козырь!