Новый круг Лавкрафта
Шрифт:
Однако задолго до того, как мы подъехали к Мальдону, я пресытился видом Эссекских болот. Давно не представлялось мне случая припомнить, как печален и суров здешний пейзаж — равнина, не принадлежащая толком ни морю, ни суше. Одинокие озерца грязи зловеще поблескивали, а изредка попадавшиеся фермы и дряхлые, обшитые доской дома отнюдь не оживляли унылый пейзаж. Глядя на такое, и вообразить нельзя, что находишься в тридцати милях от величайшей столицы мира.
Мальдон — прелестный городок, живостью своей обязанный небольшому порту. Место показалось мне весьма приятным, и настроение мое улучшилось. Прибыв в Мальдон, я наконец убедился, что поступил правильно, покинув Лондон. Однако все изменилось, когда я подозвал
— Ну, отвезти-то я вас отвезу, сэр, — пробормотал он. — Но чего вам туда ехать-то, ума не приложу, дыра-то ведь страшенная, чего там приличному человеку делать…
Тут я пояснил, что прибыл с намерением навестить друга. После таких слов добрый малый несколько воспрял духом:
— Уж не мистера ли Вордена, сэр? О, так это другое дело, мистер Ворден — настоящий джентльмен, странноватый, правда, ну да ладно… Но все о нем только хорошее говорят, вот так вот. Он меня завсегда зовет, коли ему в Мальдон ехать надобно.
Тут кебмен погрузился в молчание, и некоторое время слышно было лишь, как лошади сердито бьют копытом о мостовую.
— А все же, сэр, — наконец разродился он новой фразой, — я что сказал про Рэбли, то и сказал, назад не возьму. С гнильцой там место. И жители тамошние — тоже с гнильцой. Тьфу. Гнилое нутро у них, во как! И все ж таки, — тут он кривовато усмехнулся, — раз уж вздумалось туда ехать, не мне вас отговаривать. Полезайте в кеб, сэр, и я отвезу вас туда.
Мы долго ехали по северному берегу дельты, то и дело огибая заросшие камышом протоки. Пейзаж вокруг становился все более унылым. Равнинная местность, как известно, скрадывает расстояния, и я изумился, когда кебмен плеткой потыкал в сторону небольшой иззубренной возвышенности на горизонте:
— А вот и Меррел-Хилл, сэр. Скоро прибудем, не извольте волноваться.
И тут я понял, что на вершине холма стоят здания — причем во множестве. Вот где, оказывается, построил себе дом Элайя Ворден, и вот почему холм выглядел словно крепость с множеством башенок.
Деревня, а точнее, городок, расположился на обращенном к долине склоне: обитые сайдингом домишки сгрудились вдоль небольшого оврага, словно бы в попытке опереться друг на друга. Мы въезжали в город с запада и попали прямо на мощеную дорогу, переваливавшую через низкую вершину холма. Улица застроена была довольно внушительными по размеру домами, свидетельствовавшими о достатке местных жителей, однако, приглядевшись, я обнаружил, что времена процветания остались далеко в прошлом, ибо большая часть зданий явно нуждалась в ремонте и выглядела весьма жалко. Только два или три дома до сих пор выглядели достойно — они да еще одно здание явно публичного назначения, видимо, предназначавшееся для собраний. Над дорическим портиком шла короткая надпись — ДАГОН, выполненная неброскими римскими буквами.
Кеб остановился напротив одного из лучших домов, и привезший меня сюда добрый малый выбрался наружу и отворил мне дверь.
— Ну вот и приехали, сэр, — сказал он. — Вот он, дом мистера Вордена.
Отсчитывая ему уговоренную сумму, я вдруг заметил, что даже в этом приличном доме на трех из восьми окон недоставало занавесок — во всем остальном фасад выглядел весьма достойно. С опасением в душе я взялся за дверной молоток и несколько раз постучал.
И, тем не менее, приняли меня весьма радушно.
Элайя Ворден хлопотал вокруг меня, едва не прыгая от радости. Его своеобразная манера двигаться вдруг навела меня на мысль: а ведь еще с первой нашей встречи мне показалось, что господин Ворден очень, очень похож на — лягушку! Я тут же вспомнил иллюстрации к «Алисе в Зазеркалье» Джона Тенниела, в особенности лягушку-садовника, и не смог сдержать улыбки — по счастью, мой любезный хозяин понял ее по-своему.
— Ага! — заулыбался он в ответ. — Вам не терпится взглянуть на мои сокровища? Все в свое время, мой юный друг, всему свое время! Для начала давайте-ка пропустим по стаканчику вина, а потом пообедаем.
Оказалось, что мистер Ворден сам ведет хозяйство и даже самолично готовит. Потому он предложил мне на время, пока он займется приготовлением обеда, осмотреть его библиотеку и коллекцию предметов искусства, собранную за время, пока он занимался «самым увлекательным занятием из тех, что придумало человечество».
Что ж, на полках я и впрямь обнаружил самые настоящие сокровища. Одна из самых больших комнат полностью отдана была под библиотеку, и, оглядывая шкафы, я понял, что мой хозяин увлечен собиранием знания гораздо в более сильной степени, чем мне изначально представлялось. Я там увидел «Разоблачение ведовства» Скота, «Подтверждение и разоблачение ведовства» Стирна, Мазерсову «Magnalia Christi Americana» и многие — о, сколь многие! — другие тома, о которых мне приходилось слышать, однако большую часть книг я не знал и по названию, в то время как другие до сего времени представлялись мне легендарными и во всяком случае существующими лишь в горячечном воображении адептов некоторых сект. На полках здесь попадались и рукописные тома с названиями навроде «Cultes des Goules», «Unaussprechlichen Kulten» и «De Vermis Mysteriis». Ax, да! Обнаружил я и книгу, чье название было мне, конечно, знакомо, — однако я полагал, что на самом деле она не существует! Том, переплетенный в исцарапанную и запятнанную кожу, набранный крохотными черными буковками, узнавался лишь по корешку — по нему шли буквы, составлявшие слово «Некрономикон». Однако на титульном листе указывалось, что сей «трактат» принадлежит перу некоего Абдула Эль-Хазреда, а на английский переведен Джоном Ди, Доктором, в год от Рождества Христова 1605. Мой хозяин оказался весьма удивительным человеком, и к тому же начитанным в материях тайных и загадочных. И тут мое внимание привлекло одно имя, напечатанное золотом по черной коже. Из уроков истории я знал, что сэр Джоффри де Ласи сражался на стороне Вильгельма Завоевателя при Гастингсе, и в 1067 году ему пожаловали поместье и титул графа Эштона в Дербишире, а затем поместье дало начало городу Эштон де Ласи. Но ранее я и не подозревал, что старый вояка, оказывается, увлекался демонологией. Однако ж, пожалуйста, вот его имя над латинским названием книги: «De Potentiae Deorum Antiquorum». Меня разобрало любопытство, и я снял книгу с полки и посмотрел на титульный лист. Судя по всему, в руках у меня лежало исправленное издание, а перевод с латыни в 1763 году выполнил некий Томас Дэшвуд Морли, называвший себя Frater Medramae — Брат из Медменхэма. Я решил просмотреть книгу и принялся листать страницы.
Одна из гравюр — они там все были как на подбор, одна другой страшнее — произвела на меня особенное впечатление.
И тут я заметил, что Элайя Ворден стоит у меня за спиной и через плечо заглядывает в книгу:
— Интересно, правда, сэр?
В голосе его зазвучали очень странные нотки.
— Перед вами весьма вольный портрет одного из Глубинных существ, с которым де Ласи, по его собственному свидетельству, встречался и беседовал. Глубинные, как вам известно, — это легендарные служители Дагона, рыбообразного бога филистимлян.
Он замолчал, а я, несколько ошеломленный сказанным, хотел уже задать вопрос насчет Зала Дагона с дорическими колоннами, мимо которого мы только недавно проехали, однако хозяин дома перевернул несколько страниц и заговорил снова:
— Вот эти буквы складываются в хвалебную песнь лежащему за пределами пространства и времени Царству Воора. Писано все буквами алфавита Акло, коий, по преданию, открыт был некими темными силами своим избранным апостолам. Мало кто из непосвященных видел эти буквы. Вы, сэр, удостоились особой привилегии. Да-ссс.