Новый мир. Книга 2: Разлом. Часть вторая
Шрифт:
Но я не могу причинить ему такого удовольствия. Я должен держать свои чувства в узде. Если начну извиваться, молить о пощаде, или хотя бы как-то выкажу свой страх, это лишь заставит его торжествовать. Непоколебимая уверенность в себе, даже сейчас — это все, что мне остается.
§ 12
— Напрасно пытаешься запугать меня, — заверил я, не отводя глаз от его испытывающего взгляда. — Если кому и стоит бояться, то тебе. Похищение, пытки или убийство копа — такое никому еще не сходило с рук. Тебе это известно.
Зрительная дуэль окончилась
— Что тебе невдомек — так это что мне похер, парень, — мне в лицо вновь полетело ядовитое облако дыма. — Даже если я потом отдам душу во время очередного гребаного рейда, как братишка — это не испортит мне тот кайф, который я получу сейчас, в эти прекрасные дни, пока в моих руках будет настоящий живой легавый. И моя смерть нисколечко не скрасит жизнь тебе. Впрочем, не знаю, можно ли назвать «жизнью» то, что будет с тобой после того, как ты покинешь эту комнатку…
Ухмыляясь, он провел окурком рядом с моим лицом, и я невольно сжал зубы, приготовившись к касанию раскаленного уголька — но окурок был затушен о каменный пол.
— Что, думаешь, я буду прикладывать к тебе угольки, или, может, током тебя шарахать, чтобы ты чувствовал себя героем какого-то гребаного блокбастера? Нет, мразь. Это только в кино хорошие парни мужественно выдерживают истязания, не проронив ни звука, а потом освобождаются с несколькими красивыми шрамами и трахают своих баб днями напролет. В подвальчике Хесуса это делается по-другому…
Поднявшись и хрустнув аршинными плечами, громила поднял со стола и продемонстрировал мне ржавый промышленный лобзик для работы по металлу.
— Вот это мой верный дружок, с которым я тебя скоро познакомлю, — садистски подмигнул мне Хесус, с интересом уставившись мне в пах. — Знаешь, когда вы врываетесь в наши дома, со своими гребаными роботами, все в доспехах и увешанные крутыми пушками, то кажется, что под всем этим должны быть большие яйца. Но я вот смотрю на тебя, и твоих cogones вообще не вижу. Это у тебя всегда так, или они от страха так вжались?..
Руки напряглись и натянули цепи непроизвольно. Буду честным: как и каждый человек, я не лишен страха. И, как и каждому мужчине, особенный ужас мне внушает мысль, что какой-то психопат вот-вот оскопит меня ржавым лобзиком.
Прежде я никогда не задумывался о том, что могу оказаться в такой ситуации. О смерти — много раз. О ранениях, или даже об инвалидности, скажем, об оторванной ноге — тоже. Но не об оскоплении лобзиком.
Два года проработав дознавателем под началом Филипса, я занимался и расследованием насильственных преступлений. Иногда я оказался в числе первых, кто осматривал места преступлений, совершенных маньяками, садистами и живодерами. Мне приходилось видеть такие картины, от которых желудок психически крепкого человека норовил мгновенно опорожниться.
И все-таки есть вещи, которые ты просто не примеряешь к себе. Которые могут случиться в чьей-то жизни, но только не в твоей.
— Ха-ха, — прочитав на моем лице фейерверк пронесшихся мыслей, животное изуверски скривило свою морду. — Именно так, парень. И
Положив лобзик на место, он продемонстрировал мне какой-то затасканный многоразовый инъектор, в котором плещется неизвестная мутная жидкость.
— У нас здесь под землей почти нихера нет, а наркоты хоть отбавляй. Это разбодяженый какой-то дрянью герыч. Торчки называют его «чернухой». Хорошая доза. Как раз достаточно, чтобы ты не откинулся. Но и не так много, чтобы начал ловить от всего этого кайф.
Деловито постучав по инъектору ногтем, как заправский санитар, Хесус придирчиво осмотрел содержимое, и пояснил:
— «Машинку» я одолжил у наших спидозных нариков. Но, я думаю, вряд ли тебя сейчас заботят венерические болезни, правда?
Отложив шприц, он вновь придвинулся ко мне, и посулил:
— Я даже зажмуриться тебе не дам.
В потных толстых пальцах, похожих на сардельки, появилась спичка.
— Этих малюток я вставлю тебе под каждое веко, чтобы ты не смог закрыть своих паршивых глазенок, и внимательно наблюдал, что я делаю.
Сделав паузу, на протяжении которой его глаза неотрывно следили за выражением моего лица, латиноамериканец чиркнул спичкой о коробок, закуривая следующую папиросу. Вдоволь насладившись торжеством, он выпустил из легких дым, и, не спеша, промолвил:
— Поверь мне, после этого ты сразу перестанешь казаться мужиком. Будешь верещать, пищать, мычать, хныкать. Но это ничего. Здесь никого нет, кроме нас с тобой, а передо мной можно не таиться… Так, на чем я остановился?
Словно коммивояжер, вторгшийся в офис и пытающийся втюхать клеркам кучу ненужного хлама, этот маньяк продолжал по очереди поднимать с полки компоненты своего сатанинского набора, внимательно следя, насколько сильно меня впечатлит каждый из них.
Знаю, по моему лицу в тот момент струился пот, и вряд ли я смотрелся так невозмутимо, как полагается герою криминального триллера. Тем утром я поднялся со своей постели, полный сил и энергии, снедаемый приземленными и прагматичными мыслями, планами, стремлениями. Самой далеко идущей моей мечтой была мечта о повышении до лейтенанта. Мог ли я представить, что вскоре окажусь в душной прокуренной комнатке, прикованный к холодной каменной стене, голый и совершенно беззащитный перед психопатом, собирающимся меня препарировать?
Вообще-то я должен был всегда держать этот риск в уме. Но проще было об этом не думать. Если что-то такое попадалось мне в поле зрения в кино или в жизни, то психика запускала защитную реакцию в виде необоснованного, но монолитно-твердого убеждения «Со мной такого никогда не произойдет».
Еще на заре своей карьеры в полиции, вместе с сержантом-детективом Паттерсоном, я побывал в подвале, где один сшибленный религиозный фанатик замучил до смерти нескольких жертв, которые по прихоти его изъеденного шизофренией мозга были избраны в качестве неугодных Богу греховодников. Наказания, которые изобрёл для них этот психопат, а также выведенная кем-то на стене смазанная кровавя надпись «Убейте», снились мне ещё долго.