Новый мир. Книга 4: Правда
Шрифт:
— Я прекрасно знаю, Рина, как ты относишься к таким вещам. Я разделяю большую часть твоего скептицизма. Только выводы делаю чуть другие.
— Что надо брать все в свои руки? — хмыкнула она чуть насмешливо, но в то же время и задумчиво. — Черт, может быть, ты и прав! Чтобы какое-то дело было сделано, за него должны взяться кто-то вроде нас с тобой, привыкшие делать, а не только трепать языками. Может быть, и так.
Она внимательно посмотрела мне в глаза, и шепнула:
— На этот раз все серьезно, Алекс? Или снова страусиная политика и «мы за мир во всем мире»?
Я ничего ей не ответил. Во-первых, здесь было не место и не время. Во-вторых, мы с ней знали друг друга достаточно хорошо, чтобы иногда понимать без слов.
— Если тебе интересен ответ на этот вопрос — ты знаешь, где его получить, — закончил
— Эй, Димитрис! — услышал я, тем временем, веселое приветствие еще одного своего знакомого. — Сто лет не виделись, дружище!
Тим Бартон, бывший однокурсник моей бывшей девушки Дженет Мэтьюз, в которую мы оба были влюблены, и с которым, по странному капризу судьбы, мы начал приятельствовать уже после моего расставания с Дженет, стоял около столика у стены, на котором выстроились в длинный ряд бокалы со смешанными для вечеринки коктейлями. Тим всегда стоял на ногах, когда имел возможность — с тех самых пор, как в 90-ом он покинул инвалидную коляску, накопив на сложную операцию по исцелению позвоночника.
Несмотря на то, что Бартон был гением (по крайней мере, его IQ по шкале Стэнфорда-Бине превышал 161, что встречалось у одного из тысяч людей), его план заработать 5 миллионов фунтов, необходимым для операции, к 25 годам, не исполнился. Хотя он и был очень одаренным врачом-офтальмологом, его карьерному росту в сети офтальмологических клиник «Нью Вижн», где он практиковал, мешала его экстравагантность — Тим часто баловался веществами и алкоголем, страдал виртоманией, бывал неопрятен, непунктуален и резок в общении. В 2084–2086 годах его дела начали идти вверх, когда он получил несколько патентов на изобретения в области трансплантологии и лазерной хирургии глаза, а также выиграл приз в пятьсот тысяч фунтов как член команды — победителя телевизионной интеллектуальной игры «Что? Где? Когда?» Однако он просадил значительную часть накопленного на необдуманных экспериментах с торговлей крипто-активами, за счет которых рассчитывал быстро приумножить свое состояние. Судьба улыбнулась ему только в преддверии войны, когда он основал бизнес, специализирующийся на конструировании миров виртуальной реальности.
Сейчас в нем сложно было узнать того полноватого, странного и закомплексованного фрика в инвалидной коляске, которого я впервые встретил в 78-ом. Он сильно похудел, начал модно стричься, отрастил себе щегольскую козлиную бородку и бакенбарды. Всем своим видом он демонстрировал принадлежность к сообществу молодых хай-тек миллионеров, которое начало формироваться в конце XX — начале XXI века и достигло расцвета в конце века. Это были люди, не потерявшиеся в век технологической сингулярности. Их мозг, в отличие от мозга окружающих, был все еще в состоянии угнаться за несущимся прогрессом, вовремя постигать и коммерциализировать все новые и новые технологические новшества. Олицетворением этих людей был Хариш Сурадж, президент «Дрим Тек», заработавший первый миллиард к 30 годам, а к 50 годам отдавший больше половины из своих 183,5 миллиарда на финансирование амбициозных долгосрочных проектов из области научной фантастики, призванных изменить человечество. Эти люди зарабатывали состояние на вещах, которые среднестатистический обыватель был не в состоянии даже понять. А к тому времени, как их ноу-хау начинали запоздало копировать дураки и осваивать обыватели — они уже зарабатывали на чем-то новом, о чем обыватели прознают еще через пару лет. По их внешности, как правило, было сложно сказать, что они богаты — чаще всего подобных персонажей можно было встретить передвигающихся по городу на гиробордах, в каких-то простеньких на вид шмотках, по которым и не скажешь, что они куплены в дорогих магазинах — ведь их чувство интеллектуального превосходства над окружающим миром было так велико, что не нуждалось в подтверждении внешними атрибутами.
— Хорошо смотришься, приятель, — признал я, пожимая ему руку.
— Да уж. Вот ирония судьбы — похоже, наступил момент, когда я стал смазливее тебя!
Его комментарий вызвал тоненькие смешки. Каждой рукой он обнимал по девице, которые, судя по их виду, едва-едва достигли совершеннолетия. Они носили на себе лишь необходимый минимум одежды, состоящий из мини-юбок и топиков, и были похожи на оживших героинь порно-аниме. Левая имела степную азиатскую внешность,
— Это Айша. А это — Ченнери. Девчонки, поздоровайтесь с Димитрисом.
— Привет, Димитрис! — тоненько пропищали те, хихикая и махая ручками.
— Привет, — кивнул я.
Я не пытался выведать у Тима всех нюансов его взаимоотношений с этими нимфами. Догадывался, что их едва ли связывали какие-либо отношения, кроме группового секса. Что ж, вряд ли можно было винить парня, проведшего свою юность и молодость прикованным к инвалидному креслу, в том, что он слегка слетел с катушек, когда стал на ноги в прямом и переносном смыслах этого слова.
— Как твой бизнес?
— О, отлично, — лучезарно и самоуверенно улыбнулся тот. — К счастью, я вовремя смекнул, что VR — вчерашний день. И переключился на архитектуру смоделированных сновидений. Мы как раз дискутировали на эту тему с твоим юристом.
— Привет, Владислав, — поздоровался я с Кацом, который стоял неподалеку, завистливо косясь глазами в сторону спутниц Тима.
— Рад видеть тебя, Димитрис. Интересные вещи мне рассказал Тим. Ты о таком, небось, и не слыхал никогда.
— Хотел бы я никогда об этом не слышать, — буркнул я.
Шесть лет назад, когда я угодил на Грей-Айленд, система «Самсон» еще была засекреченной военной технологией. Но в современном мире достижения науки и техники невозможно долго сохранять скрытыми от общественности. Еще в годы войны технология нашла свой путь в массы и получила более широкое применение — настолько активное, что ряд консервативных сенаторов уже выступали с инициативой ограничить его законодательно, опасаясь, что молодежь массово перейдет из реальности в мир смоделированных сновидений.
— Ах, ну да, — кивнул Владислав понимающе, и опустил взгляд, смекнув, где я сталкивался с этой технологией.
— Я всегда ненавидел это. После каждого погружения чувствовал себя как дерьмо, — вспомнил я.
— Это потому что ты погружался в дерьмо, — охотно объяснил Тим, ответив на вопросительный взгляд Айши, искренне удивленной, что кому-то может не нравится штука, от которой сама она, вероятно, фанатела. — Твой мозг всего лишь реагирует на обстановку, в которую его окунают. Долгие нудные брифинги, изнурительные тренировки, симуляция боевых операций — вряд ли это те вещи, которые способны вызвать у человека позитивные эмоции… Хотя за тебя расписываться не берусь. Может тебя от всего этого и прет. Ты же реально ловил кайф от того, что проводил по три часа каждый день перед боксерской грушей!
— Не стану спорить об интересах с человеком, который однажды провел перед компом двое суток напролет, едва не откинув копыта от обезвоживания, — не остался в долгу я.
Ченнери и Айша хихикнули.
— В общем, что я пытаюсь тебе втолковать — так это то, что твои мрачные воспоминания связаны не с самой этой чудесной системой, а с теми извращенными целями, для которых тебя ее принуждали использовать плохие дяди. А теперь попробуй на секундочку представить себе (знаю, это может быть сложно) что ты не нудный и угрюмый легавый на пенсии с кучей травм, болячек и предубеждений, а веселый, беззаботный, свободно мыслящий фрик, который больше всего на свете любит как следует оторваться и испытать нечто новое. Поверь мне, ты пришел бы в дикий восторг от игрушки, которая позволяет окунуться в сладкие грезы с заранее прописанным сценарием. А самое прикольное то, что минута в спроектированном сне отнюдь не равняется минуте в реальном мире. Сечёшь? Твоё тело может физически проспать всего лишь пару часов. А твой мозг за это время проживет несколько дней на каком-нибудь живописном необитаемом острове, раскинувшемся в альтернативном мире, где нет опасностей, болезней и проблем, каких-либо физических, моральных и финансовых ограничений…