Новый мир. Трансформация
Шрифт:
— Идите.
Аристократы одарили меня презрительными взглядами, но спорить не рискнули. Ну и прекрасно, вы меня и раньше недолюбливали, а возражать Доменике при посторонних — не самая разумная идея.
— Ты точно уверен, что Канделиус — предатель?
— А кто ещё? Ты видишь ещё хоть какой-то способ, которым дож мог узнать о том, куда мы пойдём, и примерно как с нами надо сражаться?
— Кто-то мог сбежать из Сегретты или увидеть нас на дороге. Но, Доменике, есть один весомый аргумент в пользу того, что это не мог быть Канделиус. — Я встала, желая озвучивать важные вещи, глядя прямо в
Доменике медленно кивнул головой, начиная соображать. Чувствуя, что ещё немного, и я упаду сама и уроню бенанданти, я осторожно села на землю. Шива тут же подлетел ко мне и принялся, мурча, мять лапками мою голову. Так часто делал Конкистадор, и я безумно обрадовалась, когда оказалось, что Шива тоже не прочь заняться «коготковым массажем».
— Теперь ты готов услышать то, что я уже час пытаюсь сказать тебе? — Канделиус подлетел поближе, едва заметно кивнул головой, демонстрируя признательность, и завис перед лицомДоменике. Час? Как же долго я была без сознания. Интересно, что там происходит в Долине?
— Говори.
— Ты послал Балдассаро в Долину. Ты хотел, чтобы он, будучи племянником дожа, смог подействовать на мнение общественности после выступления Светы. — Доменике кивнул, соглашаясь со словами кота, а я похолодела. Намёк Канделиуса был более чем очевиден. — И почему ты так уверен, что его не раскрыли? Почему ты думаешь, что племянника дожа не стали бы пытать, возникни такая необходимость?
— Даже если ты прав, то у них должна была вообще возникнуть такая идея. Согласен, от Балдассаро они могли узнать подробности наших планов. О том, что Балдассаро ушёл со мной, знает вся Новая Венеция. Но откуда они могли узнать о том, что я начал войну и его вообще надо допрашивать?!
— От кого угодно. Ты не можешь быть уверен, что уничтожил всех жителей Сегретты. И ты не знаешь, что делали бы выжившие. Я даже допускаю возможность, что во время твоего пребывания в Новой Венеции Фредерике уже знал обо всём.
— И ничего не сделал? Что за бред.
— Не бред. Чистка возможных смутьянов и бунтовщиков. — Две головы: человеческая и кошачья повернулись ко мне, и только тогда я поняла, что сказала это вслух.
— В этом есть зерно разума. — Доменике сжал кулаки, явно пытаясь остаться хотя бы просто злым. — Значит, Балдассаро у них.
— Значит, у них. И что ты теперь будешь делать? — Канделиус опустился на землю, развалился возле моих ног.
— Менять все планы, о которых он знал. Что вы там стоите?! Несите уже еду!
Крайне недовольные аристократы опустили передо мной блюдо с нарезанными мясом и хлебом и кубок с вином, и преданно уставились на Доменике.
— Крылатые, последите за С-ветта-ланой. Если станет хуже — зовите меня. А мы пойдём, посмотрим, как дела у наших солдат.
Доменике со свитой удалился, напоследок ободряюще кивнув мне, а я накинулась на еду.
— Так ты думаешь, Балдассаро в плену?
Еда с блюда исчезла подчистую благодаря помощи двух шерстяных мордочек. Я не возражала — глубоко оскорблённые аристократы принесли мне, наверное, самое жилистое мясо, которое могли найти. И замаскировали всё это нормальным. Расчёт оказался неверным: нормального мяса мне хватило, чтобы наесться, а жилистое вполне устроило котов.
— Или вернулся к Фредерике. Но ты должна и сама понимать: говорить об этом Доменике сейчас — плохая идея.
Да, сейчас Доменике нужна холодная голова. А до возможного предательства он, наверное, и сам додумается.
— Его спасут? — Несмотря на эпизод с контрактом, мне было бы жаль, если бы этот юноша умер. В конце концов, он не обманывал и не запугивал меня, не пытался убить и не предавал.
— Не знаю. Я бы попытался хотя бы вытащить его, а что решит Доменике — загадка.
— Не будет он его спасать. Только если само получится. — Шива обхватил лапками мою руку и принялся за своё любимое занятие.
— Канделиус, люди воевали с ящерами?
— Ты что, не веришь мне? — Большие жёлтые глаза Шивы изумлённо уставились на меня.
— Правильно делает. — Канделиус как-то разом обмяк, словно перелинял с зимы на лето. — Люди воевали с ящерами, и война эта была так омерзительна и унесла столько жизней, что о ней предпочли забыть. И нас попросили не упоминать об этом, обучая молодёжь.
Странно. А Балдассаро откуда-то знает о этой войне и не считает нужным молчать о ней. Или просто рисовался?
— Света, откуда ы знаешь о войне с ящерами?
— Догадалась. Доменике орал, что Совет знал о том, что понадобится древнее оружие. Против кого оно ещё могло понадобиться? — Канделиус и Шива — не те существа, от которых я жду предательства, но я не ждала его и от Доменике. И вообще, проболтаться можно и без злого умысла. — Расскажи, что такого ужасного было во время той войны.
Канделиус повернул голову к Шиве, видимо, собираясь потребовать от младшего не слушать, но лишь дёрнул хвостом и снова стал смотреть на меня.
— Война началась в 229 году, в тот же год Небесный червь сошёл на Терру. — Так, надо будет потом уточнить, что за червяк сюда спускался. Неужели они так корабль пришельцев обозвали? — Ящеры совершили дерзкую вылазку сюда, к Гранталловой Долине. Тогда карьер был намного меньше, и жило здесь всего три семьи, добывающие металл. Ящеры жестоко убили их всех, а детей съели. Это переполнило чашу терпения людей: стычки случались и до этого, но никогда раньше ящеры не вырезали всех и, тем более, не ели детей. Тогдашний дож, Винченце Моста, объявил, что не успокоится, пока не отплатит мерзким тварям вдесятеро. Война шла три года, и перемирие объявили только тогда, когда было уже практически некому воевать: и среди людей и среди ящеров остались только дети и подростки. И совсем немного взрослых. Вот, в общем-то, и всё.
Да, отменно омерзительная история. Ящеры никогда не питались человеческими детьми, а в один прекрасный момент решили попробовать. Интересно, а в создании големов, поклонении Сатане и организации сверхсекретного ордена, управляющего Терриной, их не обвиняли? Уж больно похоже. И ещё поголовное уничтожение взрослых, которые, как я подозреваю, могли что-то помнить или даже знать. Интересно, ящеры просто стали удобным орудием, или их тоже следовало проредить?
— А что за Небесный Червь? Он сошёл до войны или после?