Новый потоп
Шрифт:
— Каким образом строится ковчег? — спросила Ева, снова охваченная зловещим видением и с тревогой думая о своей любви, о своем счастье, которое необходимо было спасать во что бы то ни стало…
— О! — решительно воскликнула Ивонна. — Ковчег, это символ!..
Франсуа де Мирамар повернулся к ней в радостном восхищении.
— Хорошо, очень хорошо, крошка! Я буду прибегать к твоей помощи для разъяснения древних мифов…
— Если бы я умела! — смущенно прошептала Ивонна. — Я очень люблю те мифы, которые вы нам рассказываете, папа.
— Нет ничего красивее их! — воскликнул ученый.
— Нет ничего
И в тишине внезапно смолкнувшей гостиной его голос процитировал слова, которые халдейский эпос приписывает праматери людей, Истар, когда она в отчаянии присутствует при гибели мира:
Неужели своих сыновей для того только я народила, Чтобы море они переполнили, точно детеныши рыбьи?— А помните ли вы любопытное предостережение, полученное вавилонским Ноем? — спросил де Мирамар.
Эльвинбьорг ответил:
Житель Суриппака, построй корабль, Оставь богатства, ищи только жизнь! Ненавидь богатство и сохрани жизнь!.. Возьми внутрь корабля семена жизни во всех ее видах!Де Мирамар улыбался, восхищенно слушая древний сказ, воскрешаемый его гостем.
— Я поражен, что вы знаете это наизусть… Что касается меня, то я помню лишь один отрывок и не вполне уверен, что смогу правильно его передать, так как перевод очень стар:
Трупы плывут тут и там, подобно стволам деревьев. Я взглянул по направлению к небу: везде страшное море…Де Мирамар прервал свою цитату. — Продолжайте, прошу вас, дорогой коллега!
Эльвинбьорг продолжал дальше. Все взгляды были устремлены на него. И чувствовалось, как сама собой довлела над всем и оживала в своем темном бытии эта людская скорбь, пережившая около пяти тысяч лет.
Я посмотрел, во что обратился день, И меня охватил ужас… …Я взглянул на море: голос его затих. И все человечество было обращено в прах. …Я открыл окно и, когда свет упал на мое лицо, Я опустился на пол и сидел, плача. Слезы текли по моему лицу…II
Угроза
Сезон в Ионпорте выдался блестящий.
Вилла Роз ютилась в стороне от прибрежных утесов, с которых глядели на рыбацкое селение отели. На светлом пляже, ослепительным поясом развернувшемся навстречу волнам, широкие бухты Виллы Роз казались часовыми, выдвинутыми к самому океану. Маленький садик с двумя клумбами под фиговым деревом мирно дремал под шум прибоя. Отблеск песков бросал на него свою позолоту, а беготня молодежи, лихорадочная веселость Евы, ожидающей своего жениха, и возгласы обоих малышей, занятых постройкой дворцов и крепостей, придавали ему жизнь. Сидя на террасе, госпожа де Мирамар с улыбкой наблюдала, как детские щечки покрывались загаром. Никогда до сих пор не наслаждалась она так полно блаженной истомой июля, беспечностью пролетающих часов, однообразных в своей равномерной смене и своем спокойствии. В голове ее не было никаких навязчивых мыслей, глаза бесцельно блуждали по простору. На этот раз лазурь моря не омрачалась даже той далекой тучкой, которая до сих пор каждый вечер заволакивала ее легкой вуалью, но ни разу не разразилась дождем.
Приехала наконец и госпожа Андело. Появившись в одно прекрасное утро, она снова вошла в роль молчаливого секретаря, незаметная в своем костюме строгого покроя и озабоченная только тем, чтобы возобновить свою работу.
Де Мирамар тотчас же увел ее в приспособленную им для занятий комнату во втором этаже, сплошь заваленную книгами, бумагами и коллекциями кремнистых пород.
— Ах, госпожа Андело! Как вы мне были нужны! — воскликнул он. — Садитесь сюда… Мы все это перебелим начисто. Я вам продиктую то, что у меня готово уже две недели…
Даже не взглянув на сверкающий простор, в котором отражалось все великолепие летнего неба, госпожа Андело нагнулась над пишущей машинкой… Сухие и быстрые удары покрыли долгий, монотонный голос начинающегося прибоя.
Иногда ученый переставал диктовать. Откинувшись в кресле, он продолжал свою мысль вслух.
— Какой тайной покрыты все эти водовороты в истории раннего человечества!.. Как объяснить, например, исчезновение неандертальского человека?
Стук машинки останавливался. Госпожа Андело поднимала свое бесцветное лицо, и ее черные глаза зажигались.
— Вы представляете себе, госпожа Андело, этих людей, которым суждено было исчезнуть? Их несовершенный череп, сдавленный лоб, выпуклые глазные впадины, тяжелые челюсти? Может быть, они и сознавали, что их раса увядает и обречена на гибель?.. Ведь их потомство вымирало, последние женщины страдали бесплодием… Но почему?.. В силу какого проклятия?.. Не становилось ли само их существование настолько тяжелым, что они не могли к нему приспособиться? Я представляю себе последнего из них в момент появления людей нового времени…
Госпожа Андело, оставаясь неподвижной, улыбалась. В открытое окно врывался веселый смех Евы.,
— Вечная тайна, — продолжал он. — Мы наталкиваемся все на одну и ту же тайну. Позже… через тысячи и тысячи лет достигает своего расцвета первичный человек каменного века. Он доводит искусство обтачивания камня до совершенства, выделывает статуэтки, высекает фризы, разукрашивает своды своих пещер живописью. Куда же он исчезает при появлении своего преемника, знаменующего новую эпоху «полированного» камня? А ведь вместе с ним исчезает и его искусство, его привычки, его верования: лучшие шедевры его творчества вычеркиваются из памяти… Почему?.. Вечный пробел в истории человеческого развития! И снова та же борьба и те же нащупывания!