Новый солдат империи. Воин Донбасса
Шрифт:
Как был уверен Алексей, исходя из собственного опыта работы в конторе Ященко, его шеф не один был такой. Кто-то ведь направлял местных байкеров, а кто-то "рулил" в Севастополе... Да, а кто-то ведь работал с депутатами! Хотя то вряд ли делалось на уровне "добровльцев" - с таким контингентом общались явно с более высокого этажа.
Во время этих событий и пересеклись пути-дорожки Лёшкиного шефа и Мишки Митридата.
Мишка был родом из Керчи ("Оттуда и позывной - знаешь, у нас там гора такая есть, Митридат называется?"). Входил в состав местного казачьего войска и с блеском носил мундир Крымского казачьего
Революцию в Крыму Мишка не то что принял - он принял её с восторгом и с бурным деловитым энтузиазмом. Он мгновенно сколотил отряд из местных казаков, которые тут же взялись за обеспечение защиты пророссийских митингов и приступали уже к блокированию политически значимых пунктов. В частности, управления СБУ. Так что когда в Крыму, сперва с разведывательными целями, появился Тихон, встреча его с Мишкой была, естественно, предопределена. Не с ним одним, понятно, - в Крыму были и другие подобные Митридату активисты. Но с ним у шефа родилось полное взаимопонимание по казачьей линии.
Алексей, прилетев в Симферополь 10 марта, получил из рук в руки практически налаженную схему работы и связи. В том числе с тем же Мишкой.
От Крыма у Кравченко осталось впечатление калейдоскопа. Причём сам он чувствовал себя так, словно находился внутри этих постоянно меняющихся узоров. Потому что работы и суеты по "верчению" того самого "калейдоскопа" хватало. Но всё равно не покидало ощущение какого-то праздника.
Тогда и поработали впервые совместно с Митридатом. Вот человек, который был в своей стихии! Словно с пропеллером в заднице, энергичный и подвижный, в камуфле, но в кубанской приказной папахе он успевал, казалось, везде. И везде имел связи, везде имел друзей. И всё, казалось, знал.
Быстр парень, что уж... Но дискомфорта в его компании Алексей не ощущал ни грамма - а это был для него важный признак, что с человеком можно сближаться. То ли инстинкт, то ли что это - но работала эта "чуйка" с детства, а за годы службы в разведке и работы в "Антее" она развилась до вполне надёжного опознавательного маркёра.
"Ну что, будем стоять вместе, спина к спине?" - спросил Митридат, когда после двух суток заполошного гона нарисовалось время познакомиться поближе. Традиционно познакомиться, так сказать. То есть накатив по четвёртой.
Так что Алексей с чистой душой ответил: "Да, спиной к спине. И мы всё слепим". И выпили уже как на брудершафт. Без этих, конечно, тупых ритуалов с переплетением рук и поцелуями - мужчины всё же. Но по сути то же: закрепили боевой союз.
А калейдоскоп продолжался. И это было... Это было настоящее! Это... раз в жизни!
В череде событий больше всего Лёшка запомнил вечер в Симферополе после референдума. Как тысячи, если не десятки тысяч людей - казалось, тут, на площади, собрался весь Крым, - плача и смеясь, смеясь сквозь слёзы, пели гимн России. Плача и смеясь. счастливо плача и счастливо смеясь. И этим искренним
И Алексей сам пел и сам почти плакал. И всё прочее было тогда неважно, а важно, что был он в этот момент просто гражданином своей великой страны, своей великой Империи, снова расправляющей плечи. И был он снова её солдатом, её верным солдатом, готовым за неё на всё...
И сквозь невыразительные, деревянные слова Военной присяги, вдруг появившиеся в мозгу, - "клянусь достойно исполнять воинский долг, мужественно защищать свободу, независимость и конституционный строй России, народ и Отечество" - само собой всплывало чеканное, бронзовое, величественное, выученное когда-то в курсантском кубрике едва ли не для смеха:
"Я всегда готов по приказу Советского правительства выступить на защиту моей Родины - Союза Советских Социалистических Республик, и как воин Вооружённых Сил клянусь защищать её мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами"...
Глава 3
Алексей совладал с мыслями. Бэтмен! Подумать только! Бэтмен! И убит!
Через секунду принял контроль над лицом. Улыбнулся. Затем мягко сдвинул одеяло и легонько похлопал Ирку по круглой розовой попке. Попка протестующе напряглась.
Собственно, только что излучавшаяся от Ирки аура неги, уюта и довольства жизнью уже исчезла. Подруга Лёшкина не была болтлива - но не была и глуха. Просто ей, как и самому Алексею только что, до одури не хотелось выпрастывать себя из полусонной нирваны в грубый наждак военной действительности. Ну, пусть полувоенной.
Из полусна - в полувойну...
Всё равно не хотелось. Вот девчонка и противилась. Не шевелилась и не открывала глаз.
– Слышь, мышь, - была у них такая присказка из того личного "диалекта", который всегда возникает в любящих парах.
– Зовут меня. Дела. Через полчаса ухожу. Ты поваляйся, если хочешь. Но когда вернусь, не знаю...
Это была необходимая информация: ключ от квартиры был только один. Значит, либо Ирка валяется, но тогда уже ждёт его до упора, либо подхватывается и успевает сделать свои женские чесалки-мазилки за полчаса. Нет, уже за двадцать семь минут.
Для женщины Луганска - нереалистично. Как и для женщины Донецка. Не потому, что страшны - как раз наоборот. А просто принято здесь среди нежного пола весьма тщательно следить за собой. И в одежде, и в макияже, и, что особенно важно, в фигуре. Очень требовательны к себе дамы Донбасса. Это Алексей уже заметил. И, в общем, одобрял - хотя его мнения, естественно, противоположный пол не спрашивал. То есть спрашивал, разумеется, и при каждом общении приходилось плести витиеватые комплименты в требовательно подставляемые, едва ли не вытягивающиеся навстречу его губам женские ушки. Но понятно было, что и без его одобрения местные девушки будут лепить из себя куколок Барби и рисовать на лице остро привлекательные портреты.