Новый старый 1978-й. Книга пятнадцатая
Шрифт:
Нефру-Ра даже открыла рот от удивления. Опять её божественный сосед чудеса показывает. Бает мне кивнула в знак благодарности и приступила к трапезе.
— Нож я узнала, — сказала Хатшепсут, обращаясь ко мне. — А вот второй прибор мне неизвестен.
В древнеегипетском языке слова «вилка» до нашего появления в этом времени не существовало, поэтому пришлось произнести его по-русски. Пусть будущие историки этого мира ломают голову через три с половиной тысячи лет, откуда в Египте взялось русское слово.
— Это вилка, — ответил я. — Ей удобно есть пищу. Мясо ею можно держать, а ножом отрезать
Пришлось продемонстрировать это Царице. Все остальные тоже внимательно наблюдали за процессом.
— Я бы тоже хотела попробовать, — сказала Нефру-ра.
Пришлось ей также сделать комплект, а потом помогать. Девочка оказалась способная и быстро освоила правила пользования столовыми приборами. К тому же нож с вилкой были красивые. Вилка была вся золотая, а у ножа только ручка. Я, правда, зачем-то вспомнил надпись по-английски «stainless steel», но это произошло у меня чисто автоматически. Не велика беда, всё равно не поймут, да и языка такого пока в этом мире не существует.
Музыкантши наигрывали нехитрую мелодию, а затем вышли вперед три из низ. Они скинули свои белые калазирисы и остались только в одних тонких набедренных повязках, типа наших женских стрингов. Грудь каждой была обнажена и смотрелась очень неплохо. Одна из них держала в руках ожерелье-менат. Это такая разновидность погремушки. Оно было ритуальным музыкальным инструментом богини Татхор, которая отвечала в египетской мифологии за веселье и танцы. Кроме этого тела всех трёх стриптизёрш были покрыты незамысловатыми татуировками в виде точек и кружков, нанесённых на руки, бедра, животы и подбородки.
У другой девушки в руках находился систр. Получилось, что совместное звучание систра и мената было очень похоже на шорох зарослей папируса при дуновении ветра. Египтяне от этого звука фанатели, а мне он не особо понравился.
— Вам, божественный Монту, не понравились девушки? — спросила меня Хатшепсут.
— Девушки красивые, но музыка слишком спокойная, — ответил я дипломатично. — Мы с богиней Бастет привыкли к более ритмичным танцевальным мотивам.
— Если вы напоёте, то наши исполнители подыграют вам, — предложила свой вариант решения проблемы, заинтересовавшаяся моими словами, Нефру-ра.
— Я сделаю немного по-другому.
До этого я мог материализовывать только несложные по своему составу предметы. А сейчас мне захотелось создать мой более навороченный кейтар и забацать египтянам что-нибудь очень задорное из нашего музыкального репертуара. И я решил рискнуть. В результате получилось довольно удачно. Все, конечно, обалдели от вида незнакомого и абсолютно белого клавишно-грифового музыкального инструмента. Бает прекрасно поняла, что я задумал и улыбнулась.
В Древнем Египте женщины играли на различных музыкальных инструментах, а мужчины пели. А тут мужчина это всё совместит в себе одном. Я знал, что у местных был мужской бог музыки и звали его Айхи. Так что ничего необычного я и не собирался делать.
Я ментально спросил Бает, помнит ли она, как мои жёны отплясывали Asereje. Она в ответ кивнула, дав согласие исполнить этот танец. Мне вся эта ситуация напомнила советский фильм «Иван Васильевич меняет профессию». Там тоже двое наших попали из будущего в эпоху Ивана
Ну, раз там подобное прокатило, то и здесь всё нормально будет. Бает подошла ко мне и мы начали своё божественное выступление. Все присутствующие и за столом, и артисты с музыкантами смотрели на нас округлившимися от удивления глазами. Боги, а ещё поют и танцуют.
Но с первых звуков кейтара и моего голоса они застыли и открыли рты. Я играл и пел, а Бает задорно танцевала, очень неплохо повторяя движения моих подруг. Музыка для местных была насколько непривычна, настолько и зажигательна. На втором куплете не смогла усидеть на месте и пустилась в пляс Нефру-ра, как самая молодая из всех присутствующих, а за ней и полуголые танцовщицы. Все пытались копировать то, что делала Бает. Здесь вам не надо самозабвенно воспроизводить шум тростника, тут намного веселее и интереснее получается.
В общем, «вдруг как в сказке скрипнула дверь» всё вышло, а я в роли Леонида Куравлёва выступил. Развеселили мы с Бает всех.
— Потрясающе, — сказала довольная Хатшепсут. — Мои музыканты запомнили эту божественную мелодию. Теперь они будут исполнять её на праздниках, посвященных богам. А танцевальные жесты изобразят наши художники на стенах храмов и обелисках в память о вас.
Вот так, я мимоходом изменил всю структуру египетских танцев. Теперь в этом мире «египетская походка» будет выглядеть совсем по-другому.
— За прекрасное исполнение и за проявленную отвагу мы решили вас наградить, — с пафосом произнесла Царица Египта. — Я приготовила для вас с богиней Бастет два подарка.
При этих словах в зал внесли две царские короны, украшенные драгоценными камнями.
— Примите от нас, о божественные, эти прекрасные золотые короны, — продолжила Хатшепсут. — Надеюсь, они вам понравятся.
Короны были выполнены в виде широких обручей со стилизованными изображениями головы сокола и головы кошки в передней их части. Было понятно, что это делали совсем недавно и специально для нас. Ведь на обычных коронах фараонов использовали изображение богини-кобры Уаджит, которая была покровительницей Нижнего Египта. И рядом с уреем зачастую помещали изображение богини-коршуна Нехбет — защитницы Верхнего Египта. Вместе они символизировали единство и государственную целостность всего Та-Кемет.
Теперь, получается, это единство символизировали мы с Бает. Неплохо мы начали менять здесь историю. Но мне надо было сделать ответный подарок. Все его ждали и он у меня был. Помимо самого синего бриллианта, я материализовал очень красивый футляр того же цвета для него.
— А это подарок от нас с богиней Бает, — сказал я и протянул заветную коробочку царице.
Хатшепсут, с поклоном, взяла её у меня из руки и открыла. Судя по её загоревшимся от счастья глазам, с подарком я угадал. Это вам не мутноватый алмаз с непонятным количеством граней, а настоящий бриллиант. Царица достала камень каплевидной формы из футляра и посмотрела его на свет. Лучи от факелов проникали внутрь через плоскую часть верха, которую ювелиры называли площадкой, преломлялись и отражались от нижних граней всеми цветами радуги. Этот бриллиант имел 57 граней (фасетов): 33 на лицевой части и 24 на тыльной.